Реституция еврейской собственности: печальный опыт Польши

В Латвии с кратким визитом побывал руководитель Польского агентства печати господин Войчех Сурмач, сообщает Русский TVNET. В разговоре с журналистами ведущих латвийских изданий была затронута тема реституции собственности, принадлежавшей до Второй мировой войны еврейским организациям и частным лицам.  Известно, что в Латвии вновь актуализируется вопрос возврата такой недвижимости. Об этом говорят в кулуарах Сейма. Тема непростая, порой болезненная. Потому опыт Польши, несомненно, интересен. В эксклюзивном интервью Русскому TVNET господин Сурмач рассказал о том, как начинался и как проходит процесс возврата этой недвижимости.

Кадиш за миллион долларов

- Господин Сурмач, вы говорили, что много лет работали в концерне Axel Springer и занимались вопросами реституции еврейской собственности. Расскажите, пожалуйста, об этом периоде вашей работы. Как и чем закончилась реституция в Польше, каковы ее итоги?

- Я хотел бы начать с конца. Дело в том, что реституция еврейского имущества — коммунального, того, что принадлежало еврейским общинам перед войной, еще не закончилась, а продолжается с 1996 года. И неизвестно, когда закончится. Потому что, так сформулирован у нас закон, регулирующий этот возврат. Это закон системно осуществлял возврат имущества, принадлежавшего еврейским общинам. Поэтому, когда сегодня мы слышим, что Польша никогда не отдавала еврейское имущество — это неправда. Есть такой закон, который до сегодняшнего дня обязывает это делать. Есть специальная имущественная комиссия для передачи имущества еврейским общинам. И она действует как суд. Все решения, принимаемые комиссией, независимы и окончательны.

Я работал в Axel Springer около десяти лет, а также в польских изданиях - Newsweek, позже - в Forbes, и не был все время занят исключительно вопросами реституции еврейской собственности, а написал сотни, если не тысячи статей на другие темы.

В то же время, в период работы в Forbes, я заинтересовался этой темой, потому что много писал о проблемах так называемой реприватизации, широко понимаемой в Польше. И в какой-то момент попал на эту тему. Оказалось, что в определенном смысле, эта тема в Польше — табу!..

До меня два польских журналиста пробовали ее коснуться. Первым был Петр Петляковский, известный журналист из еженедельника "Политика". Из-за этого у "Политики" были большие проблемы, а сам он вынужден был опровергать написанное. Позже еженедельник — Newsweek, и Томаш Врублевский, главный редактор, тоже занимался реституцией. И в каждом случае это плохо кончилось для обоих журналистов.

Зная обо всем этом, я очень долго готовился к публикации. Около года работал над документами, встречался с людьми, разговаривал. Позже познакомился с израильским журналистом — Ниссаном Цуром, который тогда сотрудничал с Jerusalem Post и с таблоидом Maariv. Он передал мне часть информации, которую раздобыл.

В результате я написал статью под названием "Кадиш за миллион долларов". В ней я описал противоречия вокруг реституции. Ведь нацисты в годы войны уничтожили целые семьи, целые поколения. Потому в большинстве случаев настоящих наследников просто нет.

В случае имущества общин дела обстояли очень похоже. Еврейских общин, которые существовали до войны, уже нет. Потому сегодня еврейская религиозная жизнь и культура в Польше организованы совсем иначе.

Монополия как курьез

В Польше есть Союз вероучения еврейских общин как единственная организация в Польше, которая занимается религиозной деятельностью евреев. Если бы вы захотели приехать в Польшу и основать еврейскую общину - ортодоксальную, хабадскую, хасидскую, другую, то вы не должны идти в министерство внутренних дел или юстиции. Вам прямой путь в этот союз. Его руководство должно дать согласие. Не согласится — вы не сможете ничего основать.

При этом, протестанты, мусульмане, православные могут зарегистрировать свою религиозную организацию, обращаясь исключительно в министерство внутренних дел. Евреи — нет. Это своего рода монополия.

Мои друзья-евреи со всего мира говорят, что это вопиющий случай на мировом уровне — нигде такого нет, чтобы для регистрации общины верующие должны обращаться в негосударственную структуру. А ведь те общины, которые существуют сейчас в Польше, не имеют ничего общего с теми, которые существовали перед войной.

