Бывший заложник Мадис Палуоя: У нас у всех в плену бывали трудные дни

В пятницу Мадис Палуоя в месте с супругой Мари-Лийс Луук вернулся на остров Хийумаа. Он пообещал когда-нибудь приобрести велосипед и своему восьмимесячному сыну. Фото: Райго Паюла

Мадис Палуоя, который провел вместе с шестью друзьями в руках похитителей 114 дней, признается, что сейчас ему кажется, будто при въезде в долину Бекаа им были посланы предостерегающие знаки — сильный встречный ветер мешал даже спускаться с горы. 

Вас держали в очень тесном помещении. Каким образом вы там спали?

Мы спали на ложах, устроенных из поролоновых матрасов и тонких ватных одеял, прямо на полу. Как кильки в консервной банке — головы и ноги вперемешку, — так мы и спали.

Вам было холодно?
В горах было довольно холодно, вечером, когда мы отправлялись спать и просыпались, изо рта шел пар. Ближе к лету стало теплее, и иногда бывало так жарко, что не хотелось пользоваться одеялом и верхней одеждой, но поскольку действовало требование держать тело закрытым, мы должны были его соблюдать.    

У вас возникло с похитителями своего рода взаимное уважение и понимание?

В нашем возрасте у людей достаточно интеллигентности, чтобы, например, считать молитвы достаточно интимным делом. Мы стремились вести себя соответствующим образом.

Пытались ли они обратить вас в свою веру?

Да. Их постоянная цель — расширять круг обращенных в свою веру. Новые обращенные всегда приветствуются в любой религии, но это было совсем не похоже на то, что, скажем, происходит на улицах в Эстонии, когда радикально настроенные люди христианской веры пытаются на нас повлиять. Это было систематическое разъяснение того, почему ислам является самой правильной религией. Вера — дело глубоко личное, я не могу говорить о том, что ощущали другие, но для меня это был культурный и обогащающий подход.

Претерпели ли какое-то изменение твои прежние убеждения? Исчезли запреты, предрассудки?

Да. Это ведь никакой не секрет, как мусульманин готовится к молитве. Чистота. Он омывает свои руки, ноги, голову в определенной последовательности. Если человек поранился у пошла кровь, он должен сразу же помыться.

Мусульмане всегда моются после полового акта, перед чтением Корана. Это очень конкретные вещи, и полгода назад я бы не стал говорить об этом настолько непосредственно, тем более женщине, но они рассказали нам об этом с самого начала. И мне показалось это красивым, что они без ложного стыда говорили о естественных составляющих жизни.

Чем вас кормили?

Они надеялись на быструю развязку, поэтому сначала мы имели возможность просить какую-то еду и вещи. Нам принесли зубные щетки, нижнее белье. Первую неделю пребывание в плену казалось нам довольно славным лагерем.

Но позже, когда выяснилось, что дело затягивается и их жизнь стала более суровой в связи с разоблачением некоторых членов их ячейки, они были вынуждены перебраться в одно помещение. И питание изменилось. Нам давали местный хлеб, в нашем понимании лаваш, в него заворачивали помидоры, огурец, небольшой кусочек плавленого сыра. Поскольку мы мало двигались, нам этого хватало.

Как вы коротали эти дни?

У человека есть две вещи — язык и мысль. Мы имели право общаться. Громко мы не кричали, но шепотом могли переговариваться. Мы лучше узнали друг друга, рассказывая о своих семьях, о том, какие фильмы или театральные представления нам нравятся. Очень популярной темой была еда, поскольку четверо из нас довольно часто готовят. Эта тема всегда была приятной.

Если не говорить о семье, детях, доме, о чем ты больше всего скучал?

Сначала я думал о том, какое замечательное лакомство я мог бы себе позволить. В конце я думал, как здорово было бы зайти в магазин и взять с самой нижней полки самые дешевые конфеты, а в следующий раз — с полки повыше — более дорогие. Наслаждаешься самыми простыми вещами — сначала ходьбой, потом бегом и затем ездой на велосипеде.

Когда вас транспортировали, то как это происходило? Глаза все время были завязаны?

