И Бог есть, и все дозволено, или Поколение Instagram

Елена Скульская
Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Елена Скульская.
Елена Скульская. Фото: архив Елены Скульской

Я очень хорошо помню, как люди, жившие за железным советским занавесом, получив возможность съездить в капиталистическую страну (десятки анкет, проверка в райкомах партии, половина туристической или служебной группы составлена из надзирателей) возвращались более всего потрясенные уличной толпой, пишет Елена Скульская.

«Понимаешь, – пытались они объяснить тупицам, не представлявшим, что есть десять сортов сыра и тридцать сортов колбасы, добываемых не по знакомству, а продающихся в магазинах, – там люди идут и улыбаются! Там люди одеты в яркие цвета, а не в оттенки серого и бежевого, как у нас, там всё блестит и переливается, там хочется дышать и никто тебе не мешает! И читать можно любые книги, и смотреть можно любые фильмы!»

Вот уже тридцать лет прошло, как мы могли бы смешаться с радостной и улыбающейся западной толпой, но не смешались. Но не улыбаемся, идя по улице. И не одеваемся в яркие цвета. И не ликуем по поводу сортов сыра. А что касается запрещенных книг, то они прочитаны много лет назад, а запойное чтение стало привилегией одиночек, безумцев праздных.

Наверное, это уже общее место: вместо чтения романов люди стали смотреть телевизионные сериалы, где мысль выражается не словом, но жестом, мимикой, поднятием бровей и непременной спичкой или зубочисткой, которую следователь привык грызть в минуты сомнений; это фактически некая форма визуального искусства, которая сродни балету. И в подтверждение моей мысли о «сериалах-балетах» в собственно балетах стали появляться слова, которые объясняют публике самые важные вещи.

Вот только что привез в Таллинн свой прославленный балет «По ту сторону греха» один из величайших хореографов современности Борис Эйфман. Спектакль создан по мотивам «Братьев Карамазовых» Достоевского. Танцуют, как всегда, безукоризненно, но при этом старший Карамазов, воплотивший в себе всю гибельность пороков, время от времени демонически хохочет, а чтобы мы понимали, почему именно он демонически хохочет, раздаются откуда-то сверху в виде тщательной декламации цитаты из Достоевского о то, что если Бога нет, то всё дозволено, и вообще про нравственность, про пришествие Христа, которого прогоняет Великий инквизитор, чтобы Христос не мешал править людьми и держать их в страхе.

Словесных цитат из вставной притчи «Великий инквизитор», в которой Достоевский, как он сам считал, выразил главнейшую мысль всего романа, довольно много; на фоне этих цитат маршируют люди-рабы, готовые подчиниться любой форме правления (безумия и жестокости). Собственно, зритель может теперь на манер Шарикова сказать, что знает-знает ваших «Братьев Карамазовых», балет смотрел и слова важные запомнил.

Важнейшее из искусств

Я думаю, что визуальное искусство (всё, что попадает в поле нашего зрения; если говорить о книгах, то это – обложки и иллюстрации, а не буквы, если только текст не выполнен вручную как живописная часть произведения) стало главенствующим и самым важным из искусств. Формы могут быть самыми разными: несколько дней назад я посмотрела премьеру спектакля театра Fine 5 «Trisolde», вдохновленного оперой Вагнера «Тристан и Изольда» (а та, в свою очередь, восходит к ряду романов и легенд), в постановке Ренеэ Ныммика и исполненного Тийной Оллеск и Симо Круусементом.

Как всегда остросовременная, театрально-убедительная хореография театра модерн-танца на сей раз сопровождалась особым техническим приемом – звучание оперной музыки Вагнера (точнее, некоторых ее тем, использованных в пластическом произведении) зависело от эмоций зрителей, к которым были подключены сенсорные датчики. Опера Вагнера очень «литературна», построена исключительно на психологических переживаниях героев; в «Trisolde» сцена разделена широкой полосой света, которую невозможно преодолеть, это – стена, препятствующая соединению любящих, они льнут друг к другу, они ломают, преодолевают стену, они готовы погибнуть под ее обломками – всё очень красиво и очень легко «прочитывается». Слова подразумеваются, и мы отлично понимаем их смысл – это лепет, крик любви, который вполне можно выразить междометием, он у всех одинаков  – разнится хореография.

