Есть ли у НАТО надежный план обороны Эстонии? Что станет с моделью срочной службы и коллективной обороны в эстонском обществе, которое становится все более индивидуалистическим? Покидающий должность командующий Силами обороны генерал Рихо Террас (51) рассказывает в интервью Postimees, данном в Виймсиском военном музее, о прелестях и горестях своего пребывания на этом посту и о том, почему он отказал политикам.
Генерал Рихо Террас, десять лет игравший главные роли в гособороне Эстонии, берет передышку, но не исключает возвращения в круг ключевых игроков, принимающих решения.
- Многие в тот момент схватились за телефоны, чтобы узнать, что это означает. Очевидно, она имела в виду мой взрывной характер. Иногда просто пробивает, и это иной раз заставляло меня просить прощения, но с этим я справляюсь – ничего страшного.
- Роль командующего Силами обороны – отстаивать интересы Сил обороны. Для меня всегда важно высказывать свое мнение, когда спрашивают, но я не хочу делать это в ходе конфликта на страницах газеты.
- Когда были отменены спецпенсии при том, что не продумали механизм компенсации. Мое внутреннее чутье говорит, что будет не просто сложно кого-то завербовать, а даже проводить учения в том объеме, при котором интенсивность столь высока.
Я видел в Бельгии 50-60-летних солдат: в большинстве стран спецпенсии существуют не просто так. Я не говорю, что это должно быть за счет эстонской социальной системы, это можно было бы делать и за счет тех 2% на оборону. Я понимаю, что в долгосрочной перспективе это обременительно, но как-то надо компенсировать вклад, который молодые мужчины вносят на выходных в лесу.
- Это сделал не я, а все военнослужащие вместе. В государственной обороне важно не драться и вести окопную войну между собой, а вместе стоять за общее дело. Хочу надеяться, что так будет и в будущем. Увеличение роли младших офицеров стало тем, вокруг чего стали строиться Силы обороны.
- Если он получит под это большой бюджет, это действительно возможно. Оборонительные округа сейчас существуют и работают; если кому-то удастся получить под них ресурсы – это же круто. Если прибавится ресурсов, можно будет сформировать еще одну бригаду, что было бы только разумно. Я делал это вместе со своей командой, как мне казалось, наилучшим образом, какой только был возможен при таких средствах.
- Идея армии в 50 000 человек мне тоже нравится! Я не имел бы ничего против, если бы в Эстонии было три дивизии. Только в этом нет никакого смысла, если у них не будет боеприпасов, солдат и командующих офицеров. Разговоры о том, что у нас полно офицеров в резерве, не отвечают действительности. Если взглянуть со стороны, это не так.
- Думаю, все командующие Силами обороны все время работали что было сил. Мы точно так же вели очень интенсивную работу. Первый десятилетний план обороны был составлен, когда я был канцлером. Тогда мы выяснили, что 29 000 военнослужащих плюс Кайтселийт – то, что нужно Эстонии. Наше желание делать больше совершенно понятно. Но когда заглядываешь внутрь, обнаруживается, что на складах сотни тысяч пустых гильз, которые хранятся для того, чтобы их кому-нибудь подарить, а боеприпасов нет. В это мы теперь вложили немало сил. Во времена Лаанеотса мы создали систему мобилизации, которая действует теперь – она не изменилась.
- Это политическая тема, причем очень взрывоопасная. Думаю, все понимают: необходимость перемен назрела, но до 2026 года еще далеко. До этого надо будет сделать еще несколько вещей. Затем возникнут вопросы, о которых мы думаем сейчас, но пока до них руки не дошли - например, вопрос о наших грузовиках. Когда в 2001 году я подписал договор об их приобретении, мы получили их от Германии по цене за штуку, которая составляла 5%. Сейчас никто не станет предлагать нам такие цены. Один метр езды на танке на учениях стоит 400-500 евро. Важно, чтобы политики не стали тактически командовать войсками вместо командующего Силами обороны, а прислушивались к военному совету.
- Не знаю. Но думаю, что уменьшаться финансирование не будет, и это уже очень хорошо.
