После того, как центристы, социал-демократы и отечественники сформировали коалицию, в СМИ стали обсуждать, а является ли правительство Юри Ратаса достаточно "eestimeelne". Дискуссия казалась злостной инсинуацией отстраненных от власти, и эти обвинения пытались даже слить зарубежным изданиям. A каким же еще может быть выбранное демократическим путем правительство Эстонии?
Маргит Сутроп в своей вчерашней статье объясняет, что «“eestimeelne“ значит учитывающий эстонские национальные интересы, поддерживающий и одобряющий стремления эстонцев». Объяснение понятно. Вот только в политической риторике слово „eestimeelne“ имеет не позитивный оттенок, а скорее указывает на противопоставление. Разумеется, на противопоставление с „venemeelne“. Проще говоря, „eestimeelne“ в бытовой лексике стало синонимом к слову «антирусский». Еще можно понять, когда эту фразу используют политические оппоненты, атакуя друг друга, но когда политики используют ее в отношении себя же, это просто смешно.
При переводе на русский мы приходим к выводу, что русские родители должны отправлять своих детей «в проэстонскую школу», что является попросту нонсенсом.
Но особенно безумно звучит прилагательное “eestimeelne” в переводе на русский. Доказательством тому стала та самая статья Сутроп «Нам нужна эстоноязычная и проэстонская школа». Приставка «про-» указывает некую крайность. «Профашистский» на эмоциональном уровне звучит еще хуже, чем «фашистский».
Получается, что если на эстонском можно спокойно говорить о том, что воспитание ценностей в наших школах должно быть основано «на одобрении и поддержании стремления эстонцев», то при переводе на русский мы приходим к выводу, что русские родители должны отправлять своих детей «в проэстонскую школу», что является попросту нонсенсом. Почему родители, для которых важны родной язык, национальные чувства и культурная идентичность ребенка, должны добровольно это делать? И как будет выглядеть повседневная жизнь в такой школе? В начале XX века в период русификации эстонским детям даже не переменах не разрешали говорить на эстонском. Вероятно, мы имели тогда дело с «прорусской» школой. Неужели мы хотим теперь таких же «проэстонских школ» и верим, что если окажем давление, это будет успешный проект?
В этом комментарии я хотел сказать, что, выражая мнение на тему русскоязычного образования и русских школ, необходимо думать о том, как используемые слова и провозглашенные цели звучат на другом языке и как будут восприняты другими людьми. Я боюсь, что многие читатели статьи Маргит Сутроп сделали вывод, что кроме эстонского языка в школе, о которой говорит Сутроп, будут навязывать и «антирусскость».
Вместо «проэстонской школы» было бы правильнее говорить о том, что в школах Эстонии воспитание ценностей должно исходить из гражданского патриотизма и из мировоззрения, что все граждане Эстонской Республики вне зависимости от национальности и родного языка являются хозяевами этой страны.