Я думаю, что от генетического прошлого (не в стадии рыбы, а чуть позже) нам остался инстинкт воителя (воительницы) – мы жаждем военных действий, предполагающих силу, бесстрашие, стратегическую дальновидность, тактическую решительность, мы грезим о поверженном враге, которого готовы даже воскресить, лишь бы убить еще раз. И стоит только кинуть клич, затрубить в рог, как мы ринемся в бой.
Вот сейчас, например, нет ни одной минимально известной женщины, которая не вспомнила, как была изнасилована, подвергалась домогательствам, вынуждена была уступать преступно-сексуальной агрессии. Из мировых красавиц одна Катрин Денев воздержалась от осуждения домогавшихся ее поклонников, даже как бы выразила некую приязнь к тем, кто обращал внимание на ее возбуждающую соблазнительность.
Почему все остальные жертвы порочной гиперсексуальности молчали десять-двадцать-тридцать лет? (Кстати, когда, мягко говоря, не очень молодая женщина заявляет о несчастьях из своего эротического прошлого, это больше похоже на мечтательную иллюзию, чем на горькую реальность). Молчали потому, что, как говорят менеджеры, спрос на подобную войну был отсрочен. Надо же было кому-то первому прокричать «нет» сексуальной агрессии, чтобы все остальные догадались и осознали, что они давно ей подвергаются.
Или до чего упоительна война с сексизмом – как третирующим, так и возвышающим: когда мужчина не смеет схватить ваш тяжеленный чемодан или открыть перед вами дверь, или подать вам руку при выходе из машины – тут простор для маневров просто необъятен. Странно, что лингвисты не додумались исключить женские и мужские местоимения в тех языках, где они всё еще существуют: пришел он или пришла она. Да как вы смеете? Пришел человек, который в любой момент может изменить мнение о своей половой принадлежности!
А как сладостно исполнять закон, принятый во многих странах, об оскорблении чувств верующих! То есть получается, что нашему разговору с Богом кто-то может помешать? Создать помехи, заглушить, как при советской власти глушили радио Би-би-си?!
Но вот что меня поражает: ни одна власть, ни один закон, ни одна война, ни одно общественное движение не смогло – разрушив всё на свете – уничтожить институт брака.
За брак человек держится с той же одержимостью, с какой мечтал от него отказаться.
На заре советской власти, когда крушили церкви, устраивали в лучшем случае в них склады картофеля, топили, расстреливали священников, ссылали их в лагеря и тюрьмы при молчаливой покорности глубоко верующего народа, церковный брак заменили «актом гражданского состояния», позволяющим утром пожениться, а вечером развестись. Но это раздолье очень быстро закончилось по требованию несгибаемой в этом вопросе общественности. В рассказе Михаила Зощенко «Свадьба» герой женился, толком не рассмотрев невесты, а опомнившись, пошел разводиться: «На другой день Володя Завитушкин после работы зашел в гражданский подотдел и развелся.
Там даже не удивились.
— Это, — говорят, — ничего, бывает. Нынче, — говорят, — редко случаются более продолжительные браки.
Так и развели».
Церкви разрушили, это пусть, но чтобы какой-то там Володька Завитушкин имел возможность без хлопот жениться и развестись – ни-за-что!
Конечно, церковный брак мешал разводу. Но и советская власть (к ее изумлению) вынуждена была принять меры по сохранению брака: ответственный работник за попытку развода лишался должности, член партии мог поплатиться и партийным билетом, военные могли быть переведены служить на границу в какую-нибудь Кушку, да еще и с понижением в звании. Я еще застала времена, когда жены приходили в редакцию газет с требованием заставить мужа бросить любовницу и вернуться в лоно законной ячейки общества, и страдальца «приглашали» на открытое собрание (где сидели и жена, и любовница) и требовали от него искреннего покаяния. Ну, конечно, никогда в гостинице без штампа в паспорте о браке людей не селили в один номер, а если хитрецы снимали соседние номера, так на то сидели «коридорные» в ярко освещенных пространствах, им были видны все двери, и ровно в 23.00 стучались они в комнату с требованием «разойтись по своим номерам!»
И вот, казалось бы, пали тяжкие оковы. Можно жить вместе по любви и вне брака во всех европейских странах. В общем случае ни церковь не вмешивается, ни родственники, ни работодатели, ни служащие гостиниц, ни квартирные товарищества. Но за брак человек держится с той же одержимостью, с какой мечтал от него отказаться.