- Я бы сделал все то, что у нас намечено в планах до 2026 года, как можно скорее: чтобы вторая бригада была полностью снабжена и укомплектована. Чтобы орудия поступили не в 2024-2025 годах, а раньше.
- Совсем нет. Недавние конфликты показали, что запуск точных ракет дальнего действия по воздуху, морю и суше – именно то, что определяло характер этих конфликтов. Если бы были средства, в любом случае надо было бы задуматься обо всех трех. Поляки покупают восемь батарей Patriot и шесть батарей HIMARS. У Эстонии сейчас нет таких средств, но в будущем об этом надо задуматься.
- Такого никогда не будет. Если бы они были исчерпывающими, это было бы то, что нам нужно. Но мы должны выполнять планы, которые есть у НАТО и всех союзников. Сейчас мы очень близки к тому, о чем в 2008 году даже не мечтали. Когда мы вступили в НАТО, альянс был не таким, как нам бы хотелось. Сейчас он приблизился к этому намного больше.
- Скорости принятия решений, отдачи приказов и структур командования. Вертолеты, самолеты и корабли в Балтийском море – вот, что необходимо планировать. Мы добились того, что союзники знают, что здесь не пустое место, а бригады, которые могут сражаться. На страны Балтии приходится 60 000 солдат. Они должны понимать, что если начнется война, их надо будет поддерживать. Думаю, британцы уже считают, что мы сами поверили в то, что у нас есть армия.
- Очень теоретический вопрос. Эстония в любом случае стала бы воевать и оказала бы сопротивление. Она воевала бы на регулярной основе, а если необходимо, и на нерегулярной. Думаю, деятельность наши спецназовцев и боевых подразделений Кайтселийта, проведенную в сфере ведения неконвенциональной войны в последние годы, можно считать одним из больших успехов, разведка у нас тоже на мировом уровне.
- Я до сих пор так считаю. Такое понимание есть и в Рамштайне, в командовании европейскими воздушными войсками НАТО. Думаю, эти решения будут приняты. Что касается Patriot, никто не станет постоянно устанавливать здесь те системы, которые не особенно имеются и у союзников. Но чтобы в случае опасности мы могли быстро переместить их сюда – это совершенно реально.
- Сможет. Это политическое решение. Чтобы сбить самолет, нарушающий воздушную границу в течение одной минуты, надо быть отчаянным смельчаком. Но в любом случае очень важно, чтобы к этому относились серьезно.
- Вместе с союзниками, вариантов здесь нет. Вместе с тремя странами Балтии.
- Все дело в деньгах. Литовцы покупают одну систему, но реально боеспособными они от этого не станут. Это даст им возможность оборонять территорию размером с Харьюмаа и Рапламаа, но у них достаточно средств, чтобы развиваться дальше. Все это очень дорого.
- Твердую тройку. Пока еще есть неясности, к тому же не явились на место те, кто обещал. Но они справились, в целом система сработала. Многое еще надо сделать: снабжение, командование и связь. Такие учения выявляют проблемные места. После этого надо восполнять пробелы.
- Предателей надо ловить. Надо быть внимательнее, больше держать глаза открытыми, запустить механизмы контроля. Но в то, что этого больше не произойдет, я не верю. Предатели были во все века во всех армиях. Их предупреждают, что посадят надолго в тюрьму. Надеюсь, так произойдет и с Метсавасом.
- Скаутский батальон – самый большой в послевоенное время. Мы начали где-то с 300, а сейчас в нем около 600 человек. Проблема состоит в Объединенных учебных заведениях Сил обороны, то есть прохождении офицерских курсов. Там мы должны соревноваться с другими вузами. Количество мужчин и женщин так упало, что требуется все больше рекламы, чтобы привлечь людей. У нас больше всего ограничений – требование срочной службы, чтобы они могли отжиматься, прошли проверку безопасности.
- Каждый кризис оказывает влияние. Когда в 2010-2011 годах у нас было мало кадетов, это сказалось через три года. Командиры взвода, капитаны. Мы приняли 50 человек, а заканчивает 35. Бывали годы и похуже.
