Эхала: лед тронется только тогда, когда русские и эстонские дети вместе будут петь русские песни

Мартин Эхала Фото: Tartu Ülikool

Профессор Тартуского университета Мартин Эхала считает, что опасность представляет не только слабая эмоциональная связь эстонцев со своим народом, но и слишком сильное национальное чувство, если оно связано с комплексом национальной неполноценности.

«Идентичность сложная и чувствительная тема. Прежде всего, она многоуровневая. На культурном уровне национальная идентичность это набор определенных признаков (язык, происхождение, родная страна, история, ценности и т.д), присущих какой-либо человеческой группе.

На личном уровне национальная идентичность состоит из трех компонентов: осознание своей принадлежности к какой-либо национальной группе, эмоциональная связь с этой группой и гордость (или стыд) за эту группу.

Тема идентичности является чувствительной так как она связана с самооценкой. У каждого народа есть выражения, подобно эстонскому: «быть эстонцем гордо и хорошо».

Спорт в современном мире является самым прямым способом пробудить национальное самосознание – даже победители индивидуальных зачетов не бегут по стадиону с криками «я лучший», а хватают национальный флаг, чтобы показать «мы лучшие», а потом плачут на пьедестале слушая национальный гимн.

Конечно все не могут быть лучшими, будь то спорт, культура, экономика или история. Одни сильнее. Другие слабее. Самооценка слабых страдает, когда сильные дают им понять их слабость.

Никто не хочет чувствовать себя неполноценным. Если национальная идентичность постоянно напоминает человеку о его неполноценности, то эмоциональная связь со своим народом угасает. Это создает предпосылки для смены идентичности.

Смена идентичности редко начинается с полного отказа от своей прежней идентичности. Обычно она начинается с желания уехать за границу, ослабить свои связи с друзьями той же национальности, спланировать для своих детей лучшее будущее и т.д. Смена идентичности у эмигрантов может проходить в течение двух или трех поколений, в редких случаях она занимает больше времени. Однако есть национальные меньшинства, которые смогли сохранять свою национальную идентичность на протяжении тысяч лет, например евреи.

Эстонская национальная идентичность является противоречивой. С одной стороны, эстонцев характеризует сильная эмоциональная связь с эстонским языком, землей и народом, с другой стороны, эстонцы не очень гордятся принадлежностью к этому народу.

Однако это не означает, что эти противоречия проявляются на уровне одной личности. У многих эстонцев сильная эмоциональная связь с эстонской идентичностью, они чувствуют себя эстонцами и гордятся этим. Однако есть и те, у кого дела не идут так хорошо и иногда это не просто жалобы, но так и есть на самом деле. С другой стороны это только их дело, сами виноваты, так как Эстония – страна предприимчивых и смелых. Тем, кому здесь не нравится, могут уехать.

Такой подход тоже является частью эстонской национальной идентичности. Кстати, зачастую идентичность меняют как раз такие «смелые и красивые», для которых образование и возможности, полученные в Эстонии, являются только трамплином, чтобы покинуть эту страну с унылыми людьми и холодным климатом.

Такой подход «ешь и терпи» является причиной страха по поводу сохранения нации, который стал лейтмотивом у эстонцев еще с начала формирования нации. Еще Фаэльманн и Крейцвальд в конце 19 века боялись слияния эстонского народа с другим большим народом.

Этим же занимались из поколение в поколение представители эстонской интеллигенции: развивали эстонское самосознание опасаясь, что оно не продлится долго. В итоге все получилось как с лягушкой, которая упала в емкость со сливками, но не сдалась и барахталась до тех пор пока не превратила сливки в масло и не смогла выбраться.

Несмотря на то, что предположения о вымирании эстонцев уже несколько сотен лет оказываются преждевременными, это не значит, что причина заключается только в характере эстонской идентичности и является псевдопроблемой.

Я соглашусь с Рейном Таагепера, что уменьшение народонаселения и его старение, отток молодежи за рубеж, возросшее иммиграционное давление и распространение английского языка в итоге приведут к тому, что через 100 лет на эстонском языке будут говорить только в Вырумаа, на Кихну и Хийумаа. И это не гипотетическая возможность, а неизбежный итог, если из Эстонии будет уезжать по 5000 человек в год и только четверть возвращаться.