… Я десятки раз видела на сцене «Гамлета». И никогда ни один режиссер не задумывался особенно над тем, почему Гамлет не хочет жениться на Офелии, которую вроде бы любит. Потому что слишком понятно: его более всего волнует повышение по службе, он хочет сесть на трон; он даже грустит над черепом Йорика больше, чем над только что скончавшейся Офелией, поскольку Йорик был королевским шутом, одним из живых атрибутов власти, о которой Гамлет мечтает. И зрители всегда грустят над бедным Йориком-черепом, не сильно вдумываясь в трагедию Офелии – мало ли чем приходится жертвовать на пути к власти. Вот, скажем, Клавдию, напротив, пришлось для трона жениться, это вполне нормальный ход, придуманный толковым политтехнологом.
Но оставим политику в стороне, хотя она как раз сейчас занимает все умы и сердца. Меня удивило, что в разгар предвыборной гонки самый популярный эстонский Городской театр поставил скетчевую пьеску австрийского современного драматурга Даниэля Глаттауэра «Упражнение для сердца» (В оригинале «Волшебное упражнение»). Пьеска – проще некуда, шутки – не для цитат, могущих продемонстрировать твою начитанность и оригинальность в изысканном обществе (не в том смысле, что неприличны, а так, на уровне средних анекдотов); постановка Пеэтера Таммеару вполне профессиональная, но не блещущая какими-то особыми находками; прекрасно играют своих нелепых персонажей Пирет Калда, Андрес Рааг и Каспар Велберг, но опять-таки в рамках довольно хорошо известных. Однако зал буквально неистовствует. Почти всё время хохочет обычно напыщенная премьерная публика. Дело в том, что в персонажах все, сидящие в зале, моментально узнают себя, свои речи, свои ситуации, свою норму жизни, которой они вполне довольны.
Суть такова: супружеская пара обратилась к психологу, чтобы спасти свой брак. Они давным-давно друг друга разлюбили и даже возненавидели, им невыносим вид друг друга; ничего, кроме нареканий, ничего, кроме раздражения, ничего, кроме отвращения. Но когда психолог советует им просто развестись (в их семейном раскладе этому ничего не может помешать), они с возмущением набрасываются на советчика.
Человека со всех сторон подстерегают запреты, всякая там политкорректность. Но зато дома, когда этого никто не видит, он может устраивать бои в свое удовольствие: самые язвительные слова адресует он супруге, она отвечает ему пустым холодильником, неприготовленным ужином и упреками в изменах. И он разоблачает ее предательства, и он говорит, что собака у них общая, а потому не ему одному следует ее выгуливать. После того, как герои высказали все, что они думают друг о друге, психолог-консультант замечает:
«КОНСУЛЬТАНТ. Прекрасно, что касается полемики, вы сплоченная команда. Вы владеете необычайно живой культурой спора на высочайшем уровне.
ЙОАНА. Спасибо! Я только предупреждаю вас о возможной культурной деградации. Когда мой муж становится сам собой, уровень стремительно опускается ниже плинтуса.
ВАЛЕНТИН. Как бы низко ни упал этот уровень, моя жена сумеет опустить его еще ниже».
И они не могут уняться, освобождающее счастье поливать друг друга грязью не дает остановиться:
«ВАЛЕНТИН . Стоп, минуту. Конечно, я признаю наличие проблем. В течение многих лет нет ничего, кроме проблем. Иначе зачем мне было сюда приходить?
ЙОАНА. Ты считаешь проблемой меня, и это единственная проблема, которую ты когда-либо признавал. Поэтому ты здесь.
ВАЛЕНТИН. Это чушь, высосанная из пальца.
ЙОАНА. Не высосанная. Твои… твои… твои выходки.
ВАЛЕНТИН. Какие выходки? Что ты несешь?
ЙОАНА. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Вся эта лживая история, тянувшаяся годами… или месяцами, этот позорный секс-скандал с – Брижит.
КОНСУЛЬТАНТ: Прошу вас, мы должны...
ЙОАНА. На самом деле эту бабу зовут Бригитта, и она из Нойедлерсдорфа...»
Но как только муж и жена представляют себе развод, они немедленно вновь становятся общей сплоченной силой и единой командой. Более того, они дают советы самому психологу, как ему следует бороться за брак, поскольку и у него самого в семье всё развивается по точно такой же схеме. И его дома ждет пустой холодильник, раздраженная жена и собака, которую не вывели погулять.
… Анна Ахматова всегда говорила : «Я – за развод!» Но и прожила всю жизнь бездомной по чужим углам, не хотела даже иметь собственную квартиру. За развод сегодня (как и всегда) могут быть и крупные политики, и очень большие начальники, и миллионеры – они могут реализовать жажду войны и сладость победы вне дома. А простой человек всегда против развода, ему тоже хочется воевать, побеждать, проигрывать, собирать новую рать и, главное, поносить последними словами ту или того, без которого невозможно жить полной бурливой жизнью.
Билеты на «Упражнение для сердца» проданы до конца сезона.