Вот отсюда большая проблема в польском парламенте: как сделать, чтобы отдать это имущество? Есть стенограммы с заседаний комиссии Сейма, где депутаты из левых фракций (страной правила так называемая "пост-коммуна"), очень хотели решить этот вопрос реституции, но не знали, как. Как вернуть, если прямых, настоящих наследников нет?!..

Приняли закон, в котором нет ни слова о возврате имущества, нет формулировки понятия "реституция", что такое "возврат" или "передача имущества". Курьез в мировом масштабе - закон, действующий с 1996 года.

Позже, когда все же приняли термин "реституция имущества", процесс сдвинулся с места. Имущество было передано Союзу вероучения еврейских общин. Кроме этого, в законе был один подпункт - что в реституции имущества бенефициаром является этот союз. А еще то, что эта организация имеет право создавать фонды. Так возник в Польше Фонд защиты еврейского наследия. Интересно, что среди основателей фонда - американские организации.

Все на продажу?

Вот тут возникают противоречия. Фонд зарегистрирован в государственном судебном регистре. Там в форме нотариального акта есть многостраничный документ, где представители американских организаций, среди которых World Jewish Restitution Organisation (Всемирная еврейская организация реституции), World Jewish Congress (Всемирный еврейский конгресс) договариваются, как... поделить страну! На зоны: западная Польша будет наша, восточная - будет ваша… Так появилась такая формулировка, как "раздел Польши".

Очевидно, что для нас, поляков, это словосочетание связано с очень плохими аналогиями. Однако основатели фонда использовали именно такой язык.

Проблемы начались, когда имущество начало передаваться еврейским общинам. Ибо евреи из этих общин заметили, что как только имущество было возвращено, оно тут же пошло на продажу. Старые еврейские больницы, школы, миквы, синагоги, даже кладбища! Для обычных, простых евреев это было страшно. Не потому что было возвращено, а потому что было продано. На законные вопросы лидеры общин отвечали: мол, нет денег, чтобы ремонтировать, вынуждены продавать, чтобы были деньги на ремонты.

Обратите внимание: во главе процесса крупные американские организации, которые могли софинансировать ремонты, восстановление имущества. Например, взять синагогу и не продавать, а только отремонтировать. К сожалению, все продавалось.

Кладбище под снос

Расскажу пару историй. Есть такой господин, который был директором еврейского кладбища в Варшаве — Болеслав Шеницер. Очень известная персона. Но более известен был его отец — Пинхус Шеницер, благодаря которому это кладбище уцелело. Суть такова. Коммунистические власти после войны хотели это кладбище снести, а на его месте что-то построить, лишь бы его не было. Пинхус не мог смириться с таким варварством. Он несколько недель ждал в коридоре Берута (руководитель Польши после войны — прим. авт.), пока тот его не принял.

Шеницер вымаливал у Берута это кладбище, обещал сам ухаживать за ним. И добился своего. Так еврейское кладбище в Варшаве уцелело и существует до сих пор, единственное кладбище, оставшееся нетронутым.

Пинхус Шеницер — очень известная личность. Настолько, что Кжиштоф Кеслёвский (всемирно знаменитый польский кинорежиссер — прим. авт.), если бы не умер, снял бы о нем фильм; был уже готов сценарий о необычной истории этого человека. Управление кладбищем перенял его сын Болеслав.

Он патриот Польши и еврей, преданный еврейским делам всем своим сердцем. Ему стало известно, что еврейская община в Варшаве, например, получила больницу, а несколько месяцев спустя он стоял и плакал, когда увидел, что это здание было продано девелоперу, затем снесено и там возникли панельные дома.

Болеслав начал задавать вопросы общине, раввину: зачем продаете, за сколько, кому? Как-то раз утром приехал на кладбище заниматься повседневными делами и увидел , что кладбище окружено полицией. Как вошел на территорию, был арестован. Оказалось, что его обвинили в... производстве и продаже наркотической продукции.

Надо сказать, что тогда несколько лет спустя после падения коммунизма в Польше кладбище напоминало лесные заросли. Необычайно легко было там посадить несколько кустов марихуаны, чтобы никто об этом не знал. Полиция получила информацию, что там растет марихуана, и Болеслав Шеницер был обвинен прокуратурой и исключен из общины.

Конечно, он вскоре был освобожден от обвинений - никто не смог доказать его вины.