У «инстаграмов» нет никакой идеологии, протестной идеи, желания бороться, презирать мораль или следовать ей, стоять за свободную любовь или семейные ценности, быть убежденными пацифистами и отстаивать мир во всем мире. Это и не вид отдыха – они ничем не утомились, не надорвались.

Если говорить об обычной жизни, не об искусстве, то мы по-прежнему поздравляем друг друга с праздниками, но обратите внимание – мы избегаем говорить слова, писать их, сочинять оригинальный текст – всё чаще я получаю к праздникам клипы, видео, картинки, рисунки, музыкальные цитаты, которые исчерпывающим образом передают то, что хотел выразить мне поздравляющий.

Собственно, ритуал поздравлений не предполагает ничего особенного в любой социальной среде и у людей с любым интеллектуальным потенциалом, ритуал на то и ритуал. Чтобы быть для всех одинаковым, он лишь выражает приязнь одного человека к другому, симпатию, уважение, нежность, доброжелательность. Мы слышим слова, «ласкающие» слух, более ничего. Но мы моментально реагируем на что-то необычное – стихи, например, написанные именно на этот, наш, случай. Но в конце концов, всё может быть заменено визуальным знаком расположенности… Всё меньше и меньше остается на свете людей, которые, отвечая на телефонный звонок с незнакомого номера, говорят «Алло!» так, словно ждали этого звонка, словно они радуются этому звонку, как всякому проявлению неожиданной, праздничной и разноцветной жизни.

Поколение Instagram

Сложилось сообщество, объединившее молодежь всего мира: юные создания путешествуют по планете, легко складываясь в группы и легко расставаясь; они фотографируют всё, что попадается на их пути, в этом фотографировании, собственно, и состоит цель и смысл перемещений. Фотографии даже не всегда нуждаются в пояснениях, ну, разве что – в нескольких словах. Они выкладываются в Instagram, и желающие (а их бесчисленное множество) любуются разными видами, в которые инсталлирован человек-снимающий.

Свободные, кочующие люди, делающие подарки своим глазам и своим камерам. Они не служат. Не учатся. Довольствуются малым. Путешествуя, они, оставшись без элементарной еды и крова в холодную погоду (в теплую можно переночевать в парке, на пляже, сорвать с дерева плод или ягоду с куста) подрабатывают в кафе, ресторанах, магазинах, рынках, легко и равнодушно выполняя самую низкооплачиваемую работу. Главное – идти, плыть, ехать всё дальше и дальше, снимая всё больше и больше, накапливая не то чтобы опыт, но картинки, картинки, картинки.

В этих людях вы не найдете схожести с хиппи 60-х–70-х минувшего века. Хиппи протестовали, они отрицали ханжество, лицемерие и войны. Они создали свою музыкальную культуру. Они кричали: Make love, not war!

Вы не найдете и сходства с панками, которые были против всего миропорядка, и тоже создали свою музыкальную и литературную культуру. Они хотели отрицать все и быть ни на кого не похожими…

У «инстаграмов» нет никакой идеологии, протестной идеи, желания бороться, презирать мораль или следовать ей, стоять за свободную любовь или семейные ценности, быть убежденными пацифистами и отстаивать мир во всем мире. Это и не вид отдыха – они ничем не утомились, не надорвались.

Леннарт Мери, описывая одно из своих морских путешествий, замечал, что люди, оказывающиеся вдали от дома, в консервативном, устойчивом миропорядке судна, особенно любят читать. Моряки, утверждал он, читают каждую свободную минуту, часто читают вслух, наслаждаются текстом, а потом собираются и обсуждают прочитанное. Это обсуждение – уже отдельное, дополнительное удовольствие. Они читают классику и воспринимают ее не как далекое прошлое, а как другой, параллельный образ жизни – так вполне, думают они во время плавания, могут жить на далеком берегу люди…

«Инстаграмы» – племя младое, незнакомое, но эта новая субкультура стремительно прививается и начинает сказываться на всех явлениях нашей жизни. Не только на искусстве. Человек-снимающий вытесняет из жизни человека-читающего. Да, в Эстонии пока еще выходят книги и журналы и расходятся приличными тиражами, не уступающими тиражам в России. Но, может быть, до нас просто медленнее доходят мировые тренды, медленнее меняют наши упрямые привычки… Редчайший случай, когда банальный штамп об эстонской медлительности кажется величайшим даром небес.

Комментарии
Copy
Наверх