/nginx/o/2017/01/27/6287643t1hc88d.jpg)
Докторант в области этнологии Тартуского университета Кейю Тельве хорошо помнит, как ее бывшие одноклассники во время бума отправились на работу в Финляндию: «Когда я еще училась в гимназии и зависела от родителей, у совсем молодых людей вдруг появилось очень много денег. Это было очень хорошо заметно в обществе». В своей магистерской работе она решила исследовать, что стало теперь с этими людьми, пишет Postimees.
«Все это заставило меня задуматься, что заставляет людей двигаться и насколько деньги компенсируют такое движение»,- объяснила Тельве. На данный момент она дошла докторской работы, в рамках которой исследуется семейная и душевная жизнь так называемых Калевипоэгов.
Одним из объектов исследования Тельве, например, является отец двухлетнего и десятилетнего детей Аллар (32), который около десяти лет работал в Финляндии. Теперь он осмеливается сказать, что может сосредоточиться на семье, якобы сместились приоритеты. «Сначала я только работал и работал. Когда приезжал домой, хотел только отдыхать. И если в выходные я тратил тысячи евро, после мне было жаль, что я так разбрасываюсь, - описал Аллар первые годы в Финляндии. – Теперь я не представлю выходных без семьи – так много веселья и событий».
Когда родился второй ребенок, и жена какое-то время находилась с младенцем дома, финские коллеги, к удивлению Аллара, спросили, останется ли и он дома: «Я не знал, что ответить, сказал, что да». Вместе с молодой матерью и ребенком Аллар провел дома месяц.
Сейчас Аллар стал мелким предпринимателем. Свою эстонскую семью он навещает через неделю, но перевозить жену и детей в Финляндию он не хочет: «Не хочу, потому что там нет чувства дома. Я знаю, чего хочет моя жена, и это не переезд».
Таких как Аллар Тельве называет «многоземельцы» - у них возникли социальные отношения в двух странах. Одной ногой они находятся в Эстонии, а второй – в Финляндии: «Сферу своей деятельности они чувствуют иначе. Они уже не просто работающие в Финляндии эстонцы, их жизнь разделена между двумя странами. Они очень хорошо говорят по-фински и по-эстонски, у них есть друзья в обеих странах, банковские счета. У них красивые дома. Жизнь в Финляндии в какой-то теплушке или бункере – это временное решение для Калевипоэгов. Как только привыкают, начинают искать лучшей жизни».
В то же время эстонцы не живут в центре Хельсинки, а концентрируются на окрестностях – в Вантаа и Эспоо, как другие мигранты. По сравнению с другими западными европейцами эстонцы по-прежнему живут в стесненных условиях: «Опираясь на опросы, это исходит из разных оценок ценностей. У них есть недвижимость в Эстонии, а это значит, что они контролируют свои расходы».
Если в Эстонии Калевипоэгов считают отцами проблемных семей, которые расходятся в женами, у которых дети часто остаются одни, и которые должны сами справляться со стрессами, то интервью, проведенные Тельве, разрушают этот стереотип.
Прежде всего, семьи выходят на иной уровень жизни: деньги – это то, что ведет их в Финляндию: «В рамках магистерской работы я провела опрос, в котором приняли участие 150 человек. 20 процентов сказали, что жизнь стала лучше, 50 процентов ответили, что семейная жизнь осталась такой же и только 25 процентов признались, что семейная жизнь ухудшилась».
Из участвовавших в интервью семей за годы написания докторской работы, насколько это известно Тельве, не распалась ни одна: «Это крепко привязано к стереотипам о Калевипоэгах, но из моей работы это не выходит». Были, правда, случаи, когда мужчина уже жил вне семьи, когда попал на строительный объект.
Развод не вписан, безусловно, в такую модель, поскольку, во-первых, при нынешних технологиях общение стало плотнее, например, при помощи Skype и Messenger. Во-вторых, Калевипоэги говорят, что общение с семьями становится иным, поскольку на расстоянии их начинаешь ценить больше.
«Ездящие пытаются за десять дней отработать рабочие часы двух недель, это – компромисс с начальством. После они берут выходные на четыре-пять дней. Такой ритм подходит семьям, поскольку отец успевает отдохнуть, семья успевает привыкнуть, что отец дома, и успевают что-то сделать вместе»,- говорит докторант. И отъезд не происходит внезапно, поскольку постоянные возвращения и отъезды сбивают домашний ритм.
Совместные планы семьи часто продумывают очень четко: «Отец дома и в рабочий день, поэтому есть семьи, в которых дошкольники не ходят в детский сад в понедельник-вторник, когда отец дома».