Еще несколько лет тому назад, рядом с кладбищем у него был небольшой музей — первый еврейский музей в Варшаве, пока не возник POLIN (музей истории польских евреев — прим. авт.). Он ездил по тем местам, где были снесены еврейские здания, и собирал разные вещи, например, осколок бутылки, хоть что-нибудь иметь с того места, и выкладывал в небольшом бараке у кладбища. В том маленьком музее есть прекрасный макет старинной синагоги, которая до войны стояла у кладбища. Это была самая красивая синагога в Варшаве. В начале 90-х годов была идея отстроить ее заново. Но идея умерла, так как у Союза вероучения еврейских общин нет идеи восстанавливать что-либо — они настроены на торговлю.

Я обо всем этом написал, а в конце статьи заранее принес извинения всем евреям, кого мог задеть. Там же я высказал гипотезу, что после 1989-года многие евреи стали евреями, чтобы получить доступ к имуществу, из бизнес-побуждений, а не религиозных. Думаю, как журналист имею право на гипотезу, имею право ставить вопросы.

Потанцевать над... миквой

Тем не менее, я заранее попросил прощения у тех, кого моя статья могла задеть. История той статьи была такова, что в польских медиа никто не заинтересовался темой. Я звонил в разные издания. Результатом было либо молчание на том конце трубки, либо - "вы, что, с ума сошли?", "никогда в жизни, забудьте!", "мы не касаемся этой темы".

Но в мире статью заметили. И первым, кто ее опубликовал, был немецкий Die Welt (тоже часть концерна Axel Springer). На следующий день была еще одна статья. Потом — Allgemeine. Движение началось очень большое. Парадокс в том, что с того времени количество друзей-евреев у меня растет год от года.

Звонили из Лондона, приехал еврей из Израиля, который построил свою синагогу под Пшемышлем — замечательный человек, ортодокс. Он хотел построить там охель (охель — часовня на еврейском кладбище — прим. авт.) и... был арестован полицией, так как кладбище было под охраной Фонда еврейского наследия. Они не хотели его туда впустить и говорили ему: дай нам деньги, мы сами отремонтируем. Ты, мол, сам не имеешь права.

Он, кстати, владелец строительной фирмы в Израиле, в Хайфе. Купил цемент, въехал на кладбище с тачкой и сам начал восстанавливать охель. Приехала полиция и его арестовала, по заявлению того самого фонда. Разобрались - он был освобожден.

Стали ко мне обращаться разные люди — из Хабад-Любавич, например. Звонили из Лондона, был в Лос-Анджелесе — в организации Holocaust Survivers, Jewish Reunion in Poland. Все организации обо мне отзывались положительно. Ведь я же выступил в защиту этого наследия.

Есть под Варшавой, в Пясечном, миква (ванна для ритуального омовения — прим. авт.). Это исключительная миква - единственная миква, действовавшая во время войны. В гетто миквы не было. И богатые религиозные евреи платили тогда огромные деньги немцам, чтобы их привозили к этой микве, и они могли пользоваться ей.

Так вот, сегодня, после того как она была отдана Варшавской общине, там, представьте: паб, бар! Там есть фрагмент застекленного пола, сквозь него видна часть этой ритуальной ванны с красной подсветкой— прямо, как в аду. Над ней можно выпить пива и потанцевать...

И все это сделано сыном председателя Союза вероучения еврейских общин. Вся эта международная авантюра прозвучала, как гром, когда израильский Forbes перевел мою статью на иврит и опубликовал. И тут началось. Рональд Лаудер (президент Всемирного еврейского конгресса — прим. авт.) опубликовал заявление и выступил публично, на международном уровне назвав меня антисемитом, использовав слова "этот фашистский польский Forbes" и другие, такого типа. Это была манипуляция.

Рядом с моей статьей в том же номере Forbes был опубликован фельетон Северина Ашкенази, прогрессивного еврея, очень заслуженного в Польше человека, главы фонда "Бейт Варшава". У него есть максима: — все, что хорошо для евреев, должно быть хорошо для Польши.

Он считает, если когда-нибудь дойдет до возврата частного имущества, (а общинное уже отдано на 100 процентов), то эти деньги должны остаться в Польше, потому что они всегда были здесь.

В своем фельетоне он напомнил такую фразу: "к дьяволу - с евреями". Именно такую фразу использовали немцы, когда уничтожали евреев. А в заявлении Лаудера написано, что это я использовал ее в своей статье. Это вызвало бурю.

