Мы действительно хорошо живем?

Перед выборами политики обещают более справедливую страну и низкие налоги, но не счастливую жизнь. Фото: Konstantin Sednev

И хотя в экономическом смысле в Эстонии все замечательно, ни благосостояние, ни даже богатство нельзя измерять только лишь по экономическим показателям. Именно поэтому консультирующие Postimees эксперты решили использовать для оценки благосостояния один универсальный показатель – индекс благосостояния ОЭСР, согласно которому Эстония занимает 23-е место, находясь даже выше, чем, например, Япония.

Экономический советник президента Хейдо Витсур считает, что оценить благосостояние просто: нужно лишь посмотреть вокруг и вспомнить, где мы были: «Это прорыв был настолько абсурдно большим, что мы не можете даже представить».

По оценке Витсура, для определения благосостояния нужно взять три пункта: нынешнюю ситуацию, 1985 год до перестройки, когда Советский Союз был самым богатым, и последний год Константина Пятса – 1939-й. Сравнить можно, например, размер жилья, среднюю продолжительность жизни, доступность врачебной помощи, количество машин и телефонов, потребление продуктов питания, доступность образования.

«Самым рельефным, конечно, является количество телефонов, - отметил Витсур. – Во времена Пятса телефонов не было вообще, в конце советского времени многие из нас сидели в очереди на телефон, теперь он есть у каждого ребенка». Или возьмем среднюю продолжительность жизни и годы, прожитые в полном достатке – тут он предлагает еще одно основание для сравнения: «Если 30 лет назад у человека возникала глаукома, то к 60-70 годам он слеп и оставался таким. Теперь нужно полгода подождать в очереди на операцию, и человек снова видит на 100 процентов, и в 70, и в 80, и в 90 лет. Моей маме такую операцию сделали в 99 лет».

Куда мы идем?

Ученый-экономист и психолог Маайя Вади считает иначе: вопрос, насколько хорошо мы в действительности живем, совсем непрост. «Обозначение какого-то уровня может исходить из отношения к чему-либо, - рассуждает она. Сейчас каждый сам выбирает критерии – нет масштабной договоренности, как мы оцениваем благополучие». По оценке Вади, разумнее оценивать благополучие по трем параметрам: экономическому, социальному и моральному, то есть на уровне ценностей. Лучшие всего, как считает она, это отражает индекс счастья, согласно которому, по данным за 2018 год, Эстония находится на 63-м месте. По словам Вади, перед выборами, да и в целом, безусловно, необходимо сформулировать цель, куда мы движемся: «Первый шаг – политические дебаты о том, по каким критериям мы будем в будущем оценивать богатство. Какое место будут занимать экономика, отношения и ценности?»

По оценке Вади, многие знаки показывают, что Эстония – это глубоко маскулинная, ориентированная на мужские ценности страна: успех оценивается по достижениям: «Оценивание богатства по экономическим показателям снова воспроизводит маскулинную культуру. Маскулинность помогает нам быть сильными, в то же время отнимает много жизненных сил в виде непрощения и несправедливости». Поскольку Эстония как одна маленькая деревня, мы не можем себе позволить, чтобы каждый измерял благополучие по своей личной линейке, считает она.

Профессор Райнер Каттель не оспаривает неоднократно приведенные примеры, что в коллективном плане у нас дела лучше, чем когда-либо раньше, но советует помнить, что то же самое действовало в советское время в случае каждой пятилетки. Также, по его словам, верно и то, что мы никогда прежде не были так неравны, как в последние десятилетия. Каттель тут ссылается на коэффициент Джини – показатель неравенства доходов населения. По данным Евростата, показатель Эстонии в 2017 году составлял 31,6 по шкале от нуля до ста, по данным ОЭСР, индекс 2017 года составил 0,31 (из европейских стран по этому показателю большее неравенство зафиксировано в Италии, Португалии, Греции, Испании, Турции и Израиле, а также в Латвии и Литве). В контексте выборов, по оценке Каттеля, есть интересный вопрос: каким образом мы могли бы снизить это неравенство?

Ученый-экономист Рауль Эаметс также отмечает, что, глядя на экономические показатели, можно сказать только то, что в Эстонии все хорошо: «Сравнивая, например, 2000 и 2016 годы, можно увидеть, что более быстрый экономический рост среди стран ОЭСР был только у Латвии и Словакии. И это в ситуации, когда у нас экономика шесть-семь лет топталась более-менее на одном и том же уровне». Средняя зарплата у нас растет на шесть-семь процентов в год, Но разница между средним доходом в Таллинне и на юге Эстонии почти в полтора раза.

То, насколько у нас все хорошо, по мнению Эаметса, лучшее всего можно понять, если на какое-то время уехать из Эстонии. Живя в Эстонии, не особенно можно почувствовать изменение доходов, поскольку жизнь также дорожает: «Но если 20 лет назад человек не мог себе позволить ничего особенного купить в Стокгольме или в Хельсинки, поскольку уровень цен был выше разумных пределов, то теперь пиво в Финляндии, предположительно, даже дешевле, чем в Таллинне». И Эаметс ссылается на уровень счастья, согласно которому мы занимаем 63-е место, латыши – 53-е, а литовцы – 50-е. Первую тройку составляют Финляндия, Норвегия и Дания: «Те, кто формирует политику, до выборов должны подумать о том, как сделать жителей Эстонии не только богаче, но и счастливее».

Что нужно делать?

Политолог Михкель Солвак приводит в пример, что у нас очень большой потенциал для развития в плане повышения уровня безопасности общества: снизить риск потерять здоровье, стать жертвой преступления или пострадать в пожаре, на долгое время стать безработным. Поскольку эстонская социальная и медицинская система солидарна, то мы сообща оплачиваем долгосрочный ущерб от реализации этих рисков.

По данным Спасательного департамента, среднестатистическим погибшим при пожаре в Эстонии является 62-летний мужчина, который находится на пенсии по старости или по инвалидности, у которого есть проблемы с алкоголем, и который нуждается в посторонней помощи в быту, привел пример Солвак. Реагирование на происшествие, ликвидацию ущерба и лечение повреждений оплачиваем мы все вместе. Лучшей профилактикой, по оценке Солвака, была бы ликвидация всех тех социальных проблем, последствия которых мы ликвидируем – поскольку причины пожаров чаще всего имеют социальные корни. Ключевым вопросом тут, как считает он, является снижение риска бедности, поскольку, чем беднее человек, тем вероятнее у него проблемы со здоровьем, шанс стать жертвой преступления или совершить его, погибнуть в огне. Также важно бесплатное и очень качественное образование, которое позволяет каждому лучше отвечать за свое будущее: «В солидарном обществе очень дорого содержать бедность».

По словам эксперта Центра мониторинга развития Мари Релль, то, насколько хорошо в ближайшем будущем у нас будут идти дела, главным образом, зависит от ситуации на предприятиях и того, насколько сбалансированно происходит распределение в социальной защите: эстонская система социальной защиты, прежде всего, финансируется из налогов на рабочую силу (на 79,4 процента, среднее по ЕС – 54 процента). «Пока в международной цепочке поставок мы еще выполняем функции с слишком маленькой дополнительной ценностью», - обратила Релль внимание на необходимость менять нынешние бизнес-модели.