Однако опасность представляет не только слабая эмоциональная связь эстонцев со своим народом и недооценка значимости национальной идентичности. Таким же вредным является и слишком сильное национальное самосознание, если оно связано с комплексом неполноценности.

Эти люди не уезжают, они не меняют идентичность, они остаются в Эстонии и всеми силами держатся за свою землю и язык и уверены в своей правоте. Они постоянно живут с готовностью защищать свою национальность. No pasaran!

Они чувствуют себя уязвленными каждый раз, когда читают о том, что кто-то не смог изъясниться с таксистом в Нарве на эстонском. Сколько мы еще должны терпеть такие унижения, думают они и говорят вслух тоже, особенно в комментариях в интернете. Проживающие в Эстонии русские для них оккупанты и потомки оккупантов или, в лучшем случае, иммигранты, которые должны быть благодарны, что живут в свободной демократической стране, а не в авторитарной России.

Таких людей раздражают слова lounge и plaza и они требуют, что их перевели на эстонский язык. Они хотят, чтобы журналистов можно было по закону наказывать за нарушение норм языка 300 штрафными единицами. Они звонят на радио и раздраженно отчитывают репортера за его манеру речи. Однако они могут оценить иноземца, который говорит на эстонском языке без акцента, потому, что именно так и нужно.

Такие люди считают, что эстонский язык и культура сохраняются благодаря им. Конечно в какой-то мере они правы. Консервативный национализм нужен как уксус в маринаде – если его мало, но он забродит, а если его много, то никто не захочет его есть.

В последние годы уксуса национального консерватизма в эстонской идентичности уже настолько много, что начинает жечь горло. Это особенно затрагивает молодежь, которая чувствует себя частью глобального либерального мира и может развивать тут вариант именно такой культуры, но не понимает остервенелую национальную идеологию.

Культурное пространства становится частью идеологии, в которой смешиваются исторические подходы, партии, языки и этносы, и порицается свободный обмен мнениями в обществе.

Поскольку такая система предполагает только две противоборствующие точки зрения, то каждое мнение относят к одной или другой, а автора мнения считают последователем одной или другой точки зрения. Такая система не способна развиваться, так как она пресекает любую возможность создания чего-либо нового.

Но самым ужасным является то, что такое противоборство не поддерживает сохранение эстонского народа, но работает против него. Хотим мы это признать или нет, но единственная реальная возможность сохранения носителей эстонского языка, а вместе с тем и эстонского культурного пространства в долгосрочной перспективой заключается в том, что живущие в Эстонии русские поменяют свою идентичность.

В какой-то степени это уже происходит в последнее время, особенно заметен этот процесс был в начале 2000-х годов. При этом, нынешний национальный консерватизм в открытую требует ассимиляции, но оставляет мало возможностей для ассимилированных быть принятыми в ряды эстонского народа.

Честно говоря, нынешнюю идеологизированную эстонскую идентичность русским принять очень сложно – даже празднование 9 мая должно вызвать у них чувство вины.

Конечно, и среди русскоязычного населения Эстонии есть свое консервативное крыло, которое очень боится испытывать стыд. Также как и эстонские национал-консерваторы, они пытаются найти способы, как этого избежать. И большое историческое противостоянии им только на руку.

Дальше больше, сильное государственное давление с одной стороны и закрытость с другой стороны льют воду на их мельницу, так как это делает противостояние Эстонии частью национальной идентичности русских. В итоге эстонские национальные консерваторы, думая, что они решают «русский вопрос», на самом деле только усложняют ситуацию.

Политика, учитывающая долгосрочные интересы Эстонии, нуждается в другом подходе. Противостояние нужно прекратить, несмотря на то, что радикалы с обеих сторон, наоборот, будут пытаться его усилить. Лед тронется только тогда, когда на Певческом празднике будут выступать хоры русских школьников, которые будут петь на русском языке, что, в свою очередь, приведет на праздник и их родителей.

И если вместе с русскими хорами русскую песню споют эстонские хоры, то это окажет именно то эмоциональное влияние на русских слушателей, которое и должны оказывать подобные праздники.