Кризис идентичности, проблемы с доверием и неожиданный патриотизм — решение русских семей отправить одного ребенка в эстоноязычную школу, а другого — в русскоязычную, принесло, по их словам, определенные трудности, но, безусловно, они об этом не жалеют, пишет Postimees.
«1990-е были такими, что мы были, возможно, более патриотичны и хотели, чтобы наш ребенок действительно был в эстонском обществе», - вспоминает работающая в сфере обслуживания Ольга Карлсон (51), почему они с мужем почти 20 лет назад приняли решение отдать свою среднюю дочь Эмму (23) в эстонские детский сад и школу.
Оба родителя Эммы говорят на русском языке. В русской школе получала образование ее старшая сестра Лийна и сейчас в русскоязычной школе учится ее младшая сестра Элизабет (15).
Мать Ольга признает, что учившуюся в эстонской школе Эмму вся семья скорее считает эстонкой, чем русской. «Она спокойнее, чем мы. Она более практична во всех смыслах», - рассказывает Ольга. По ее словам, круг общения дочери также несколько другой: сестры и родственники — почти единственные русские, с кем она общается.
Несмотря на это, Ольга не жалеет, что отправила Эмму именно в эстонские детский сад и школу — благодаря этому у дочери больше возможностей добиться успеха. В то же время мать признает, что средняя дочь не закончила Таллиннскую немецкую гимназию с такими результатами, которые ожидали родители, и знания русского языка в качестве родного у нее недостаточны. «Она и сама говорит, что не может полностью отнести себя к определенной национальности: она не совсем русская, но и не эстонка. Поэтому решили не экспериментировать и младшего ребенка отдали в русскую школу», - объясняет Ольга.
После четырех лет учебы в Дании, Эмма, которая уже свободно говорит на пяти языках, признается, что и на вопросы Postimees ей проще всего отвечать на английском языке. «Я не могу больше говорить на эстонском», - уточняет она. Хотя, по словам Эммы, с адаптированием в эстонской школе проблем не было, по прошествии времени она чувствует, что знания о своей национальности и культуре у нее более скудные, чем у других. «Можно сказать, что у меня всю жизнь кризис идентичности, поскольку не могу себя назвать человек ни одной определенной национальности», - говорит закончившая эстонскую школу русская.
По словам Эммы, в личной жизни возникали проблемы, поскольку из-за языкового барьера родители не могли поближе познакомиться с ее эстоноязычными друзьями. Это приводило к проблемам с доверием. «Они не были точно уверены, куда я иду и что делаю», - объясняет Эмма. В то же время дочери было тяжело, поскольку она чувствовала, что родители не поддерживают ее в достаточной степени.
Сейчас Эмма считает, что русские дети могли бы ходить в эстонский детский сад и в русскую школу. «Я думаю, что тут важно понять, что важнее, интеграция или сохранение и развитие своей идентичности», - комментирует Эмма. Ольга также считает, что если в семье родился бы еще один ребенок, отдала бы его в русскую школу. «Учиться проще на своем родном языке. Его не научат в эстонской школе, например, русской технике письма и он не будет учить стихи Пушкина. Это на самом деле очень важно, чтобы русский человек мог учить русскую литературу на родном языке», - говорит Ольга, которой хотело бы, чтобы существовали эстонско-русские смешанные школы. По словам семьи, из этого выиграли бы все — так Эмма вспоминает, как она по собственной инициативе учила в начальных классах подруг русскому алфавиту.
Хотя, по словам Эммы, она помогала младшей дочери в семье Элизабет в учебе на эстонском языке, сама девушка, говоря на эстонском, не чувствует себя особо комфортно. Тем не менее, как Элизабет, так и мать Ольга считают, что в Мустыйской гимназии сильный уровень обучения эстонскому, но, оценивая картину в целом, не хватает хороших учителей языков.
Но переход русскоязычных школ на эстонский язык обучения семья Карлсон не поддерживает. «По-моему мнению, инфраструктура к этому еще не готова и также дети еще не готовы. Идея сделать детские сады эстонскими мне нравится», - говорит Ольга.
Но работающая в сфере обслуживания Виктория Мигунова (42), у которой также один ребенок ходил в русскую школу, а другой — в эстонскую, придерживается другого мнения. «Один год, полтора года всем русским детям тяжело, а потом со всем справляются», - говорит Виктория, по словам которой, это надо просто сделать со дня. В то же время Виктория признала, что сейчас есть нехватка говорящих на эстонском языке учителей.
Хотя она поддерживает обучение на эстонском, она решила своего первого ребенка Полину (15) все-таки отдать в русские детский сад и школу. Причиной Виктория называет то, что дочь начала говорить только в два с половиной года. Поэтому мать боялась, что эстоноязычная среда еще больше замедлит развитие дочери. «Думала, пусть хотя бы на русском языке начнет говорить», - объясняет она.
Поскольку у ее сына таких проблем не было, мать знала сразу, что Макар (13) должен пойти в эстонский детский сад. Хотя предполагается, что желание русских родителей отдать своего ребенка в эстонский детский сад должно приветствоваться, сына Виктории туда не взяли.
Мать ходила в три эстонских детских сада, но поскольку везде уже было слишком много русских детей, боялись, что они начнут говорить между собой. «Мне сказали, что ой-ой-ой, у нас уже так много русских детей тут, вы можете его сами обучить, идите в русский детский сад», - рассказывает Виктория.
Несмотря на первый неудачный опыт, она решила сына все-таки отдать в эстонскую школу. «Сказала: здравствуйте, мы — русские, дома говорим на русском языке, в детском саду учились на русском языке, теперь хотим учиться в эстонской школе», - рассказывает Виктория, как семь лет назад она пришла в Таллиннскую Ыйсмяэскую гимназию. В то же время при принятии решения отцу ребенка право голоса особо не давали. «Я принимала решение и знала, что я несу за него ответственность», - комментирует Виктория.
Идя в школу, Макар на эстонском мог только сказать «tere» и «head aega». «Весь год переводил каждое слово, каждую книгу», - вспоминает мать, которая понимает, что пришлось пережить сыну в эстонской школе. Безупречно говорящая на эстонском языке Виктория в свое время из-за нехватки мест в русском детском саду была единственным русским ребенком в эстонском детском саду.
Как и семья Карлсон, так и семья Мигуновых почувствовала, как школа влияет прежде всего на круг общения. Если друзья дочери в основном — русские, то сын общается больше с эстонцами. По словам матери, Макар стал настоящим патриотом Эстонии.
В сравнении со своими одноклассниками Полина, по оценке матери, говорит лучше на эстонском языке. Хотя дома говорят на русском, они смотрят и слушают эстонские новости и на тренировках по танцам дочка общается с эстонцами.
/nginx/o/2018/10/26/11528930t1h6c1e.png)
/nginx/o/2022/03/07/14412109t1h16fe.png)
/nginx/o/2013/06/13/1827734t1hc32a.jpg)