Андрес Анвельт в «Радаре»: говорили, что я подрался в баре или попался пьяным за рулем

20 ноября министр внутренних дел Андрес Анвель неожиданно сообщил о своем уходе из политики. О причинах своего решения и о том, что он думает о политике Эстонии, Анвельт рассказал в передаче «Радар», выходящей на Kanal2.

- Какими были самые интересные версии, которые вы слышали о причинах своего ухода?

- Последним было то, что мне принесли бумагу, в которой написано, что я не являюсь гражданином Эстонии. Поскольку эта чехарда была весной – подчеркну, что у меня гражданств так много: начиная от натурализации и, заканчивая линиями отца-матери, что я даже не хочу об этом больше говорить… Еще была вторая версия, что я попался полиции пьяным за рулем. Третья версия заключалась в том, что я подрался в баре, кто-то меня избил. Я бы сложил две последние вместе… Некоторые говорят о тяжелых болезнях (трижды плюет через плечо), сразу говорю: у меня нет рака, и я не собираюсь на сложную операцию на сердце. Еще говорили, что на меня собран материал, дескать, Полиция Безопасности показала мне папку, и я понял, что настало время уйти. Этих версий, я думаю, будет еще много.

Но ничего радикального и кардинального не случилось. Как у мужчины, приближающегося к 50-летию, есть свои проблемы, заключающиеся в скачущем давлении. Но оно прыгает не так резко, чтобы нужно было остановить жизнь. Я понял только, что измерение давления – это не лечение, нужно принимать и какие-то таблетки. Но при принятии решения основным фактором стала вызывающая стресс борьба: действительно ли я хочу и душой оставаться политике или нужно уйти?

- Но вы пытались уйти из политики и раньше, разве нет?

- Да, сам скажу, что первая попытка сбежать была предпринята в июне этого года, но она не удалась. Меня уговорили. Я благодарен этим людям за это. Дело в том, что эти уговоры были приятны для сердца. Президент, премьер-министр, председатель партии…

- Как это было? Президент позвонила и попросила остаться?

- Президент не звонит и не просит. Они сказала, чтобы я все же подумал, обосновано ли это. И я действительно передумал. Тогда я ушел на неделю в отпуск, не зная ничего точно, отправился в наш загородный дом, строил там садовую мебель, какую-то террасу. И в процессе работы передумал. Возможно, прояснил для себя самого и пообещал продолжить. Но теперь я дошел до понимания: Андрес, делай то, что считаешь правильным. Не беги вместе со всеми. Это вызывает стресс и высокое давление. Когда неделю назад я ходил на тест с нагрузкой, врач тоже сказал, что результат получился очень интересным: нижнее давление, когда я иду по ленте, было высоким, а при увеличении нагрузки начинало падать. То есть физическую нагрузку я переношу отлично, как молодой мужчина. Предыдущий тест, который я делал 13 лет назад, был хуже. Но врач увидел, что когда я иду по ленте, обычная ситуация показывает почти 170 – верхнее и 120 – нижнее, а это уже неправильно и этим нужно заниматься. А я занимаюсь только физической стороной здоровья и занимаюсь даже слишком много. Мне некоторые знакомые говорят, что то, что я пробегаю по утрам по 10 километров, это – самоубийство. Я зациклен на физическом, а эмоции остаются сами по себе. Но эмоции внутри грызут больше.

- Из-за этого гибнет много мужчин среднего возраста.

- Конечно. Один хорошо знакомый врач сказал мне, что то, что я делаю – это самоубийство. Разговор с ним, конечно, очень сильно повлиял на меня. Во время одного такого забега, думая, что нахожусь в очень хорошей форме, может получиться так, что эта эмоциональная сторона задушит кровеносные сосуды. И окажусь где-то в канаве. И до весны никто не обнаружит: так и буду лежать в спортивном костюме, весь в отражателях.

- Это влияет только на давление, или еще как-то вышибает из колеи?

- Конечно, это несет с собой нервозность. Возникают сложности в общении с людьми. Я непростой человек. Я ссорился со многими… не знаю, поэтому ли. Я, конечно, сразу пытаюсь как-то договориться. И тут, на политическом фронте. Я плохо поступал и с некоторыми своими подчиненными.

