Диакон: ничто не свидетельствует о расколе православного мира, кроме российских СМИ

Александр Занемонец. Фото: личный архив

15 октября московский Синод прервал евхаристическое общение с Константинополем. Недовольство Москвы вызвало решение Константинопольского патриархата дать томос об автокефалии (то есть полную церковную независимость) украинской православной церкви. Rus.Postimees поговорил о конфликте РПЦ между Константинопольской церковью вокруг Украины с диаконом Русского Экзархата Константинопольского патриархата в Западной Европе, преподавателем Византийской истории Хайфского университета Александром Занемонцем.

— С тех пор как конфликт между РПЦ и Константинополем вошел в острую фазу, обыватель, далекий от церковных дел, слышит много непонятных ему слов. Начнем с самого популярного среди них: что такое автокефалия и как она связана с конфликтом двух церквей и Украиной?

— Автокефалия по-гречески означает «самовозглавляемость». То есть конкретная церковь, находящаяся в определенной стране и на определенной территории, не зависит от других церквей в выборе своего предстоятеля, своего главного епископа. Например, Русская церковь в первые века своей истории не была автокефальной. Она была митрополией, епархией Константинопольского патриархата. Затем она начала выбирать своего митрополита самостоятельно, и таким образом стала автокефальной. Потом этот митрополит получил сан патриарха. Автокефальная церковь — это церковь независимая в своей внутренней жизни и во «внешней политике».

В Эстонии, например, есть две каноничных (т.е. законных) православных церкви, и они обе не автокефальные, а автономные. В своих внутренних вопросах они принимают решения самостоятельно, но избрание их предстоятеля утверждается в Москве или в Константинополе. Так что в Эстонии две автономные церкви — одна Московского патриархата, другая Константинопольского. Если бы они на каком-то этапе объединились и стали единой Эстонской православной автокефальной церковью, то это означало бы, что они своего митрополита выбирают сами. 

— Многие сравнивают конфликт РЦП и Константинополя вокруг Украины с событиями в Эстонии 1996 года, в результате которых, как вы сказали, на территории одной страны сформировалось две поместные церкви. Следует ли нам ожидать похожего сценария на Украине?

— Вполне возможно, что на Украине в скором времени будет похожая ситуация. Есть Украинская Православная Церковь (УПЦ), независимая в своих внутренних решениях от Москвы. Тем не менее, избрание ее предстоятеля согласуется с московским патриархом. Сейчас получается, что две украинские общины, которые назывались неканоническими, т.е. не признаваемыми никем в православном мире, возвращаются в церковное общение через Константинопольский патриархат. Возможно, поначалу они превратятся в митрополию Константинопольского патриархата.

— Что означает решение разорвать евхаристическое общение для православного мира? 

— Евхаристическое общение — это совместное причащение всех православных, совместное совершение литургии и совместное причастие. Это значит, что любой православный, живущий, скажем, в Таллине или Иерусалиме, приезжая в Грецию или приезжая в Россию, может причащаться в любом православном храме. Прерывание евхаристического общения, когда одна церковь говорит, что мы с этого понедельника не служим вместе и не причащаемся вместе с духовенством другого патриархата, означает, что единство этих церквей под угрозой. Московский патриархат в одностороннем порядке объявил, что его духовенство не служит с духовенством Константинопольского патриархата, и даже прихожане Московского патриархата не должны причащаться в храмах Константинополя. Это решение одностороннее. Константинопольский патриархат аналогичного решения со своей стороны не принимал. Более того, другие православные церкви не поддержали Москву в ее резком ответе.

— Как долго будет сохраняться эта ситуация, как вы считаете?

— Хотелось бы верить, что она продлится недолго. Когда подобная история произошла в 1996 году в Эстонии, это продолжалось несколько месяцев. Хочется верить, что и сейчас разрыв будет недолгим. В Эстонии как раз пришли к тому, что есть две автономные церкви: одна константинопольская, а другая — московская. Каждый приход смог выбрать, к какой церкви он принадлежит, и на этом дело кончилось. Конечно, это ситуация неестественная, что в такой маленькой стране две православные церкви. С Украиной это может быть еще сложнее как минимум потому, что это одна из самых больших православных стран, и православие здесь — религия большинства. Для Украины это вопрос болезненный, и нужно искать общие решения, чтобы эта ситуация как можно скорее завершилась.

