То, что случилось в доме Облонских, – пустяк по сравнению с тем, что происходит в эти дни в нашем с вами общем доме с населением более миллиона человек, пишет Борис Тух.
Шаг за шагом по направлению к концу света (2)
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
19 мандатов в Рийгикогу для EKRE и участие этой правоконсервативной партии в переговорах о правительственной коалиции для многих – неожиданность. Очень тревожная.
Понятно, что если за EKRE проголосовало почти сто тысяч человек, то с этим невозможно не считаться. Какие мотивы были у каждого из голосовавших. Протест, неудовлетворенность «традиционными» партиями? Готовность откликнуться на популистские лозунги? Боязнь «вторжения мигрантов»? Но это проблема для Старой Европы, где надежды на то, что кто-то может положить конец новому «великому переселению народов», люди связывают с правыми консерваторами, типа «Альтернативы для Германии», которой, конечно, такой высокий процент на выборах в Бундестаг и не снится!
Что дальше – можно только гадать. Сколько в высказываниях лидеров EKRE от популизма и сколько от их реального политического мировоззрения? Мартин Хельме, к примеру, уверяет: «Ясное дело, что у партии, находящейся в оппозиции, и у партии, что в коалиции, различная риторика, разные модели поведения. В оппозиции надо вести себя одним образом, а в правительстве — у тебя другие возможности ведения своих дел, ну и… другие обычаи, скажем так».
То есть опасения преувеличены? Или мы, закрыв глаза, уверенно движемся к концу света?
Реформисты на словах отказываются от сотрудничества с EKRE. Но: «По словам Марта Хельме, Сийм Каллас в понедельник позвонил ему и предложил обсудить создание правительства из Партии реформ и EKRE. В то же самое время Кая Каллас продолжала утверждать, что она не общается с EKRE и исключает коалицию с этой партией».
Коалиция Партии реформ с EKRE – это 53 места в парламенте, достаточно, чтобы формировать правительство. Коалиция Центристской партии, «Отечества» и EKRE – 57 мест. Соцдемы оказались вне игры: для сохранения прежней коалиции их 10 голосов недостаточно, для союза с реформистами без кого-то третьего – тоже. «Большая коалиция» (реформисты и центристы) не состоялась. Хотя ранее опыт их сотрудничества в правительстве имел место.
Сейчас, кажется, к борьбе позиций и мировоззрений стали примешиваться личные мотивы. В четверг Õhtuleht сообщил, что Кая Каллас готова сделать все, лишь бы не пустить Юри Ратаса в премьер-министры.
В принципе коалиционные переговоры до того, как президент поручит лидеру той или иной партии формировать правительство, - еще только выявление общих точек зрения по ключевым для государства вопросам. То есть поиск ответа на вопрос: возможна ли и работоспособна ли такая коалиция?
А каково мнение народное? «Горячий» опрос, проведенный фирмой Kantar Emor, показал, что 30% опрошенных предпочли бы союз Партии реформ, «Отечества» и соцдемов, 29% - реформистов и центристов, и 24% - центристов, «Отечества» и EKRE.
Есть еще одна, как говорил покойный Борис Ельцин, «загогулина». Соцдемы недавно опубликовали обращение к Кае Каллас и к народу Эстонии, в котором возлагают надежды на то, что среди избранных в Рийгикогу членов ЦП и «Отечества» найдется минимум семь человек, не желающих союза с EKRE, и они не проголосуют за мандат доверия такому правительству. То есть предполагается конфликт между личной позицией парламентария и партийной дисциплиной. Если такое произойдет, то
- либо новые коалиционные переговоры, новые партнеры, поиски минимально необходимого 51 голоса в парламенте (для страховки, конечно, лучше побольше);
- либо новые выборы.
То есть альтернатива между ужасом без конца и ужасным концом?
Между тем гром прозвучал не с ясного неба. Всё шло к этому.
Напряженность в обществе – прежде всего межнациональная – нагнеталась давно. Точкой бифуркации стали события апреля 2007 года, т.н. Бронзовая ночь.
До этого, казалось, в стране имелись предпосылки для сближения двух национально-языковых общин. Перенос памятника и всё, что ему сопутствовало, свел на нет всё, что – пусть медленно и неуверенно – делалось для сближения.
И сама процедура переноса, и «идеологическая» подготовка к ней стали оскорбительными для тех десятков и сотен тысяч эстоноземельцев, которые чтят память воинов, погибших за спасение Европы от нацизма. Тогдашний премьер-министр Андрус Ансип (Партия реформ) однажды сказал, что в братской могиле лежат люди, спьяну попавшие под гусеницы своего же танка. Правда, ему хватило соображения не повторять это вновь.
Павших вообще лучше всего не тревожить. А если переносить их прах, то публично и с воинскими почестями. Что произошло – вы знаете.
