/nginx/o/2008/12/23/109021t1h34d9.jpg)
Еще в феврале в Эстонии насчитывалось около 350 тысяч пользователей социальной сети Facebook, которая объединяет больше людей в нашей стране, чем любая партия, и вовсю используется мелкими предпринимателями в рекламных целях, а теперь еще стала платформой для изъявления гражданских позиций.
Первая, действительно массовая «фейсбучная истерия», началась, пожалуй, с создания группы поддержки Андруса Веэрпалу, которая собрала 67 800 сторонников. Бучу подняло и начинание Räägime venelastega Eestimaal eesti keeles («В Эстонии с русскими говорим по-эстонски»), которое поддержали 8 038 пользователей. Затем к страничке добавилась маленькая пометочка «кроме туристов».
Последняя волна «фейсбучного» возмущения поднялась против фестиваля Õllesummer после необдуманного высказывания организатора Марье Хансар о том, что дети могут цвести и в любом другом месте, кроме Певческого поля. Эта страница собрала 2 558 сторонников.
В этом году в Эстонии появилась должность виртуального полицейского, министр юстиции Кристен Михал пообещал, что власти намерены тщательнее следить за сетевым поведением народа. Но вот как-то при всем этом активном пользовании Facebook, при всей развитости Интернета, эффекта от этих «лайков» страниц и какой-либо опасности для общества в целом я не наблюдаю.
Эти начинания в социальных сетях Эстонии больше всего похожи на кухонные разговорчики или бурьки в виртуальном стакане. Переход от виртуального к реальному случился только один раз, четыре года назад, и вся страна его запомнила.
Не тот у нас менталитет, но, наверное, это и хорошо. Так спокойнее. И волки сыты (высказались), и овцы целы (от нажатия кнопочки реально никто не страдает).