- В последнее время государственную повинность во всем мире становится все труднее защищать. Люди больше стоят за себя, чем за общество. Для многих молодых людей – уже подвиг находиться вдесятером в одном помещении больше одного дня. Мы должны учитывать это и менять свои действия: больше технологий, меньше муштры и давления. Хотя удивительно, что количество добровольцев в Куперьяновском батальоне таково, что туда нельзя зачислить всех желающих, поскольку он всегда укомплектован. Следовательно, некоторым нравится более суровая обстановка. Но с каждым годом становится труднее.
- Да. И это понимание приходит, когда кризис близко, и уходит, когда его нет. Сегодня 4% эстонцев считают, что Россия представляет угрозу, и это только хорошо – нет никакой паники. Но мы должны понимать, что если мы не будем развивать нашу оборону, эта опасность будет намного выше. Никто не придет нас защищать, если мы сами этого не сделаем.
Лучшее время было на посту командира батальона. Там молодые мужчины могут выложиться по полной. Намного лучше быть крупной рыбой в маленьком пруду, чем мелкой рыбешкой в большом. Это твои 500-600 человек, все очень четко определено.
- Я и сейчас советую этим заниматься. Большая проблема эстонского общества – наше воспроизводство. Я очень поддерживаю те инициативы, которые говорят о том, что надо поддерживать тех людей, которые тоже этого хотят, чтобы у них рождались дети.
- Когда нам придется использовать срочников при комплектации каких-то систем. Пока мы этого не делали, но если мы захотим создать новые сложные системы и завербовать для этого людей, нам придется пересмотреть модель. Этот вопрос будет поднят в рамках следующего десятилетнего плана.
- Это задача нового командующего Силами обороны, думаю, в ближайшее время вы еще много об этом услышите. Системы будущего, возможно, нуждаются в большем количество кибербойцов. Возможно, не все должны проходить физическое тестирование.
Участие в Ираке и Афганистане принесло нам членство в НАТО; если кто-то считает, что это не так, он ошибается.
- Где-то что-то мы делаем неправильно. Они, может быть, и приходят на срочную службу, но относительно быстро с нее уходят. Сейчас доля женщин составляет 6-7%, хорошо бы их было 15%. Попытки предприняты, о проблеме говорилось – а результата нет. Отношение офицеров и младших офицеров – то, что можно было бы изменить. Всех воспринимают как солдат, но, возможно, где-то надо быть гибче. Когда-то в датской армии в целях экономии для всех женщин заказали лифчики одинакового размера, поскольку заказывали их мужчины. Вот пример того, почему надо дать женщинам высказаться. Я действительно надеюсь, что в ближайшее время первая женщина станет командиром батальона в нашей армии.
- Кажется, так. Я действительно надеюсь.
- Да.
- Это должно быть очень взвешенным решением. Участие в миссиях в Ираке и Афганистане принесло нам членство в НАТО; если кто-то считает, что это не так, он ошибается. Павшие пролили за это кровь. Сотрудничество с французами во многом зависело от того, сколько мы участвовали в миссиях. Словосочетание "мы хотим" должно быть уравновешено словами "мы сделали". В планы, которые составляются, мы должны больше вносить свою лепту. Чтобы было видно, к чему хотят прийти. В случае Афганистана я пока, честно говоря, не вижу такого плана.
- Значительного увеличения срочной службы, возможно, большего участия женщин в срочной службе. Люди, механизмы зарплаты и тема пенсий. Если удастся повысить повседневную боеготовность, это очень важно. На переговорах с союзниками необходимо прийти к четкой, работающей и проговоренной, отрепетированной структуре командования: SHAPE, Брюнсюм, корпус, дивизия.
