«Будет / Не будет»: нет ничего опаснее будущего

Семья Семеновых в счастливом (пока еще) варианте эстонского будущего. Фото: Русский театр / Николай Алхазов

Как известно, при жеребьевке тем для спектаклей, связанных со столетием Эстонской Республики, Русскому театру сильно повезло. Или не повезло – это как посмотреть. Ибо Русский театр вытащил – ни много ни мало – будущее.

В результате родился спектакль Артема Гареева «Будет / Не будет», он же «Tuleb / Ei tule» (даже не дву-, а многоязычный, о чем позже); премьера состоялась 23 августа. Постановку многие ждали со смешанными чувствами. Согласитесь: будущее Эстонии – самый скользкий из возможных, как сейчас говорят, топиков.

С прошлым всё более-менее ясно, приоритеты расставлены, даже неопределенности – типа «кем был Константин Пятс, спасителем или губителем страны» – известны и переносятся на сцену без особых проблем. Иное дело – будущее. Делать спектакль о том, что всё катится непонятно куда, нельзя – все-таки столетие Республики, торжественная дата, что вы нам тут каркаете? Но и благостную постановку делать невозможно: не то у нас настоящее, чтобы показывать благорастворение воздухов в одной отдельно взятой стране сто лет спустя.

Дело осложняется тем, что театр – Русский, а у нас, как назло, русская тема вечно на повестке дня – была и, что характерно, будет. Опять же, поставишь что-нибудь верноподданное – русские скажут, что всё, театр прогнулся; поставишь злободневное – о судьбе русских школ, например, ибо их потенциальное закрытие имеет к будущему самое непосредственное отношение, – эстонцы скажут, что русские опять разжигают. Я утрирую, разумеется, но, в общем, спектакль о будущем страны в наше бурное патриотическое время – дело небезопасное, и надо было умудриться пройти по лезвию ножа, чтобы и сказать что-то веское, и не пойти против приличий в год празднества, которое бывает раз в сто лет.

Искусственная Мать под куполом

Гареев и его коллектив (сценарий писали в восемь рук: Карин Ламсон, Мари-Лийз Лилль, Лаура Калле и Елена Чичерина) умудрились именно что пройти по лезвию. «Будет / Не будет» – это и постановка о будущем, и спектакль о любви к родине, и высказывание, острое настолько, что на премьере часть зрителей, не очень готовая к подобной остроте, аплодировала сдержанно или не аплодировала вовсе. Многим «Будет / Не будет» явно не понравится – но это как раз нормально: горе театру, который вместо того, чтобы кричать о проблемах и задевать людей за живое, поет абстрактно-утопическое прекрасное далеко.

Для начала – о форме. Структура «Будет / Не будет» постфактум кажется очевидной, но это постфактум. Действительно, негоже показывать какое-то одно-единственное будущее; следовательно, показать нужно несколько вариантов развития Эстонии. А поскольку будущее напрямую зависит от нашего (морального) выбора (история – естественная демократия, пусть людям не всегда доводится жить в пору, которую они выбрали), логично дать каждому зрителю, оснащенному смартфоном с доступом в Сеть, возможность определить условное завтра.

Голосование идет в реальном времени, спектакль отчасти творится самими зрителями, но именно что отчасти: подача вопросов, скажем так, манипулятивна. Для начала нас спрашивают, простой мы хотим посмотреть спектакль или разветвленный. На премьере (дальше я буду говорить о ней) зрители выбрали разветвленный вариант, что понятно: любопытно же, что это такое. Затем нам предложили первую версию событий – технологическую.