- И становился противен сам себе…

- Да. Не в тот момент, а позже. Чувствуешь, ого… ты поступил неправильно. Все эти вещи показывают – стоп. Стоп, стоп, стоп, стоп. Это не ты. Ты изменился. И я, конечно, осмелюсь сказать, что политика очень сильно меняет людей. Болевой порог становится таким… Осмелюсь утверждать, что большая часть эмпатии в политике – это притворство. Поэтому по-другому ты просто не можешь. Вокруг тебя много яда… Например, как бы повел себя на моем месте другой человек, который два-три раза в неделю получал бы письма, в которых говорится, что он прогнил, что твои дети, внуки должны гореть в аду, что ты должен умереть и так далее. Такие письма приходят, их пишут люди. И ты понимаешь, что должен еще выше поднимать свой болевой порог. Но, твоя эмпатия в действительности снижается. И в один прекрасный момент ты понимаешь, что теперь уже происходит разрушение личности. И этот вопрос здоровья не столько физический, сколько душевный. Ты становишься настолько грубым, и оказываешься на распутье – ты переродился в нового Андреса, или тебе нравится новый Андрес, который сопереживал людям, пытался помочь, сам был эмоциональным и мог пустить слезу, который написал, как я считаю, хорошую книгу – или все это исчезнет, и ты до конца пойдешь тем путем, для которого ты не создан.

- То есть разговор о плохом здоровье, в определенном смысле, отговорка, в действительности вы просто разочарованы в профессии политика?

- Я принципиально не говорю о том, что я разочарован. Я не разочарован, но я просто понимаю, что настал последний момент сделать выбор. Именно для того, чтобы не обмануть свое тело.

(Далее разговор переходит к нынешнему положению дел в эстонской политике.)

- Все то, что происходит в партийных кулуарах, в действительности, это постановка. Конечно, за этим стоят мировоззренческие вещи. Тебе выдан шаблон и по нему ты должен играть. И часто постановка – как и в наших театрах – строится на том, что хочет видеть наш народ. До 75 процентов людей хотят смотреть комедии – драматическим театром на рынке не пробьешься.

- То есть, политику нельзя воспринимать всерьез…

- Но мы все этим занимаемся. Иначе эти постановки не проходили бы.

- Какими в вашей политической карьере были темы, когда вам приходилось высказываться против, исходя из мировоззрения партии: ты выступаешь против, хотя как человек, считаешь иначе.

- Одно дело, после которого у меня остался плохой привкус во рту, это то, что мы проявили закостенелось в ограничениях на миграцию, в том, что касалось работников. Я не говорю о беженцах, я о том, что касается квоты на 1300 работников. Там было много возможностей, как двигаться дальше. Но поскольку как все партии мы боимся потерять часть избирателей – поскольку людям годами внушалось, что все, что чужое – ужасно опасно. И даже если ты понимаешь, что в действительности в этом и в другом секторах нужна эта рабочая сила, ты не можешь принять это решение. Поскольку если ты остался один, то тебя забьют в углу.

16 ноября Евгений Осиновский и Свен Миксер сказали, что они не останутся в одном правительстве с Рейнсалу. Сегодня, когда правительственный кризис завершился, ничего не произошло. Для меня, это – бесхребетная политика.

Но политика в большей степени и есть бесхребетная. Поскольку если ты этот хребет слишком распрямишь, то может получиться так, что потеряешь какую-то группу избирателей. Ты должен адаптироваться, чтобы тебе самому не было больно и другим было приятно.

- Вы уже подсчитали, какую компенсацию получите, уйдя отсюда?

- Я тут не прагматик. Уходя с поста министра, я могу взять дни неиспользованного отпуска – их достаточно много – около двух месяцев. И второе, я буду восстановлен в Рийгикогу. Я там пробуду 24 часа, пока буду улаживать дела. Тогда я смогу уйти и оттуда, и поскольку в составе этого  парламента я был больше года, то мне положена компенсация за три месяца. Если бы я остался в Рийгикогу до конца, то речь шла бы уже о шести месяцах. То есть я прогадал, но я делаю это умышленно.

- Еще один печальный факт, вы не получите полицейской спецпенсии.

- Нельзя. Это был мой осмысленный выбор, когда я в 2006 году ушел из полиции. В плане стажа, у меня порядок, но мне должно быть 50 лет.

- Каким за последние три дня было самое интересное предложение о работе?

- Тут я буду немногословным, поскольку как политик я обязан был отвечать на все вопросы, а теперь я – частное лицо и могу делать, что хочу.

- Это хороший момент, когда можешь узнать свою ценность на рынке.

- Я знаю то, что моя рыночная ценность, по сути, средняя, поскольку политиков не терпят. Даже если ты ушел из политики. И второе – считается, что я переквалифицирован. Да, поскольку у меня так много разных образований, что я не знаю на сколько человек его хватило бы. На много.