Мухи подаются отдельно от котлет

Елена Скульская, литератор Фото: Pm

Досадные мелочи могут отравить жизнь не хуже большой неприятности. В нашей жизни есть хорошее и плохое, красивое и не очень. А еще есть противные мелочи, например, несоблюдение элементарных правил гигиены или дурацкие запреты, которые могут совершенно испортить чудесное летнее настроение, пишет Елена Скульская.
 

В одном рассказе Ирвина Шоу молодой человек на горнолыжном курорте пытается назначить свидание девушке и спрашивает, чем она занимается здесь по вечерам. Она отвечает: мою голову и пишу письма жениху.

Я впервые прочла этот рассказ, когда училась на первом курсе Тартуского университета, и была убеждена, что переводчик что-то напутал. Кто же это моет голову каждый день? У нас в общежитии не было душевых, а в баню принято было ходить не чаще раза в неделю, остальное время посвящая усиленным занятиям.

Чуть позже я прочла злое и очень смешное рассуждение Владимира Набокова о том, как советская литература насаждает культ «чумазости». Положительные герои, пишет Набоков, не моются вовсе, персонажи с идеологической червоточинкой брызгают по утрам себе в лицо водой, и только буржуазные вредители моются целиком, вызывая естественное отвращение читателей.

Табуретка в автобусе
Прошло много лет. Гигиена вошла в нашу жизнь и заняла в ней, судя по телерекламе, видное место. Несколько дней назад я встречалась со своим другом детства, который много лет живет в Америке; мы гуляли по городу, и я с гордостью расхваливала ему (можно сказать, хвасталась) программу мероприятий «Таллинн 2011 — культурная столица Европы».

Мы вышли на площадь Свободы и сели за столик в кафе Waba­dus (чем англо-американская буква в начале слова лучше эстонской я не узнаю никогда!), где кресла обтянуты светлыми чехлами (впервые такие чехлы я увидела в доме-музее Владимира Ильича Ленина в городе Ульяновске).

Я заказала минеральную воду и попросила официанта ничего не добавлять: ни льда, ни лимона, ничего. Элегантный официант, понимающе улыбнувшись, принял заказ, а через минуту принес мне высокий бокал со льдом; во льду покоилась долька лимона.

«Я просила воду без лимона и безо льда! Уберите это, пожалуйста!» Официант (на табличке, приколотой к рубашке, было выведено имя — Райнер) кивнул и моментально запустил свои пальцы в высокий бокал, пытаясь выловить ломтик лимона.

Но это оказалось не так-то просто. Лимон, словно золотая рыбка, ускользал, прятался среди кусочков льда, вырывался. Но все-таки, в конце концов, был схвачен умелым ловцом. После чего Райнер спокойно проследовал к другим столикам, вытирая незаметно о брюки мокрую руку.

Только что я вернулась из Одессы, где проходил международный литературный фестиваль. Сам по себе фестиваль — замечательный. Хорошие писатели из Москвы, Питера, всей Украины, творческие встречи, семинары, круглые столы, дружеские фуршеты, литературные спектакли.

Но, вероятно, так устроен мой глазной хрусталик, что на общем великолепии непременно разглядит какое-то крохотное родимое пятно или бородавку.

Поэтический вечер был назначен на 16.00. В тени — 32 градуса, на солнце — даже страшно подумать сколько. Самое пекло в цент­ре города. Всех собрали в Литературном музее, чтобы повезти в Художественный музей на выступление. Оказалось, что в старенький и крошечный автобус без кондиционера должно забраться вдвое больше заинтересованных лиц, чем это возможно не только теоретически, но и практически.

Принесли допотопные табуретки с дырками посередине (чтобы удобно было носить и экономилась древесина), втиснули в автобус, на табуретки водрузили особо тучных и пожилых (а таких было большинство), инвалида с тросточкой запихали в самых дальний угол, откуда ему было совершенно невозможно потом выбраться, — и поехали, задыхаясь и хватаясь за сердце.

В Художественном музее в нестерпимую жару и духоту при задраенных окнах не предусмотрена вентиляция! В газовой камере, полагаю, было бы прохладнее. Директор встречает нас в элегантном бизнес-костюме и проводит краткую ознакомительную экскурсию по всем (!) залам обморочного музея, особо подробно повествуя о творчестве Ивана Айвазовского, с картин которого веет морским бризом.

В зале для поэтических чтений установлено несколько крупных вентиляторов, но розетки работают только в той части помещения, где никого нет, они гоняют горячий воздух вхолостую…

К совершеннейшему моему
изумлению в зал приходят не только поэты, но и слушатели. И все смиренно воспринимают происходящее. Все привыкли терпеть. Не во имя какой-то высокой идеи, а просто терпеть, потому что так устроена жизнь, так правильно, так хорошо…

На самом дорогом в Одессе пляже можно арендовать шезлонг и зонт на весь день. Но! Нельзя отлучаться более чем на сорок минут. И даже на этот срок нужно сделать соответствующую отметку в квитке, отстояв очередь в кассу. Вы не можете занять шезлонг, не оплатив его, но все-таки время от времени к вам подходят служители и просят предъявить чек об оплате.

По кромке воды гуляют продавцы «самой сладкой в мире и горячей кукурузы». Продавцов выгоняет с пляжа служба охраны, но самое замечательное, что и покупателей на этом бриллиантовом пляже строго одергивают, если они соблазняются кукурузой.

«Женщина! — кричит мне мальчик в форменной курточке, — выйдите за территорию нашего пляжа и там кушайте свою кукурузу, а на нашем пляже можно есть только то, что вы заказали в нашем пляжном ресторане!»

Недавно побывав в Грузии, я не устаю рассказывать о ее потрясающих преображениях: гостеприимный и доброжелательный Батуми, например, превратился в курорт мирового уровня с роскошными гостиницами, уникальным дельфинарием, прекрасной набережной, всевозможными развлечениями и ресторанами.

Удобства в горах
Но, если вы решите поехать из Тбилиси в Батуми на автобусе, а это 400 километров, то, вполне вероятно, вам придется останавливаться в дороге (в автобусе туалета нет). И вот вашему взору откроется тот самый деревянный сортир с надписями «Мэ» и «Жо», который стоит здесь с незапамятных советских времен. Только раньше от этого строения с облезлой белой краской за версту разило хлоркой, теперь — просто вонью.

Несколько дырок в полу, опасный полумрак и, как сказал поэт, «согласное гуденье насекомых». Из новшеств — перед дверью на раскладном стульчике сидит пожилая женщина в черном и взимает плату за услуги.

На скамеечке она разложила свой особый товар: рулон грубой коричневатой туалетной бумаги, от которого можно отор­вать необходимый кусок, и обмылок, которым можно воспользоваться, чтобы помыть руки в воде, вяло текущей из ржавой трубы. Женщина сердобольная: кто хочет — платит, кто не может заплатить — идет так, да еще водитель автобуса предлагает мелкие деньги, сочувствуя путешественникам.

В одном из рассказов того же Набокова есть наблюдение: русские люди стесняются ходить в туалет, а если идут, то, стараясь не привлекать к себе внимания лишним шумом, не спускают за собой воду…

Есть такое выражение: «котлеты — отдельно, мухи — отдельно». Почему котлеты — отдельно, я понимаю. Но кому же нужны отдельно поданные мухи?!
Так хочется, чтобы противные мелочи не портили чудесное летнее настроение. Ведь уже двадцать лет мы, наперекор Набокову, точно моемся!