Интересно, по словам Тельве, и то, как через Калевипоэгов в Эстонию попадают финские ценности и рисунки поведения: «В эстонском строительном секторе многие работают по-черному: у них работа, привязанная к объекту, времени отдыха как такового нет. В отцовский отпуск не ходят, а летом не отдыхают вообще. Такое, чтобы мужчина остался дома с больным ребенком, в эстонской культуре и, особенно в строительном секторе, скорее исключено». Поскольку трудовая культура Финляндии, по сравнению с местной, больше сосредоточена на семье, и для строительного сектора нормально, что мужчина берет отцовский отпуск, или остается дома с больным ребенком. «Тут трудовая культура к такому не благоволит, хотя право на это может быть».
В последнее время движение между заграницей и родиной находится в общей тенденции спада. Многие, вероятнее всего, остались на одном месте, и часть граждан Эстонии выбрали таким местом именно Финляндию. По данным Департамента статистики наших соседей, в 2017 году там проживали более 50 000 граждан Эстонии. Это число в последние годы тихо, но неуклонно увеличивалось, хотя, по данным Департамента статистики Эстонии, в него могут входить и те, кто в действительности вернулся на родину. Приехавшая в страну рабочая сила лучше отражается в регистрах, чем уехавшая.
Всего во втором квартале этого года, согласно исследованию рабочей силы, проведенного Департаментом статистки, за границей в качестве ездящего туда-сюда работали более 15 000 человек, 10 000 из которых в Финляндии, и половина из последних – на стройке. Пиковым же временем были третий и четвертый кварталы 2010 года. В четвертом квартале за границей тогда работали более 28 000 жителей Эстонии. Из них около 20 000 в Финляндии, и, в свою очередь, более 12 000 из них – на стройке.
Докторант предсказывает, что такие поездки никуда не денутся, даже если жизнь в Эстонии станет лучше. Для многих это стало образом жизни: «Семьи привыкают, ездящие привыкают. Мы же не спрашиваем у врачей, привыкли ли их семьи к тому, что они не ночуют дома».
Поэтому, по ее словам, не нужно осуждать поездки за границу: «Мы могли бы увидеть в хождении туда-сюда новый стиль жизни. Для этих людей две страны – одна сфера. В Люксембург на работу ездят люди из Франции, поскольку жить там много дешевле. Эстонцы, которые ездят в Финляндию, благодаря своим контактам в социальных сетях и СМИ, остаются в эстонском социальном пространстве и языковой среде. Я не могу сказать в отношении них – мигранты».
Однако тех, кто живет между Финляндией и Эстонией, считают скорее не мигрантами, а иностранцами: «Как и официальном общении, так и в обществе в целом. На уровне соседей много осуждения, мол, ты привык к легкой жизни в Финляндии». Как есть негативное предубеждение к мигрантам из третьих стран, такой легкий негатив, по словам Тельве, имеется и в отношении соотечественников, которые какое-то время жили за границей.
«Я не знаю, откуда берется этот сильный образ: мы и вы. У меня нет на это ответа».
По словам Тельве, государство могло бы больше подумать о возможности, как сохранить свой гражданский контакт с ездящими, поскольку из интервью четко прослеживается, что Калевипоэги хотят этот контакт сохранить.
«Выбор страны зависит от настроения в ситуации, когда эстонец, который работает в Финляндии, должен приезжать на родину, например, чтобы попасть к семейному врачу. Если оказываются между систем, то проще адаптироваться скорее к новой системе. Если Эстония говорит, что нужно выбирать: финн ты или эстонец, то Эстония рискует остаться без человека».
Изменилась роль отца
Поскольку время, проводимое с семьей, ограничено, то моменты вместе ценятся больше
Я считаю, что очень хорошо лажу со своей дочерью. Моя жена ходит в Тарту в школу, и это время я провожу с дочерью. Вчера, например, мы были вместе дома, ходили к врачу. Время от времени у нас бывают такие дни, когда мы находимся только вдвоем. Смотрим фильмы, ходим в кафе и делаем разные дела. (Райнер, 32).
Работа за границей заставляет тебя больше ценить время, проведенное с близкими. Раньше я спорил по мелочам. Сейчас стараюсь ценить каждый момент, проведенный дома. (Маргус, 48).
В нахождении вне дома нет ничего хорошего, но это помогает посмотреть на свою жизнь под другим углом. /…/ Приезд домой намного интенсивнее, дети более эмоциональные, все время бегут, чтобы тебя обнять. Можно пойти на игровые площадки – куда угодно. Поехать куда-то. (Тыну, 38).
Я только работал и работал. И когда приезжал домой, хотел только отдыхать. И когда тратил за выходные тысячи евро, мне было жалко, что я так транжирю. /…/ А теперь, проводя время с семьей, я больше такого не чувствую. Я не представляю выходных дней без них. Так много веселья и событий. (Аллар, 32).
