/nginx/o/2011/10/03/778058t1hd891.jpg)
В свое время Керстин Лиезеганг входила в Восточной Германии в ряды оппозиции, а теперь руководит бюро в Бундестаге. По ее оценке, ностальгия по Германской Демократической Республике (ГДР) отошла на задний план. Postimees взял у Керстин интервью в Берлине.
Что означает для вас годовщина объединения Германии?
Годовщина объединения Германии для меня стала днем второго рождения. Этот день вызывает самые разные воспоминания о событии, которое фундаментально изменило жизнь восточных немцев.
Этот день тесно связан с падением Берлинской стены 9 ноября 1989 года. И эта дата стала конечной точкой фантастически эйфорического этапа. До сих пор это время является самым прекрасным периодом в моей жизни.
Что вы помните об этом дне?
9 ноября я сидела у себя на кухне и люто себя ненавидела. Как у диссидента в ГДР на меня распространялись определенные ограничения и половину времени я работала продавцом овощей и фруктов, несмотря на то, что окончила гимназию и хотела продолжить учебу в вузе.
Всю мою сознательную жизнь меня преследовала мысль перебраться жить в Западную Германию. Официально или неофициально — этого я пока для себя до конца не решила. В любом случае, все эти метания и стремления завершились с падением Берлинской стены.
А со дня объединения страны, с 3 октября 1990 года?
Тот первый день я не очень четко осознавала. Для меня это была словно промежуточная станция к чему-то чрезвычайно прекрасному. ГДР больше не существовало, можно было открыто выражать свои чувства, покупать все, что захочется — и Берлин опустел. Это была всего лишь остановка.
В те мгновения я представляла себе, как все сложится дальше: как кардинально изменится моя жизнь, как мои дети станут настоящими гражданами своей страны. И все это осуществилось. Оба моих сына имеют высшее образование, я работаю в Бундестаге, поэтому эти события стали всего лишь одной из промежуточных станций.
Если сейчас вы вспомните день до падения Берлинской стены и после — что тогда изменилось?
Прежде всего, в тот день было очень холодно. Но несмотря на это, повсюду царила теплая атмосфера, повсюду хорошо пахло, потому что после падения стены многие сразу отправились в западную часть Берлина, накупили там апельсинов и бананов, вернулись назад с кофе и совсем новыми сигаретами. Эти новые запахи постепенно стали наполнять и восточный Берлин. Настроения царили сумасшедшие, но чувствовалось и напряжение.
По опыту аналогичных событий в прошлом многие опасались, что начнутся преследования, но все равно страх присутствовал вперемешку с радостью. Все думали о том, что делать дальше, поскольку подобной ситуации еще никому из нас переживать не доводилось.
На следующий день я уложила детей днем спать, а в десять часов вечера мы пошли с ними к границе и оказались в западной части Берлина. Там мы купили апельсинов, потом позвонили моему отцу, который повозил нас на своем просторном «Мерседесе» по городу.
Я была в полной эйфории. Мы сидели в этой, т.н. капиталистической, машине как загипнотизированные и наслаждались запахом кожаных сидений.
Отличалась ли жизнь в восточной и западной части? Что было первым, что бросилось в глаза после пересечения границы?
Различий было так много, что об этом можно писать книги. Первым делом — это запахи. Они различались настолько, что сегодня можно сказать, что прежняя жизнь составляла около 30 процентов, а нынешняя жизнь, которой живу я и жители восточного Берлина, — это все 100 процентов.
Это такое ощущение, словно ты оказался в песчаных дюнах на берегу моря. Если говорить о восточной части, то ты стоишь прямо в песочной яме, а с дюн в дыру сыплется все большее количество песка.
Если попытаешься взбежать наверх, скатишься назад вместе с песком. Это постоянное движение, у которого нет ничего общего с террором, и постепенно ты привыкаешь к тому, что песок все сыплется и сыплется. И однажды ты вдруг понимаешь, что песок тебе уже по горлышко, и тогда замечаешь, что оказался в ловушке.
