Миром правят сумасброды, а бывшие коммунисты сейчас провоцируют национальный раскол

Елена Скульская. Фото: архив Елены Скульской

Я не понимаю, как именно бывшие коммунисты, занимавшие видные политические посты, сохранили все свои связи, преимущества, возможность влиять на жизнь страны, подталкивать ее к тем или иным поворотам? И достаточно часто, отложив партбилет коммуниста в долгий ящик, они сейчас занимают позиции, направленные на раскол (прежде всего национальный) нашей страны, пишет Елена Скульская.

Мне всё чаще кажется, что весь мир невольно становится участником трагедии Шекспира «Король Лир», где большинству людей отведена роль бесправных статистов.

Несколько дней назад я посмотрела новую англо-американскую экранизацию «Короля Лира», где действие, разумеется, перенесено в наши дни, хотя художник задействовал и старинные крепости, и родовые поместья Англии – от Тауэра до Хетвилд-Хауса в Хертфордшире; старая архитектура, всегда отражавшая на фасаде смысл строения – угрозу, мрак, роскошь, богатство – на выбор, не меняясь, вписывается нехотя в современный безликий, словно надевший непроницаемую маску, строительный мир.

И еще не глядя, можно было быть уверенным в том, что актеров оденут в военную камуфляжную форму (которую Шекспир придумал еще в «Макбете», где каждый воин срезает ветку с дерева, заслоняется ею и возникает ощущение, что навстречу вражескому войску движется целый лес). Ясно было, что пойдут танки, будут взрывы… Но фильм подарил и много неожиданных решений.

Одно из важнейших художественных открытий автора – Ричарда Эйра, глубокого знатока Шекспира – в том, что современный мир не принимает трагедию короля Лира. (Его несравненно играет Энтони  Хопкинс; впрочем, я бы могла сравнить Лира Хопкинса с Лиром великого эстонского актера Юри Ярвета в давнишнем-давнишнем фильме Григория Козинцева). По улицам едут машины, ходят люди, но ни машины, ни прохожие не останавливаются, увидев несчастного короля, изгнанного родными дочерьми, напротив, горожане шарахаются, поскорее проходят мимо полубезумной кучки шутов, верных слуг, предателей, доверчивых простаков, развязавших кровопролитную войну в стране или в одной семье – что почти одно и то же.

То есть театр как таковой и театр военных действий, в данном случае слившиеся воедино, категорически отвергаются людьми, воспринимаются как фиглярство, злое юродство, бешеные игры ряженых, которые при этом управляют миром и могут его перекроить, охотно погрузив и собственные руки по локоть в кровь.

Те, кто правит миром – сумасброды, готовые постоянно, ежесекундно менять решения, исходя из одной взбалмошности или циничного расчета. Пронзительно решена сцена ослепления Глостера: Регана и ее муж герцог Корнуэл поднимаются из-за обеденного стола с серебряными приборами и, испытывая неодолимое сладострастие, выковыривают у пленника по глазу. Они как бы совершают поэтическое, метафорическое действие – возвращают изначальное, реальное, бытовое значение восклицанию «глаза б мои не видели!»

… Лев Толстой с горечью замечал, что «Библия» написана лучше, чем его романы. Но из реально существовавших писателей считал своим соперником одного лишь Шекспира, ревновал и разбирал именно его «Короля Лира», разъясняя читателю, что нет ничего более нелепого, дикого, несоразмерного и бессмысленного, чем эта пьеса. Наверное, русский гений предвидел, что актуальность «Лира» бессмертна.

Борис Годунов в костюме и галстуке

Почему так легко перенести действие «Лира» в наши дни? Одна из причин – ни один из наветов, ни одна клевета, сколь бы чудовищными они ни были, не кажутся персонажам невероятными. Лир готов отречься от любимой дочери, поскольку она сказала ему не те слова, которые он хотел услышать, Глостер готов моментально поверить, что его любимый сын желает ему смерти… А разве не так строится современная политика? Или политика всех времен и народов?

Сегодня человек клянется в верности одним идеалам, а потом другим идеалам, а потом третьим. И ему даже не обязательно при этом ссылаться на неблагодарность дочерей или козни сыновей.

