Когда я только начал работать семейным психологом десять лет назад, родители, которые приходили на консультации, все время меня спрашивали: а у вас есть дети? Я честно отвечал – нет. И видел всегда одно и то же разочарованное лицо, означающее, что-то вроде «ясно, вы не сможете меня понять». Это, конечно, меня всегда очень внутренне возмущало, и я оправдывался – мол, я строю работу не на личном опыте, а на научно доказанных методах.
А потом у меня появился свой ребенок и я тут же понял, что люди делятся на две категории – с детьми и без них. Это два совершенно разных, противоположных, не пересекающихся между собой мира, две параллельные вселенные. Более того, я научился за две секунды определять, есть ли у человека дети или нет. По тому, как смотрят на ребенка и на тебя, сразу понятно – есть ли автоматическое узнавание и непроизвольное сопереживание или нет.
Ты выучиваешься спиной в кафе различать три вида плача у совершенно чужих детей – усталость, боль и манипуляция. Тебя не шокируют пятна еды на одежде у людей, потому что ты понимаешь, что они только что кормили ребенка. Ты выучиваешься автоматически открывать двери, поднимать коляски, упавшие соски, потому что ты знаешь, как это тяжело сделать с ребенком на руках. Ты ставишь горячее подальше от края и острые предметы кладешь повыше – абсолютно непроизвольно. И ты с жадностью людоеда смотришь на новорожденных, потому что твой ребенок уже из этого возраста вышел. Ты также перестаешь удивляться, что людям надо раньше домой, что они не пьют, что они куда-то не могут прийти или опаздывают на встречу.
Ты приучаешься видеть за спиной взрослого его ребенка.
И еще ты понимаешь, какая это огромная бизнес-индустрия – товары для детей и товары о детях для родителей. «На себе сэкономлю, но куплю ребенку» - это логика почти любого родителя, и она очень толково прочувствована продавцами в этой сфере. А книги по психологии и о воспитании детей – это просто горы и горы самых разнообразных советов, идей, теорий, практик, принципов, от самых идиотских до крутейших.
В сфере детской психологи и психологии взаимоотношений настоящую революцию совершила теория привязанности. Теория привязанности учит нас важности эмоционального контакта и эмоциональной безопасности, особенно для маленьких детей.
Благодаря огромному количеству исследований за последние пятьдесят лет, которые были проведены сначала на обезьянах, потом на детях, а затем и на взрослых, мы знаем, что безопасная, надежная, крепкая привязанность – это ключ к психологическому благополучию.
Доверие важнее в первый год, в связи с полной беспомощностью ребенка. Безопасность важнее в следующие три года в связи с тем, что ребенок уже сам передвигается и он очень активен, но не может планировать, не может регулировать собственное настроение и эмоции, не может успокоиться сам, если расстроился, и у него нет опыта в мире, где без помощи взрослого ему небезопасно. Мы знаем также, что безопасность - ключ к самостоятельности, так как дети с крепкой и надежной связью с родителями отходят дальше от родителя, играют смелее, осваивают мир самостоятельнее. Безопасность с родителем – это прививка дальнейшей самостоятельности, смелости, лидерства и креативности.
Несмотря на всю научность и заманчивую простоту теории привязанности современная реальность такова, что далеко не все дети получают столь нужный им опыт безопасности и доверия в первые четыре года жизни. 90% моих взрослых клиентов - это как раз те самые люди, кто в свое время не получил такого опыта. И даже во взрослом возрасте это влияет на их общее самочувствие, мировосприятие, отношения и рабочую продуктивность. Фактически весь бизнес психотерапии – про неудовлетворенные потребности первых четырех лет жизни – базовое доверие, регуляция эмоций, надежная привязанность. И дело здесь не только во фрейдовском клише – «все проблемы идут из детства».
Разумеется, то, какой опыт получат дети в первые четыре года, во многом зависит от родителей. Но не только от них. Очевидно, что травмы родителей, их собственный опыт в качестве детей, незнание, усталость и недостаток эмоциональных ресурсов нельзя переоценить. И тем не менее, даже у самых внимательных родителей, эмоционально доступных, образованных и «прокачанных» на тренингах детско-родительских отношений, дети далеко не всегда имеют опыт стабильной эмоциональной безопасности.
Дело в том, что вся мировая система воспитания детей в первые четыре года настроена на производство будущих невротиков.