— Московский синод назвал действия Константинополя «посягательством на каноническую территорию РПЦ». Есть ли для православного мира единый межцерковный суд, который решает, что канонично, а что нет?

— У православной церкви насчитывается две тысячи лет законотворческой деятельности. Были каноны, которые издавались Вселенскими соборами, были каноны, которые издавались поместными соборами. И все это является “канонической копилкой” православной церкви. Иногда сложно сказать, какие из канонов, принятых полтора тысячелетия назад, действуют, а какие нет. Нередко исторические обстоятельства того времени, когда те или иные каноны принимались, были настолько непохожими на современные, что мы их даже не понимаем. Например, для значительной части православного мира восточного Средиземноморья была такая очевидная вещь, что по каким-то вопросам можно было апеллировать к Константинополю. Для греческих церквей, скажем, для Кипрской церкви (одной из древнейших автокефальных церквей) это даже прописано в уставе, что при неразрешимой ситуации следует обращаться в Константинополь, и Константинопольский патриарх вынесет решение. Для греков это естественно. 

Насколько это правило действует для России? Когда Российская империя стала самым мощным православным государством, обращаться за советом в Константинополь, который находился под властью турок, никому и в голову не приходило. И уж точно русский Синод в Петербурге не разрешил бы никому из русских епископов обращаться за советом в Константинополь. Это было бы сочтено политической нелояльностью. Так что, безусловно, есть разница восприятия одних и тех же канонов в греческом и в русском мире. Поэтому когда греки говорят, что, конечно, нужно обращаться за советом в Константинополь, а русские говорят «мы не обращались в Константинополь последние века, и мы тут сами все решим, а если что, спросим императора», то все по-своему правы. И все это говорят искренне. 

Каноническое право очень богато. Оно в каком-то смысле привязано к той реальности, в которой церковь живет сегодня. Другой вопрос, как сделать так, чтобы эти каноны помогали людям жить церковной жизнью, а не мешали им. В этом смысл церковного права — помогать решать вопросы, а не запутывать их еще больше.

—  Если устройство католической церкви можно представить в виде пирамиды с Папой Римским во главе, то как бы вы описали структуру православную? Ее возглавляет константинопольский патриарх Варфоломей?

— Скорее православная церковь видит себя федерацией независимых поместных церквей, в которой все же есть иерархия, и в которой у константинопольского патриарха есть определенное первенство. Большинство православных церквей считает, что константинопольскому патриарху можно направлять апелляции. В этом и есть особенность нынешней украинской тематики. Потому что начальство украинских церквей, которые были в расколе последние годы, неоднократно просило Константинополь пересмотреть их дело. 

Речь идет о главе киевского патриархата Филарете Денисенко и главе украинской автокефальной православной церкви Макарие Мелетиче. Они, будучи отлученными решением Русской Православной Церкви, тем не менее сохранили за собой миллионы верующих. И они не раз просили Константинополь пересмотреть их дело. В начале сентября, константинопольский патриарх Варфоломей, основываясь на праве апелляции, принял решение, что осуждение этих двух священнослужителей произошло по политическим причинам. Поэтому возвращение им статусов православных епископов становится возможным. Это в свою очередь приведет к тому, что тех верующих, которые относятся к их церквям, начнут считать «нормальными православными».

То, что в настоящее время делает константинопольский патриарх — это подготовка собора православных епископов на Украине, которые должны решить вопрос и статуса, и устройства этой новой православной церкви в общении с константинопольским патриархом. Будет ли она автономной или будет автокефальной т.е. полностью независимой, мы пока не знаем.

— Есть ли право у константинопольского патриарха давать автокефалию новым поместным церквям, в том числе украинской? 