Наши газеты со страстью обсуждали ужас пенсионной реформы в России, совершенно упустив из вида, что у нас она давно проведена и проведена в самом жестком, самом невероятном варианте унижения человеческой личности, когда в нашем демократическом государстве пенсионер не только не может достойно жить на свою пенсию, но и вынужден менять привычную квартиру на менее удобную и жалкую, лишен возможности получить достойное медицинское обслуживание, поскольку в очереди ему не высидеть, а «скорая», скорее всего, к нему не приедет, узнав его возраст, или просто так решит его участь телефонная барышня, отвечающая на экстренные звонки.

Еще одно произведение легко переодеть в современные костюмы – «Борис Годунов» Пушкина идеально вписывается в нынешнюю мировую ситуацию. Что уже не раз использовано и в кинематографе, и в театре. Круговая система предательств, доносов, подлогов, самозванства и еще раз самозванства; в этом произведении нет ни одного светлого пятна. Разве не меняют и некоторые наши политики свою партийную принадлежность по нескольку раз за короткий период? И разве не берутся они возглавлять министерства и отрасли, ничего в них не смысля, переходя от одной руководящей должности к другой?

И почему аполитичные, в принципе, люди, с таким неослабным вниманием следят за этими постоянными переходами по шатким мостикам?

Я ни в коем случае не осуждаю тех, кто состоял в Коммунистической партии (мои родители были коммунистами, многие мои друзья; люди из парторганизации Союза писателей в советские времена спасали своих коллег от преследований, были «своими среди чужих», были нашей опорой), но я не понимаю, как именно бывшие коммунисты, занимавшие видные политические посты, сохранили все свои связи, преимущества, возможность влиять на жизнь страны, подталкивать ее к тем или иным поворотам?

И достаточно часто, отложив партбилет коммуниста в долгий ящик, они сейчас занимают позиции, направленные на раскол (прежде всего национальный) нашей страны. Угроза диктаторства, тоталитаризма никогда не перестает быть угрозой реальной. И я всегда вспоминаю слова Энна Ветемаа: «Я не считаю для себя возможным участвовать в политической жизни свободной Эстонии, поскольку я состоял в Коммунистической партии». Хотя повторюсь: классик эстонской литературы сделал гораздо больше хороших дел, чем многие и многие беспартийные тех времен.

Когда-то Владимир Набоков мечтал о стране, где президент будет не больше, чем портрет на почтовой марке. Я мечтаю о стране, где людей хотя бы на словах никогда не будут делить по национальному признаку. Почему я подчеркиваю «на словах»? Потому что риторика очень важна в этом вопросе. В каждодневной практике всегда существовали и будут существовать национальные предубеждения: кто-то не захочет, чтобы его еврейский сын женился на русской девушке, а русский не захочет, чтобы его сын взял в жены индианку. Это, в конце концов, личная, частная жизнь любого человека, его семейные традиции.  Но те, кому дается слово в газетах, на порталах, кому вообще дается власть и дается в руки микрофон, обязаны делать всё, чтобы семена вражды не прорастали на каждом подоконнике, а, напротив, искоренялись самыми сильными мерами, вплоть до серной кислоты.

Далеко ли мы ушли от эпохи Шекспира? 

Недавно в одном американском штате женщина, мечтавшая о ребенке долгие годы, напала на беременную соседку с ножом, вспорола ей живот и вырвала из него плод. Несчастная беременная скончалась, а мальчик, вырезанный из ее живота, остался жить, он совершенно здоров и отдан на попечение родственников жертвы. Чем не история доблестного Макдуфа, до срока вырезанного из чрева матери и победившего в бою кровавого Макбета? И в XXI ли веке родилась и выросла преступница?

Превратить человека в зверя довольно легко. Технологии все известны.

Наш язык реагирует гораздо быстрее на жизненные обстоятельства, чем мы сами осознаем их. Откуда взялись все эти слова: «эстонские русские», «русские эстонцы», «русскоговорящие люди», «эстоноземельцы»? Это – политический продукт, который оказался лингвистически съедобным. Есть абсолютно понятное всем выражение «жители Эстонии», нельзя ли исчерпать им остальные –  национально окрашенные — термины. И загнать их в запрещенное подполье. Как только это произойдет, мы увидим, что за деревьями не рассмотрели леса – нарастающую неразрешимость множества других, прежде всего, социальных, экономических проблем, разъедающих нашу страну. Как и многие другие, плохо устроенные страны, над картой которых или, точнее, над нашим общим глобусом, склонился король Лир.

Конечно, проще и приятнее обсуждать вопрос о том, можно или нельзя насиловать женщин, тут каждый совершенно бесстрашно может возвысить свой бескомпромиссный голос...