Опять же, логика: Эстония – впереди планеты всей, ну или почти всей, или такой у нас тут сложился миф о нашем тигрином прыжке в будущее. Забегая вперед, скажу, что всякая версия грядущего начинается с выпуска новостей, который ведет чаще всего Елена Соломина. Потом – основное шоу, главные герои которого – клан Семеновых: несколько поколений людей с русской фамилией и эстонскими именами, от престарелого даже по меркам будущего патриарха Тимо (Леонид Шевцов), его супруги (Мари Лилль из Эстонского драмтеатра) до Каспара Семенова (Александр Жиленко). Декорации тоже не меняются: в их основе – футуристическая структура из шаров и палок, нечто вроде разъятого атома, которая может стать и тюрьмой, и убежищем, и много чем еще. Еще в каждой версии упоминается площадь Свободы, которая получает всё новые названия: Техносвободы, Экосвободы, Свободы слова...

В технологическом будущем Каспар Семенов – молодой ученый, изобретатель искусственного Солнца, которое засияет под куполом всем на счастье. Да, Эстония в 2018 году живет под куполом; здесь царит прямая демократия – решения принимаются путем электронно-сетевого голосования всех и каждого в реальном времени; при встрече люди обмениваются информацией, соприкасаясь чипированными запястьями, общаются иногда как встарь, словами, а иногда через виртуальные экраны. И еще здесь обсуждают возможность передать управление страной компьютеру, точнее – искусственному интеллекту по имени Ema – Мать; параллели с нынешним президентом, присутствовавшей, кстати, на премьере, – на усмотрение зрителей.

Вабадус – это вэн нада э терять

Поначалу этот первый вариант будущего кажется утопией. Усладив наш взор и слух видениями прогресса, режиссер предлагает новый выбор: продолжит Эстония идти по этой дороге? Мы сказали «да» – и утопия неожиданно перетекла в дистопию. ИскИны взяли власть (вполне демократическим путем, как нацисты в Германии), резко увеличили рождаемость, но места всем уже не хватает, и самых старых граждан, включая Тимо, принудительно утилизируют. Новое подкупольное поколение деградировало, разучилось читать и воспринимает «Калевипоэга» на слух. В итоге всех убивают роботы...

Впечатляет? Честно говоря, не очень. Это наивное, условное будущее, хотя, чем черт не шутит, может, и реальное; визуально – фантастика времен ефремовских, «Туманности Андромеды», если не толстовской «Аэлиты»: все тут ходят в одинаковых тогах, носят сверкающие шлемы, говорят, будто на трибуне стоят. Да и бунт машин – тема пока еще фантастическая. Важно другое: в погоне за технологией мы теряем нравственную систему координат – убийство превращается в якобы безобидную «дезинтеграцию биологической материи», – а значит, и человечность. Короче, мрачняк какой-то. Мы такого будущего не хотим. Между тем нас уже спрашивают: а какого мы хотим? И предлагают на выбор «мульткультурное» и «национально-языковое».

Страшный смысл игры выясняется в ее финале, который одновременно становится и новым зрительским голосованием. «Сейчас народ Эстонии решит, – сообщает ведущий драматическим голосом, – достойны ли Семеновы того... чтобы остаться в Эстонии! Время пошло!..» И Семеновы, трепеща, ждут, пока эстонский народ не решит, что же с ними, русскими такими, делать.

Зал, почесав в затылках, выбирает мульти-культи – Европа мы или где? Тут все куда интереснее, хотя по вкусу придется и не каждому (не будем забывать: каждый пятый в Эстонии поддерживает партию, которая удавится, но такого будущего не допустит): однополые браки, люди-интерсексы, удивительные наряды – Александр Кучмезов, играющий жениха одной из Семеновых, щеголяет в балетной пачке плюс арафатка (художник по костюмам – Розита Рауд из NUKU), – а еще, само собой, наркотики, выпивка, полная свобода и фантастический новояз, сочетающий слова дюжины языков: «Хао!» – «Салюте!» – «Ферботен так парле! Сээ он очень оффенсив!..»

И вновь нас спросят, хотим ли мы продолжения банкета, и вновь мы выберем продолжение утопии – чтобы получить новую дистопию. Свобода абсолютной не бывает, рано или поздно кто-то решает, что он-то «знает, как надо» и какой свобода должна быть, – и быстро разберется с инакомыслящими, чтобы не мешали наслаждаться правильным будущим. Мессидж, в общем, всё тот же: из свободы делать культ или из технологии – неважно, мы в любом случае теряем Эстонию и себя.