Виртуальные мигранты
Технологии стали ключом, который сохраняет семьи вместе, Калевипоегов в эстонском социальном пространстве, и при помощи которого оставшиеся в Эстонии семьи стали словно виртуальными мигрантами, которые всегда в курсе того, что происходит в Финляндии.
Сначала я начала читать финские новости, потому что Рейн там и сын тоже. Если что-то происходит, всегда спрашиваю, знают ли они об этом в Хельсинки. В какой-то момент я подключилась к группе в Facebook «Эстонцы в Финляндии». У Рейна украли кошелек с правами, и я надеялась, вдруг его кто-то найдет. (Ану, 48).
Мы перезваниваемся в женой по несколько раз в день. Многие так часто не звонят. Один раз звоню своему младшему ребенку, он еще особо не говорит, но все же. Со старшим ребенком перезваниваемся регулярно, но больше всего, конечно, говорю все же с женой. Facebook я особо не пользуюсь, я не особо люблю писать. Говорю только – приходи в Messenger для видео-звонка. Лучше видеть друг друга. (Аллар, 32).
Разговариваем по Skype каждый день, используем видео, чтобы увидеть друг друга перед отправкой ко сну. Я должен очень рано ложиться спать – в шесть-семь часов. Если внуки с моей женой, говорю и с ними. С детьми тоже общаюсь, у всех есть телефоны. Сегодня все просто. (Маргус, 48).
Финские традиции попадают в Эстонию
Финские организационные традиции через Калевипоегов попадают в Эстонию. Например, то, что остаться отцу с ребенком дома – это не только возможность, но социально одобренное решение.
Если родится ребенок, можешь пойти в отцовский отпуск. Они (коллеги – ред.) спрашивали у меня, пойдет ли моя жена на работу? Я не знал, что сказал, ответил – да. И тогда они сказали, что хорошо, ты тогда останешься с ребенком дома. (Аллар, 32).
У них совсем другое общество, другое мышление. Они заботятся о людях. Ты не рабочий инструмент, а человек. Заработать денег и работать – важно, но также важна и человеческая жизнь. (Март, 45).
Сыновья следуют за отцами
Даже если отцы против, у сыновей тоже возникает интерес поработать в Финляндии. У отцов есть контакты, чтобы помочь сыновьям с работой. Ученый называет это – миграцией во втором поколении.
Каарел (18-летний сын) летом работал в той же фирме. Я попросил начальника дать работу сыну, и он нашел на летний период. (Тийт, 45).
Он (18-летний сын) несколько лет подряд просил, чтобы поехать со мной в Финляндию. Я не брал его, поскольку если он туда поедет, то привыкнет к деньгам. Тогда он решит, что нет причины учиться. Я не хочу, чтобы из него вырос маляр, а потому не беру его на работу. (Мадис, 39).
Дом все же в Эстонии
Даже если мужчины годами работали в Финляндии, своим домом они, прежде всего, считают Эстонию, а потому не советуют переезжать в Финляндию с семьями.
Ребенок должен ходить в эстонский детский садик и школу. Я никогда не думал иначе, но тему переезда педалировала жена. Финляндия – скучная страна, что там делать? Я скорее хочу, чтобы моя семья жила в Эстонии. (Райнер, 32).
Я не хочу перевозить семью в Финляндию, потому что там нет чувства дома. Я знаю, чего хочет моя жена, и это не переезд. У нас маленькие дети, эстонцы резервированы и не привыкли ко всем тем иностранцам, которые там есть. Я не хотел бы жить в Финляндии, даже если бы уровень жизни у нас был бы выше, чем в Эстонии. (Аллар, 32).
Главная причина – деньги
Я больше не живу от зарплаты до зарплаты. Не нужно одалживать у друзей 20 евро. У нас теперь в квартире есть баня, и я выплачиваю автолизинг за два года вместо пяти. (Маргус, 48).
Если бы мне пришлось выбирать между Финляндией и Эстонией, то в какой-то момент я бы выбрал Финляндию, где государство заботится обо мне, а не как в Эстонии, где ты зарабатываешь кассиром 300 евро, и все уходит на жизнь. Такого в Финляндии нет. (Сийм, 32).
Я жду того времени, когда зарплата будет такой же, как в Финляндии, тогда я мог бы вернуться в Эстонию и работать там. (Тыну, 38).
Родина мне все же дорога. Я думал вернуться на пенсию. В моем возрасте об этом уже начинают думать. Мне нравится быть в Эстонии. Все мои связи там: друзья и семья. Без работы быть в Финляндии не было бы причин. (Март, 45).
На основании цитат из докторской работы Кейю Тельве подготовлены две научные статьи в изданиях Ethnologia Fennica ja Gender, Place & Culture и еще две только ждут публикации. Имена участников исследования изменены.