Опрос: неэстонцы боятся экономического кризиса значительно больше, чем эстонцы

Мигрантов жители Эстонии боятся меньше, чем экстремистов и популистов. Фото: ROBERT ATANASOVSKI/AFP/Scanpix

Предвыборные кампании партий все больше набирают обороты, в публичных выступлениях все чаще звучат истерические ноты, в связи с этим Postimees решил выяснить, чего на самом деле боятся жители Эстонии.

Мы не исследовали личные, мешающие повседневной жизни страхи людей, а попытались узнать на фоне приближающихся выборов, какие страхи касаются Эстонии в целом.

 

Выяснилось, что темы, которые партии разыгрывают в своих кампаниях, совпадают со страхами их избирателей. Будь то EKRE и запугивание массовой миграцией, социал-демократы и нетерпимость, зеленые и гибнущий лес или противостояние Партии реформ и EKRE.

Результаты исследования вызывают вопрос: что было раньше, яйцо или курица. Был ли страх у человека сам по себе или же сторонник партии испытывает этот страх потому, что партии подчеркивают серьезность этих опасений изо дня в день?

Экстремизма боятся

Из исследования Kantar Emor, проведенного по заказу Postimees и BNS, выяснилось, что больше всего жители Эстонии боятся прихода к власти экстремистов и популистов. Этого опасается пятая часть респондентов.

При сравнении избирателей различных партий выяснилось, что прихода к власти популистов опасается целых 40% избирателей «Отечества». На несколько процентов отстают избиратели Партии реформ. Страха перед приходом популистов к власти не испытывают лишь в одной группе избирателей – EKRE.

По мнению эксперта Kantar Emor, социолога Айвара Воога, отвечая на этот вопрос, респонденты как раз имели в виду приход к власти EKRE. Воог также выразил мнение, что тон задает успех радикальных сил в европейских странах, где на подмостки всегда пыталась попасть одна радикальная, противостоящая остальным партия. По словам Воога, в Эстонии в качестве такой политической силы рассматривают EKRE.

“Большинство эстонцев готовы со многим мириться и не хотят конфликта. Общая установка такова, что чем меньше конфликтов и противостояний, тем лучше. EKRE ощущается как резко противопоставляющая себя политическая сила, - сказал Воог. – Поскольку и в прессе много говорилось об EKRE как экстремистской партии, это частично отражается и в страхах населения».

Страх перед экономическим кризисом

Несколько меньше, чем прихода экстремистов к власти, люди боятся нового экономического кризиса. Через десять лет после прошлого кризиса и в то время, когда в воздухе уже запахло новым, 13% респондентов признались, что боятся следующего экономического краха.

Неэстонцы боятся экономического кризиса значительно больше, чем эстонцы. Среди представителей другой национальности этот страх находится на втором месте в списке, в то время как у эстонцев он только на пятом. “В русскоязычной прессе об экономических проблемах говорилось больше. Здесь явно играет роль влияние российских СМИ”, - пояснил Воог.

Заслуживает внимания и то, что среди работников страх перед экономическим кризисом в три раза выше, чем среди предпринимателей.

Зато массовой иммиграции опасается каждый десятый респондент. Из других социальных групп четко выделяется избиратель EKRE. Каждый четвертый избиратель этой партии заявил, что больше всего боится массовой иммиграции.

В сравнении предвыборных предпочтений следует избиратель “Отечества”. Неприятие массовой иммиграции занимает центральное место в программе обеих консервативных партий.

В то же время страх великой миграции – не первый у избирателей “Отечества”. В два раза больше сторонники партии, продемонстрировавшей на прошлой неделе относительно миграции редкостную жесткость, боятся прихода к власти вышеупомянутых популистов или экстремистов.

Но избиратель EKRE еще больше, чем массовой иммиграции, боится того, что страна пожертвует своим суверенитетом в пользу Евросоюза. Этого опасаются и избиратели Центристской партии, электорат остальных партий опасается этого минимально.