Для меня важнейшим различием было то, что подобный диктат закончился. В ГДР каждый полицейский, каждый сотрудник «Штази» (служба безопасности ГДР. — Ред.), каждый функционер и каждый руководитель предприятия — понимал, что через человека можно просто переступить.
Против преследования не существовало ни одного действенного метода. В большой моде были жалобы. За счет того, что неугодных преследовали, можно было обеспечить себе поистине комфортное существование и устроить фантастическую жизнь. Понятное дело, что жертвам преследований это сулило большие проблемы.
В конце 1980-х годов сложилась такая ситуация, что люди пытались заменить мыло, парфюм, шампунь или крем для тела использованием духов. Но среди духов существовал только один аромат — зеленого яблока! Это означало, что вся ГДР пахла одинаково — зеленым яблоком, в конце концов, так пахли даже шариковые ручки и дамские сумки. И это было ужасно, несмотря на то, что сам по себе запах зеленого яблока был очень приятным.
Что думают об объединении Германии те, кто в ГДР построил карьеру?
Я училась в гимназии, где 90 процентов учащихся были детьми функционеров ГДР. По этой причине класс был настроен по отношению к своей стране очень патриотично, и эти настроения они сохранили до сих пор. Они до сих пор испытывают благодарность за то, что у них была такая несравненная ГДР и они имели возможность в ней жить.
Тех, кто действительно был в оппозиции, было очень мало, и по этой причине я не принимаю участия во встречах одноклассников. Каждый раз я встречалась бы там с офицером «Штази». Он с удовольствием приходит на встречи, они ходят в походы на байдарках, посещают театры и т.д. Я не могу с этими людьми отправиться на природу, чтобы вспоминать, как здорово когда-то жилось...
Как часто еще встречается подобное ностальгическое отношение, когда люди хотели бы вернуться назад, во времена ГДР?
Это, очевидно, зависит от размера доходов. Я заметила, что те, кто занимал высокие посты, а потом также получили ответственные должности, ведут себя тихо. Они никак не показывают своих прошлых убеждений, с удовольствием избирают социал-демократов или иногда даже христианских демократов. Они очень хорошо приспособились. Знают свои права, размер своей пенсии.
При этом я считаю неприемлемым, что на ответственных постах вновь оказалось так много старых кадров и бывших функционеров. Например, приходишь в офис, а там сидит бывший офицер «Штази». Со мной такого не происходило, но подобных случаев и некрасивых ситуаций встречается довольно много.
Разрыв между Восточной и Западной Германией все-таки еще становится предметом для разговоров? Насколько эта тема актуальна в 2011 году?
Ностальгия по ГДР все больше отходит на задний план. Раньше на этой ностальгии удачно играла Левая партия, но теперь, когда количество сторонников Левой партии уменьшается, можно видеть, что тех, кто тоскует по старой доброй ГДР, становится все меньше.
Однако такие есть и сейчас. Это люди, чей доход и в 1989 году был довольно приличным, но в дальнейшем они остались без работы... Или люди, которых сместили с высоких постов и назначили рангом ниже.
Но многие все же воспользовались предоставленными возможностями и вновь сумели пробиться наверх, и теперь занимают самые высокие должности.
Среди пожилых людей ностальгия ощущается сильнее. Находятся и такие твердолобые, которые готовы поддержать старые фашистские организации. Это был красный фашизм и красная диктатура, которые здесь царили. Супруги и дети этих людей — а такие иногда встречаются во всех новых федеральных землях, где в школе мало говорят о ГДР, но ГДР там в почете, и даже учителя настроены по отношению к ГДР патриотично.
Они все еще живут в прошлом, и о настоящем не имеют представления. Они не хотят меняться. Но я верю, что с годами подобное явление исчезнет.
Единая Германия
Годовщина объединения Германии
• Единая Германия была провозглашена 3 октября 1990 года. В этот же день были образованы пять новых федеральных земель.
• Поначалу рассматривалась возможность объявить государственным праздником день падения Берлинской стены — 9 ноября, но в эту же дату ранее был совершен путч Гитлера и Людендорфа в 1923 году и события «хрустальной ночи» в 1938 году.