Да. Когда нас схватили, то всем завязали глаза. Нас перевозили в «каблуке», то есть в закрытой будке, в которую нас загружали сзади, словно огурцы, и мы помещались.    

Не было ли у вас серьезных проблем со здоровьем?

Нет. Маленькие проблемы были, и мы в основном просили у них антибиотики. Наш захват сопровождался небольшими травмами, которые они залечили с помощью антисептиков, перевязав раны. Болеутоляющие лекарства тоже были.    
 
Каким был день вашего захвата? Настроение, атмосфера, что запомнилось?

Это было очень странно… Мы покинули Дамаск, стояла прекрасная солнечная погода. В какой-то момент ехать стало все тяжелей и тяжелей. Ветер был встречным. Были мгновения, когда, даже спускаясь на велосипеде с горы, надо было крутить педали, чтобы двигаться вниз.

Это может показаться странным, но сейчас кажется, что это был знак свыше. Когда мы пересекли границу, долина приняла нас прохладно, моросящим дождем, мы были в местах, где все казалось каким-то неприветливым и недружелюбным. Это ощущение было у всех нас.

Вы не ссорились друг с другом? Бывали ли у вас дни молчания?

У всех бывали трудные дни. И у меня тоже. Каждый по-своему переживал это. Кто-то иногда раздражался немного больше, кто пыхтел просто так сам по себе, не разговаривал. Но ссор не было. Многие из нас знали друг друга; для меня там было два новых человека, которых я прежде не видел, но поскольку они были знакомыми моего друга, значит, у нас должно было быть что-то общее.

Поэтому и не могло возникнуть принципиальных расхождений. Если у кого-то выдавался нелегкий день и ему было трудно справиться со своими мыслями, то все быстро улаживалось, а если кто-то кого-то случайно обижал, то извинялся.

Доводилось ли тебе плакать в эти дни?

Нет. Был один тяжелый момент, когда мы конфликтовали с мусульманами, нашими похитителями. Это было тяжело, но закончилось определенным примирением.

Когда они пришли к нам мириться, то я протянул одному из похитителей руку и он улыбнулся. Когда я подумал, что они нас простили, то почувствовал ком в горле. Слезы были вчера (в пятницу. — Ред.), я еще никогда не заливался так слезами. Но не было никаких причин сдерживаться.

В чем заключался конфликт с похитителями?

Пока я это сказать не могу. Может быть, в книге, которую планирую написать. В первые дни они принесли нам тетради. Но в какой-то момент они забеспокоились, что в них может быть обозначено место расположения и написано о них что-то неприятное. Они отобрали тетради и обещали прислать их позже. (Смеется.)

Как записывались видеопослания с вашими обращениями?

Исходя из их указаний. Снимали в том же самом помещении, в котором мы жили, на стену просто повесили одеяло, чтобы нельзя было узнать дом.

Вы думали о том, что были слишком безрассудными, когда решили отправиться в эту поездку?
Нет. Мы принимали решение не так: если последняя версия путеводителя Lonely Planet повествует о великолепном фруктовом саде, значит, надо непременно туда заглянуть.

Наши знакомые побывали там совсем недавно, и, исходя из их опыта, мы и принимали решение. Положа руку на сердце, скажу: в тот момент это решение не было безрассудным. На самом же деле это место исключительно непростое, плацдарм столкновения интересов очень многих стран, потому его следует избегать.

Когда вас в темноте выгрузили на «месте подбора», то что вы сделали? Хватило ли вам смелости радоваться?

Мы ждали восхода солнца, так нам приказали. У этого времени ожидания был свой символический смысл. На небе висела огромная луна, и всем нам казалось, что мы прошли какой-то этап. Но полного ощущения свободы еще не было.

Ты когда-нибудь купишь велосипед своему восьмимесячному сыну?

Да, конечно. Если человек одни раз почувствовал, что значит тонуть, то ему все-таки следует научиться плавать. Велосипед — отличная штука для занятий спортом, но это еще и средство, которое позволяет смотреть на мир не только через окно автомобиля. Я обязательно ему его куплю.