— На этот счет в православном мире есть определенный консенсус. В XX веке те церкви, которые получили автокефалию, становились общепризнанными, когда ее подтверждал константинопольских патриарх. Московский патриарх мог давать автокефалию той или иной церкви, которая имела к нему отношение, например, польской или чешской. Но это никто всерьез не воспринимал кроме самой РПЦ и некоторых славянских церквей. Если константинопольский патриарх не подтверждал автокефалию, как это получилось с православной церковью в Америке, ее статус оставался спорным. Но факт остается фактом: автокефалия начинает признаваться всем православным миром, когда ее подтверждает константинопольский патриарх.

— Чем руководствуется Москва, бунтуя против «первой по чести» православной церкви?

— Я думаю, что проблем несколько. Первая заключается в том, что Москва считает Украину своей территорией в церковном смысле слова. Все решения, которые принимаются на Украине, должны подтверждаться в Москве, как оно и было последние века. В Москве считают обращение «вчерашних раскольников» к константинопольскому патриарху и снятие им отлучения от церкви вторжением в дела Московского патриархата. Вторая проблема, что за последние 25 лет существования украинских расколов Московский патриархат не сделал ничего для их исцеления. Не было проведено ни одной конференции на эту тему, не предлагалось никаких общецерковных решений. То, что Москва предлагает сейчас, то есть решение вопроса на общеправославном собрании, это не предполагалось все 25 лет. Говорилось, что это внутреннее дело РЦП. Поэтому сейчас выходит так, что у Константинополя получается решать проблему раскола, а у Москвы не получилось. Момент обиды с российской стороны, безусловно, есть. 

— Русская православная церковь составила для российских туристов список храмов, где нельзя молиться. Также в РПЦ говорят, что гора Афон теперь закрыта для православных из России. Складывается впечатление, что пострадавшими в этой истории будут простые российские граждане, а не церковные служители высших санов. Как вы сами расцениваете эти жесты?

— Очень жаль, что ответ РПЦ был таким резким. Ведь могли бы ограничиться заявлением, что патриарх Кирилл, например, не будет служить с патриархом Варфоломеем или что сами члены синода РПЦ не будут ездить на Афон. Но все это было перенесено на плечи простых русских верующих. По нынешнему синодальному решению духовенство Москвы не служит с духовенством Константинополя, а простые верующие могут молится, но не могут причащаться в храмах Московского патриархата и на Афоне. Другое дело, что сам Афон будет только рад, если русские православные верующие приедут к ним и будут причащаться. Это одностороннее решение.

Соблюдать эти ограничения очень сложно. Здесь мне хотелось бы вспомнить реакцию одного из замечательных епископов русской православной церкви митрополита Антония Сурожского, который был русским епископом в Лондоне во второй половине XX века. На одно из таких неоднозначных церковных распоряжений Москвы он отвечал: «Принимаю к сведению, но не к исполнению».

— Как вы считаете, могут ли события последних недель привести к расколу всего православного мира и почему?

— Надеюсь, что нет. Ничего не свидетельствует о расколе православного мира кроме российского телевидения и СМИ. Из чего можно сделать этот вывод? Конечно, другие православные церкви обеспокоены ситуацией вокруг Украины. Предстоятели некоторых поместных церквей, например, выпустили по этому поводу письма. Они переживают, но никто из них не думает однозначно поддерживать Московский Патриархат в конфликте с Константинополем и тем более прекращать евхаристическое общение с ним. Эта мера была непропорциональной со стороны Москвы и у нее нет поддержки.

Пока непонятно, каким образом будет решаться этот конфликт, но вряд ли русская церковь захочет оказаться в изоляции. В каком-то смысле ситуация очень похожа с тем, в каком международном положении сегодня находится российское государство, которое оказалось под санкциями и отвечает на это антисанкциями. Несмотря на то, что многие из первых лиц политики и бизнеса России оказались невыездными, страдают от этого обычные граждане. К сожалению, с задержкой на несколько лет в такой же ситуации оказалась и Русская Православная Церковь. Но все же мы будем надеяться, что так далеко дело не зайдет.

Церковь — это единство человека с Богом и людей друг с другом. И не нам его нарушать.