Для одних – оскорбление, ощущение, что государство не считается с их памятью и их ценностями. Для других – сигнал, что по этому пути можно следовать и дальше.
***
Сегодня мы пожинаем плоды случившегося 12 лет назад.
Нетерпимость, ксенофобия и пр. – не есть монополия какого-то одного движения или одной партии. Они возникли и регулярно получали нарастающую подпитку еще тогда, когда EKRE и в помине не было.
Помните недавнее открытое обращение к Президенту Эстонской Республики Керсти Кальюлайд председателя Таллинннского горсобрания Михаила Кылварта, за которого на недавних выборах в Рийгикогу проголосовали больше 17 тысяч человек?
«Мы вынуждены признать, - сказано в обращении, - что в нашей стране считается допустимым заклеймить человека за его национальную принадлежность. Стало обыденным называть неэстонцев ”калекой, который не желает двигаться”, ”браком” или даже ”раковой опухолью”. К сожалению, это не только заголовки ”желтых” изданий, но и заявления, звучащие в зале Рийгикогу. Еще большее беспокойство возникает в связи с тем, что подобные высказывания не вызывают более протеста ни у эстонского общества в целом, ни у лидеров общественного мнения. Скорее наоборот — создается впечатление, что в Эстонии растет толерантность к разжиганию ненависти…»
Ответа на обращение не последовало. Президент не дала оценки этим явлениям. То ли посчитала их несуществующими, то ли не увидела в них ничего плохого?
Выходит, нет ничего плохого и в таком высказывании, сделанном одним «вольным сыном эфира»:
«Коренной народ в собственной столице уже давно передал инициативу людям с другим родным языком и другим гражданством, причем чтобы набрать много голосов, следует, например, противодействовать эстонскому языку и поклоняться зарубежным диктаторам. Можете вы хоть на миг вообразить, что в столице России пришли бы к власти люди, избранные по вкусу «враждебных» эстонцев?»
Если это не разжигание ненависти, то как это назвать?
***
Сохранение образования на русском языке - тот рубеж, который невозможно сдать. В демократическом государстве должно считаться естественным, что у людей нельзя отнимать право на национальную идентичность, на корневую связь с родным языком и родной культурой.
Совершенно очевидно, что человек, который живет и работает в Эстонии, связывает с ней свое будущее, должен знать эстонский язык. Это не только вопрос уважения к государству и его народу. Это, между прочим, вопрос твоих собственных материальных и карьерных перспектив. То есть здесь интересы государства и личности теоретически совпадают.
Но какое отношение это имеет к ликвидации образования на русском языке? Здесь одно понятие подменяется другим.
В речи по случаю 101-й годовщины Эстонской Республики президент Эстонии Керсти Кальюлайд сказала:
«Есть расхождения в том, как достигнуть желаемого, но большинство наших партий хочет, чтобы в дальнейшем в Эстонии существовала единая школьная система на эстонском языке, которая не делила бы наших людей на две общины. Готовность наших русскоязычных соотечественников к такому изменению тоже постоянно растёт. Конечно, путь от желания к плану долог и сложен и, между прочим, сопряжен с немалыми расходами. Но мы не можем не пойти по этому пути, потому что он обеспечит защиту независимости, языка и культуры Эстонии и создаст всем жителям страны равные возможности».
Для очень многих «русскоязычных соотечественников» эти слова стали шоком. Каким образом ликвидация русского образования защитит независимость Эстонии, неясно.
Сказано это было как раз в канун выборов.
Неужели президент считает, что для того, чтобы человек полюбил Эстонию и стал ее патриотом, он должен отказаться от родного языка, родной культуры, традиций, памяти предков, любви к родному пепелищу, любви к отеческим гробам (Пушкин)? То есть: либо ты не патриот, либо ассимилируйся? Либо «Война и мир», либо «Правда и справедливость»?
Ничего себе постановка вопроса. И ведь тоже она – продукт не первой свежести. Не президент ее придумала.
Но ведь есть и другая позиция.
Министр образования и науки Майлис Репс заверила, что при формировании коалиции Центристская партия останется на своей позиции по поводу образования и что партия не будет продолжать консультации, если родители не получат возможность выбирать, на каком языке учиться их детям.
Эту позицию нужно отстаивать со всей стойкостью.
Сегодняшняя ситуация – только верхушка айсберга, заметно возвышающаяся над водой, но ведь гораздо большая его часть скрыта. И наращивалась лет тридцать. Сегодня мы пожинаем плоды этого процесса.
В различных международных анкетах cлово nationality имеет значение не «национальность», а «подданство». И для того, чтобы двигаться вперед, чтобы быть по-настоящему европейским государством, необходимо отказаться от тождества между nationality и национализмом, который направлен не на объединение общества, а на раскол.