- Чем больше ты говоришь за столом о том, что думаешь, тем полезнее. Мне ужасно действовало на нервы в военной комиссии НАТО и особенно в военной комиссии Евросоюза, когда туда приходили и зачитывали политические заявления, которые не имели ничего общего с собственным мнением. Когда эстонское подразделение ушло из Центральноафриканской Республики, я делал доклад в военной комиссии и сказал: послушайте, так нельзя, должен быть какой-то промежуточный этап, должны быть разведсредства. Все молчали. Потом, когда мы пошли пить кофе, подошел один, другой, сказали, что это очень круто, так и надо делать. Эта поддержка была нужна мне за столом! Я не боюсь, что генералу Херему не хватит остроты и понимания, что надо говорить то, что думаешь.
- Бывали и спады. Лучшее время было на посту командира батальона. Там молодые мужчины могут выложиться по полной. Намного лучше быть крупной рыбой в маленьком пруду, чем мелкой рыбешкой в большом. Это твои 500-600 человек, все очень четко определено. Ты можешь выезжать на учения.
- Стоять перед оплакивающими и держать речь в церкви. Или смотреть в глаза эстонскому солдату через несколько дней после того, как он потерял ноги, в афганской или британской больнице. Нет чувства, которое идет с этим в сравнение.
- Я думаю, это ощущает каждый, но осознание приходит, когда ты несешь ответственность. Ты подписал приказ. Я надеюсь, что все, кто принимает решения об отправке в новые миссии, нажимая эту кнопку в Рийгикогу, думают именно об этом.
- Спрашивали, интересует ли меня политика, но, поскольку я очень четко сказал, что нет, меня и не звали. Намекали, но я сказал политикам, что ничего не хочу об этом знать.
- Не могу сказать. Я достаточно долго был на передовой – почти десять лет, это изматывает. Все происходит за счет семьи, так что я хотел бы отойти в тыл.
- С годами у меня сформировалась сильная сеть контактов. Я знаю и действующих генералов, и тех, кто в запасе. Если это использовать, я был бы согласен внести свой вклад. Хотелось бы делать что-то такое, у чего есть начало и конец. Эстонская оборонная промышленность была моим хобби. Я был на выставке оборонной промышленности, где впервые была выставлена Латвия, и видел, что они находятся там, где Эстония была примерно десять лет назад.
Он был однокурсником Лео Куннаса на первом офицерском курсе.
Пошел учиться на офицера-резервиста лишь потому, что в Кайтселийте требовались офицеры. Антс Лаанеотс убедил студента-историка Терраса пойти в армию.
Школа командования была суровой. Например, в декабре 1992 года один командир батальона наступил на учениях на бутылку. Лаанеотс объявил его "погибшим при химической атаке" и поставил младшего лейтенанта Терраса командовать батальоном.
Генерал Александер Энйсельн отправил Терраса учиться в Германию: вызвал и дал ему час на раздумья. Террас поехал и выучил там немецкий.
Его старшего сына зовут Хендрик Йоханнес – в честь Йоханнеса Керта.
Он успешно отслужил атташе по обороне в Германии: заслуга Терраса – приобретение гаубиц FH70, противотанковых систем Milan и немецких автомобилей. Были бы еще и танки, если бы план прошел.
Путь к командованию Силами обороны Террасу открыл министр обороны Яак Аавиксоо. В конце прошлого десятилетия Аавиксоо понадобилось покончить со становившейся некрасивой окопной войной Генштаба и министерства. После ухода канцлера Лаури Аллманна, Аавиксоо и тогдашний командующий Силами обороны Антс Лаанеотс договорились о новом канцлере министерства. Террас, оказавшийся в роли гаранта, был согласен с предложением, если получит звание полковника. Вместо еженедельных бурных совещаний Генштаба и министра встречи стали конструктивными и привели Лаанеотса к тому, чтобы назначить Терраса своим преемником.
Террас получил медаль за особые заслуги от Департамента информации (теперь внешней разведки) за конкретное достижение, содержание которого засекречено.
За семь лет командования Террас пересидел 97 командующих армиями ЕС и НАТО. В Таллинне побывало столько иностранных генералов, что в саду Генштаба пришлось потом пересаживать часть посаженных ими деревьев.
Любит оперу и увлекается народными танцами.