И вот, подготовив почву и несколько усыпив бдительность, спектакль подходит к кульминации. Вариант мульти-культи отработан, ничем хорошим он не закончился; следующий выбор – между «национально-языковой» и «космическо-колониальной» страной. Окей, думает зритель, эстонская космическая империя – это точно фантастика, а вот национально-языковое будущее... а кстати, не к этому ли мы стремимся, если вспомнить преамбулу Конституции?.. ну-ка, ну-ка...

Последние русские улыбаются и машут

Новости в национальном будущем – только на эстонском языке; русский то ли под запретом, то ли его не стало. Новости, к слову, ничем не шокируют. Ну там – поля заколосятся в форме эстонских национальных узоров; скажете тоже, будущее... Зато в конце блока новостей прозвучит сообщение: сразу после выпуска смотрите еженедельную игру «Posledni russki»!

В игре участвует уже знакомый нам клан Семеновых. Разодетые в эстонские национальные костюмы, они выполняют задания ведущего (Эдуард Теэ), подозрительно напоминающие самый обычный экзамен на гражданство: сделайте в ресторане заказ на эстонском, назовите по-эстонски животное и скажите, какие звуки оно издает (когда Тимо Семенов сообщает, что koer делает «гав-гав», ведущий замирает в ужасе: ошибка! страшная ошибка!..), повторите эстонскую скороговорку...

Страшный смысл игры выясняется в ее финале, который одновременно становится и новым зрительским голосованием. «Сейчас народ Эстонии решит, – сообщает ведущий драматическим голосом, – достойны ли Семеновы того... чтобы остаться в Эстонии! Время пошло!..» И Семеновы, трепеща, ждут, пока эстонский народ не решит, что же с ними, русскими такими, делать. Достаточно ли они эстонцы, чтобы позволить им остаться? Или, может, все-таки депортировать к чертовой матери? Первый вариант побеждает, Семеновы вопят от радости, обнимаются, на экранах по обе стороны вспыхивают патриотические кадры Певческого праздника, развеваются сине-черно-белые флаги, звучит что-то прочувствованно-национальное...

Да, конечно, мы не хотим и такого будущего. Да, на следующей развилке мы выберем новый вариант – на премьере это было экологическое будущее (жаль, космическо-колониальный вариант мы не отыграли). И эта экологическая утопия – столь же фантастическая, как первая, технологическая, но без негатива в виде злых роботов, – всем понравится настолько, что ее-то и решат утвердить, на чем спектакль закончится. Да, экология – идея, которая может и должна нас всех объединить. Лучший, если разобраться, вариант: в нем человек человеку – друг, товарищ и брат.

Но...

Но только мы-то, в зале, все – и националисты, и космополиты – понимаем, что «национально-языковой» вариант – это совсем не будущее. Это вообще-то настоящее. Самое что ни на есть. И Певческий праздник в жутком, если разобраться, контексте – национальная идея утверждается в момент безнравственнейшего выбора: высылать людей за то, что у них другой родной язык, или нет, – это и правда органическая часть всё той же «национально-языковой» идеологии. Потому что все помнят, что Эстония существует ради сохранения одного языка, одного народа, одной культуры, – и предпочитают забывать, что страна наша зиждется еще и на свободе, праве и справедливости.

Вот об этом-то «Будет / Не будет» Артема Гареева и весь Русский театр под руководством Филиппа Лося напоминают – в лоб. Без страха, без лизоблюдства, но и без строительства баррикад. Это – наконец-то – театр протеста, как и полагается, в очень художественной форме. Форма эта «сладка на устах, но горька во чреве». Повторю, речь не о будущем – и в чуть кривом зеркале, в которое театр превращает сцену, отлично видно, что именно мы все теряем, молясь на национальную идею: способность отличать добро от зла – и превращение в зло.

Такой спектакль в наших условиях – настоящий поступок. Без дураков. Спасибо.