Райт Марусте: не нужно распинать Кунмана на кресте за плохие новости

Райт Марусте. Фото: Urmas Luik / Pärnu Postimees

Перечисленные бывшим судьей Лео Кунманом проблемы в работе и рабочих методах прокуратуры и полиции подтверждают и другие работники системы юстиции, поэтому у них нет причин чувствовать себя оскорбленными и все отрицать. Но утверждать, что судебная система целиком прогнила, это - некомпетентно и безосновательно, пишет в Postimees  бывший председатель Государственного суда и бывший судья Европейского суда по правам человека Райт Марусте.

Утверждать в целом и категорически, что система юстиции прогнила, так же хорошо, как утверждать, что прогнили исполнительная или законодательная власти. Чтобы это понять, нужно объяснять и быть точным в том, что говоришь: в чем заключаются проблемы и что является проблемой чего.

Недавно вышедший на пенсию Лео Кунман по своим личным качествам несколько выделяется из общего круга судей, но это еще не дает оснований автоматически ставить под сомнение то, что он сказал. Если его за что-то и критиковать, то за способ, которым он обозначил проблемы. Можно было и лучше. Во всей этой истории он лишь гонец, которого нельзя распинать на кресте за плохие новости.

Высказанное – это очередная возможность для заместителя председателя EKRE Мартина Хельме для вербальной эскалации утверждениями, что вся система юстиции прогнила до самого дна.

Во-первых. Если вся система юстиции, то что конкретно? Юстиция – в классическом значении – это судебная система. В популярном использовании слов сюда добавляется еще сторона обвинения, то есть полиция и прокуратура, а если быть системным, то там должна быть и сторона защиты, то есть адвокатура. Решения судов приводят в исполнение исполнители, и их тоже считают (хотя ошибочно) частью юстиции.

В эстонской системе юстиции в широком смысле, и в узком – в судах, есть системные ошибки. Личностные проблемы и рабочие эксцессы, однако, возникают во всех областях деятельности, не только в юстиции. Их нужно максимально стараться избегать и исправлять при выявлении, но это не может быть причиной для безосновательных обобщений и обвинений. Однако системные ошибки только и ждали, чтобы выйти на передний план. Попытаюсь дать им краткий обзор.

Кунман озвучил проблемы в работе и методах работы прокуратуры и полиции. Наличие проблем и вызывающих вопросы практик подтверждают и другие работники системы, поэтому у них нет оснований чувствовать себя обиженными и все отрицать.

В качестве одной из причин можно привести еще  живые(!) менталитет советской милиции и прокуратуры и методы работы. Чем-то другим сложно объяснить неподходящие для честного производства поведение и действия.  

Второй причиной является действующий у нас Уголовно-процессуальный кодекс, который представляет собой бессистемную смесь из доктрины социалистического свода законов и состязательного процесса. В действительности же это находится очень далеко от канонов действительно честного производства и состязательности. Они есть, но они не систематизированы, а также недостаточно обеспечены производственными правилами и практикой. Не вдаваясь в детали добавлю, что самоуправству в досудебном расследовании благоволят недостаточные основания для лишения свободы, первичные аресты на длительные сроки и отсутствие сроков ведения досудебного расследования. Расследования, растянутые на годы, стали своего рода формой наказания.

Системной проблемой является пребывание прокуратуры, а также судов первой и второй инстанций в зоне управления Министерства юстиции. Если прокуратура и полиция могут выглядеть крыльями исполнительной власти, то, конечно, этого нельзя делать в плане судов. Однако это так. Таким образом, проблемы, о которых мы сегодня говорим, находятся в зоне управления министерств юстиции и внутренних дел. Как Министерство юстиции, так и Министерство внутренних дел могут быть сторонами судебного спора.

Все попытки судов изменить такое положение дел начиная с 1993 года упирались в сопротивление министров юстиции и чиновников. Разумным компромиссом было бы вывести суды из-под юрисдикции Министерства юстиции и передать совету, в который, кроме самих судей, входили бы представители Рийгикогу и специалисты в области права. Совет мог бы заниматься принятием принципиальных решений, связанных с управлением судами и юстицией. Решения совета исполнялись бы, а совет обслуживал бы исполнительный аппарат, руководителя которого на определенный срок выбирала бы соответствующая комиссия парламента. Решения согласовались бы с принципами разделения власти и сбалансированности.

Несмотря на противостояние знающих людей, Министерство юстиции продолжило процесс размещения прокуратуры и судов в одном здании, чем нанесло ущерб одной из основополагающих максим правосудия, согласно которой правосудие должно не только являться независимым, но и выглядеть таким. Пребывание под одной крышей не только вредит прозрачности, но и создает условия для близкого общения судей с одной стороной процесса. Это влияние может отрицать только глупец или циник.

Оправдано было и то, что Кунман поднял вопрос о надзоре за прокуратурой. Оставить это на усмотрение одного министра – по сути деликатно, но политически необоснованно. Понятно, что нельзя поддерживать постоянное вмешательство политической власти в работу прокуратуры и следствия, но регулярное и ad hoc (для этого, по такому случаю - лат., прим. ред.) заслушивание отчетов в парламентской комиссии по надзору за учреждениями безопасности или в конституционной комиссии было бы уместным и имело бы профилактическое воздействие.

Судьи в Эстонии выбираются (Государственный суд) или назначаются (первая и вторая инстанции судов) на должность пожизненно. Это общепризнанный признак демократического правового государства и независимого правосудия, который народ Эстонии одобрил во время референдума о принятии Конституции как уместное положение. Таким образом, к разговору о  выборности судей: это выбор народа, а выражение сомнений в отношении этого принципа предполагает изменение Основного закона.

У судов есть своя действующая дисциплинарная система и возможность - через обжалование - исправления ошибок, возникающих при состязательном производстве. Поэтому говорить в целом, что судебная система прогнила, это – некомпетентно и необоснованно. Кроме того! Заместитель председателя EKRE должен знать, что определенное количество находящихся при исполнении судей Эстонии назначил на их должности почетный председатель EKRE.

Можно понять, когда люди недовольны затягиванием судебного производства, излишней бюрократией и сложностями юриспруденции и юридического языка. Эти вещи можно и нужно исправлять, но это не системная ошибка, которая ставит под сомнение доверие ко всей системе.

Системной ошибкой можно считать отступление от конституционного судебного надзора к напрямую законному контролю лишь через чиновников или суды (при одобрении), а также  отсутствие возможности прямого обращения в Конституционный суд, если чьи-то конституционные права и свободы государственная власть необоснованно ограничила или нарушила.

Наверняка многие люди сталкивались с судебными исполнителями, а их методы и качество работы произвели на них не самое лучшее впечатление. Их недостатки в большинстве случаев связывают с судами, хотя при нынешней системе в Эстонии между судебными исполнителями и судами нет связи и служебных отношений. Это сама по себе частно-правовая система, которая до сих пор (к сожалению) называется – судебный исполнитель. Поскольку в Эстонии нет других исполнителей, было бы достаточно называть их просто исполнителями.