Часть их них окажется очень успешными. Часть менее. Часть со временем окажется в кабинете психотерапевта. Но все они создают общую глобальную культуру – то, как мы живем, работаем и готовим следующее поколение невротиков. Так кто же похищает безопасность наших детей? Может, это неуловимый профессор Мориарти? Да только профессор Мориарти - это не живой человек, а система, которая создана вокруг детей в первые четыре года жизни, и значительная часть этой системы – детский сад.
Есть две важные социальные функции детских садов: они позволяют работать обоим родителям и развивают и социализируют детей.
Однако на практике система детских садов выполняет в основном только первую функцию. В самых лучших детских садах Европы (Норвегия) на одного воспитателя приходится от четырех до шести детей. В Эстонии эта цифра равна 10-12. В России 15-17, а местами и 20-30 детей. Если думать о том, что для ребенка важнее всего - эмоциональная безопасность (помощь с регуляцией эмоций, комментирование его действий и персональное внимание!), то ни один даже самый натренированный воспитатель не в состоянии это сделать. Подумайте, можем ли мы ждать от матери-одиночки с четырьмя детьми одного возраста, что она всем уделит внимание? Разумеется, нет. Но мы ждем этого от воспитателей. Кроме того, вообще необходимость ранней социализации до четырех лет - это миф.
Мы знаем из исследований, что у детей, ходящих в сад в возрасте от двух до четырех, уровень гормона стресса кортизола значительно выше, чем у детей, садик не посещающих или делающих это на полдня. И это неудивительно, так как одна из основных особенностей детей от двух до четырех – аффективное мышление, неспособность регулировать свои эмоции и планировать действия самостоятельно. Родитель нужен ребенку в этом возрасте намного больше, чем другие дети. Поэтому в период, когда формируется привязанность, ребенок просто не может без травмы пережить отсутствие своего родителя по 6-8 часов подряд. Кроме того, поскольку детский сад - это культуральная норма, никому не приходит в голову смягчать посещение садика в период, когда ребенок дома.
Нам отчаянно нужно начать переосмысливать важность первых четырех лет жизни и глобальность упущенных возможностей построить с ребенком безопасную и надежную связь.
Вот, что я бы рекомендовал для борьбы за формирование безопасной связи со своими детьми:
Кроме того, есть целый ряд глобальных мировых проблем, которые мы не связываем с чувствительным периодом формирования привязанности, и, возможно, это моя фантазия и спекуляция, но... Есть глобальная проблема загрязнения. И если думать о детях, то навык уборки прививается именно в этом возрасте - два-четыре года. Ребенок сам без помощи взрослого не в состоянии планировать, разбрасывает вещи, пачкается как может.
Дети, не приобретшие чувства безопасности, на котором формируются все когнитивные навыки, испытывают с этим сложности не только позже в детстве, но и во взрослом возрасте. Есть проблема исчерпания ресурсов планеты. Опять-таки, именно в этот период с двух до четырех дети обладают так называемым магическим мышлением: они не понимают, откуда что берется и куда исчезает, им кажется, что все вокруг них бесконечно и хорошо. Если они не получают чувства безопасности, то магическое мышление остается и в будущем – что мне с того, что нефть кончается или пресная вода, что-нибудь само придумается и решится.
Есть также проблема насилия – и опять-таки – контроль импульсов, развитие эмпатии – это тоже формирование первых лет жизни. Есть еще ряд проблем менее глобальных - нарциссизм, самовыпячивание в социальных сетях, харрасменты. Все это тоже связано с навыками, которые формируются в первые четыре года.
Я уверен, что если бы в XVIII веке была возможна просветительская конференция вроде TEDx на ней могли бы выступить лучшие умы своего времени – Ломоносов, Линней, Бернулли, Адам Смит, Жан-Жак Руссо. Но никто не принял бы всерьез Игнатиуса Санчо или любого другого, кто попытался бы говорить о вреде и аморальности рабовладения. Иногда нам всем слишком удобно вместе делать что-то неправильно. История знает много таких примеров – каннибализм, фашизм, рабство, сжигание ведьм.
Множество проблем можно предотвратить, просто уделив нужное количество внимания детям всего в первые четыре года.
И у меня есть мечта....
Что когда-нибудь, когда моя дочь станет уже совсем старенькой и к ней придут внуки, они спросят ее: бабушка, а кем был твой папа, наш прадедушка. И она им скажет: «Мой папа, ваш прадед был психотерапевтом. Это такие люди, которые помогают тем, кто в детстве был лишен любви и заботы. Но вы знаете, детки, такой профессии больше не существует».