Немедленно к нам обратился владелец американского журнала Стив Форбс - дать пояснения. Я ему описал суть дела, и через 24 часа получил ответ: окей, профессиональная работа, нет никаких претензий. Вроде, дело закрыто. Но не в Германии, где Аксель Шпрингер — владелец лицензии издания на Польшу. С немецкой стороной история длилась несколько месяцев. Требовали от меня опубликовать извинения, опровержения. Бесполезно.

В результате этой эпопеи мы с Ниссаном Цуром из Израиля получили годовую награду польских журналистов за лучший текст расследовательской журналистики, а шеф наблюдательного совета издания Ральф Бухи, швейцарец, который настаивал на извинениях с моей стороны, получил титул "Гиена года".

Только после этого медиа в Польше проснулись, журналисты стали мне звонить — как это возможно, почему так получилось? А это все было уже после пяти-шести месяцев после публикации.

Потом, когда ушел из Forbes, я все же хотел, чтобы господин Лаудер посмотрел мне в глаза и сказал: "Ты - антисемит". Я позвонил во Всемирный еврейский конгресс в Нью-Йорк, и мы договорились о встрече. Полетел в Нью-Йорк. Оказалось, что господин Лаудер именно в этот момент должен был куда-то выехать. Но я все же встретился с генеральным секретарем Всемирного еврейского конгресса господином Шнайдером.

Встреча длилась около двух часов. Не могу распространяться о деталях, но факты таковы, что после нашей встречи текст заявления господина Лаудера, который висел на странице Всемирного еврейского конгресса, был изменен. Там больше нет слова "антисемит", нет слов "фашистский Forbes" и так далее. Исчезла из текста и моя фамилия.

Как и кому вернуть

- У нас в Латвии тоже похожие проблемы. По некоторым данным, грядет вторая волна реституции. Наш парламент предыдущего созыва принял документ о возврате пяти объектов, принадлежавших еврейской общине, и они были переданы совету еврейских общин. Но сейчас совет еврейских общин Латвии просит вернуть еще более 270 объектов. Хотя, считалось, что в Латвии процесс был завершен, совет просит процесс возобновить.

- А у вас совет такой один?

- Да, один. Но есть общины, которые не входят в этот совет. Например, общество "Шамир", музей Рижского гетто и Холокоста в Латвии, во главе с раввином Баркаханом, который покинул этот совет несколько лет назад.

- В Польше такое невозможно. Если кто-то так поступил бы, был бы признан незаконным и должен быть, согласно решению союза вероучений еврейских общин, ликвидирован.

- У нас не так — например, каждая религиозная община официально зарегистрирована в государственных институциях и никто ничего не может с ней сделать.

- Супер!

- Как, по вашему мнению, мог бы пойти процесс реституции в Латвии, каким путем? У вас ведь большой опыт - процесс длится уже много лет.

- Он продолжается и неизвестно, когда кончится. Такие процессы давно закончились в отношении католической церкви, лютеранской, православной — все эти религиозные организации перед войной имели какое-то имущество. Но тут с преемственностью не было проблем — ведь католическая церковь - та же самая.

А вот с формой существования еврейских общин ситуация совсем иная, очень специфическая. Например, появилась организация Хабад-Любавич, которая тоже хотела бы получить имущество, ведь она была в Польше до Второй мировой войны. Появились организации так называемых прогрессивных, независимых евреев, которые существовали до 1939 года.

Однако, нельзя разделить по частям процесс реституции — закон написан так, что имущество возвращается только одной группе общин, и делу конец. Так не должно быть.

Неевреи не видят разницы между разными еврейскими религиозными течениями, прогрессивные это или ортодоксы. Для них все равно. В Польше наши власти до сих пор смотрели на это точно также. На мой взгляд, надо посмотреть на разные ветви вероучения или поговорить с умными евреями, и вам скажут — эти такие, эти такие… А такие - были до войны, и имели то-то и то-то. Все очень легко идентифицировать: какое кладбище какому религиозному течению принадлежало, у кого был охель, а кто его не имел. И вернуть той или иной общине. По моему мнению, у вас это очень просто было бы осуществить.

В Польше гораздо сложнее, так как территория гораздо больше и в Польше евреев жило больше всего в Европе. Потому у нас гораздо сложнее урегулировать этот вопрос. Латвия намного меньше, и я думаю, что не проблема таким образом решить вопрос реституции. Просто справедливо подойти к этому. Хотя, конечно, это очень чувствительная тема.