Очевидно, это связано с возрастом, прокомментировал Воог высокое место страха утратить суверенитет среди избирателей партии премьер-министра. “Поскольку среди сторонников Центристской партии много пожилых людей, а утраты суверенитета боятся именно они, это и оказывается главным страхом избирателей Центристской партии”, - добавил он.

В старшей возрастной группе среди респондентов в возрасте 50-84 лет именно этот страх оказался на третьем месте после экстремистов и массовой иммиграции. В самой молодой группе его опасались меньше всего.

“Молодые люди, родившиеся уже после восстановления независимости или незадолго до нее, не испытали смены власти. У пожилых такого опыта больше. Они помнят и знают, насколько хрупко все это”, - прокомментировал Воог.

Страхи молодых

Зато молодежь боялась увеличения нетерпимости. Это в качестве самого большого страха назвали и избиратели Социал-демократической партии.

Среди молодых людей и деревенских жителей в качестве основного страха больше всего называлось уничтожение окружающей среды. Естественно, того же опасаются избиратели Зеленых Эстонии.

Исследование показало, что, если в остальных социально-демографических группах больших различий нет, то при сравнении сторонников партий осознание страхов четко различется. По словам Воога, это однозначно указыывает на то, что партии выбирают исходя из ценностей.

Если вернуться к вопросу о том, возникли эти страхи у людей сами или их значительно усилили месиджи нравящейся им партии, то, по мнению Воога, имеет место и то и другое.

“Людям нельзя скормить то, к чему у них нет склонностей. Месидж укореняется, если сам человек к этому готов и думает похожим образом. Но, правда, партии могут усилить или уменьшить эти страхи с помощью коммуникации”, - заметил Воог.

Kantar Emor опросил в середине ноября с помощью интернет-интервью 1237 жителя Эстонии в возрасте 15-84 лет.

Ильмар Рааг, эксперт по коммуникации

Опрос во многом отражает то, что происходит на фоне предвыборной борьбы. Ни у кого нет монопольного перевеса ни по одной теме. Точно так же есть тревоги правых консерваторов с одной стороны и страхи либералов с другой.

То, чего не показывает анкета, - это интенсивность, с которой носители страхов могут отражать общество. Например, тема миграции еще пару дней назад казалась очень горячей темой, но несмотря на бурю в СМИ и соцсетях большую часть населения она оставляет скорее равнодушной. По ней специально не высказываются, против нее не борются большие массы населения. Таким образом, волны истерии, которые с определенной регулярностью накрывают СМИ, влияют на людей лишь очень ограниченно.

Заметнее всего, несомненно, уменьшение ощущения опасности от России. Эхо событий 2014 года на Украине, очевидно, утихло в представлении населения.

Вопрос прихода к власти экстремистов и популистов отражает уже знакомый рисунок, что его опасаются скорее образованные люди и жители крупных городов. Люди с низким уровнем образования и проживающие вдали от центров не усматривают в этом опасности. Традиционно в качестве причины рассматривали чувство беспомощности. Чем меньше человек чувствует, что контролирует свою жизнь и судьбу родины, тем больше ему подходят простые и радикальные решения.

Типично и то, что рост нетерпимости считают проблемой скорее молодые люди и что эта целевая группа особенно не верит в массовую иммиграцмю. Они тоже проживают в основном в больших городах. Такой социальный раскол между молодыми и старыми, городами и сельской местностью проявлялся и в прежних исследованиях в связи с Законом о сожительстве и миграции.

То, что русскоязычные жители боятся экономического кризиса в два раза больше, чем эстонцы, может быть объяснимо широко используемым в российских СМИ нарративом, что по окончании европособий эстонская экономика схлопнется.

Для эстонцев природа важнее, чем для русскоязычных жителей, поскольку у эстонцев больше домов в деревне и их семья исторически больше связана с разнообразными природными средами. Зато русские Эстонии скорее являются городскими жителями.

Ответы также довольно хорошо отражают раздробленность общества. И то, что единого общего страха нет. Важно в таком слчае повторить, что vox populi означает мнение, а не факт. Поиск среднестатистического означает, что у всех респондентов разные знания о предмете, поэтому такой опрос все же больше отражает ощущение общества, а не реальные опасности.