Что чувствуют молодые люди, отправленные сроком на год в закрытое детское учреждение, или школу-интернат для трудных подростков? Postimees попросил их описать свои чувства.
Истории воспитанников спецшколы. «Если бы я был не здесь, меня бы уже где-то угробили наркотики»
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Ученик 1
Семь месяцев в спецшколе
«Если бы я не был здесь, меня бы уже угробили наркотики. Я не хочу больше никого грабить, поскольку я не больше не вижу причин для этого. Возникло желание учиться. Хорошо то, что прохожу сразу два класса, и это заставляет меня учиться. Когда я был на свободе, я был в школе, наверное, лишь пару раз. Здесь я хожу в школу постоянно. На свободе лучше бы пошел с друзьями выпить. Когда меня отсюда выпускают домой, находясь на свободе, обычно только слонялся по округе и домой не попадал. Полезно ли то, что я здесь? Да, потому что я не на улице, не делаю гадостей и не ломаю себе жизнь».
Ученик 2
Полтора года в школе-интернате
«Спецшкола так сильно изменила мою жизнь, что я больше не ворую и не употребляю наркотики, когда бываю дома. Только пью очень много, поскольку первое, куда я попадаю, выйдя отсюда, – на какое-то беспробудное веселье.
Полезным стало то, что я не могу употреблять алкоголь и курить, и я считаю, что мама тоже довольна, что тут я хожу в школу и не попадаю в неприятности. И тут я получают основное образование с нормальными оценками. Тут я занимаюсь спортом и хожу в столярный кружок.
К лучшему изменилось и то, что я стал по-другому смотреть на вещи и прежде чем что-то сделать, думаю, я не употребляю вещества и не вляпываюсь в дерьмо. Пребывание в школе помогает отдалиться от старой компании, я не нахожусь в их окружении и не бродяжничаю».
Ученик 3
Три месяца в спецшколе
«Когда я попал в школу, первые дни были тяжелыми. Я не мог спать, снились кошмары. Было сложно привыкнуть.
В школу я попал за одну драку и примерно 50 краж, побег и пьянки, а также за взрыв самодельной бомбы и поджог строения. От школы никакой пользы нет, потому что она закрытая, это мешает мне жить и расходует мое время».
Ученик 4
Один год и восемь месяцев в спецшколе
«Спецшкола чудесным образом улучшила мою жизнь. Я начал думать своей головой, я стал как взрослый. Я научился анализировать, и это заметно. Я научился отвечать за себя и смотреть на вещи с позитивной стороны. Я начал думать о своей семье и оценивать, кто я есть».
Ученик 5
В спецшколе с октября
«Это закрытое учреждение – настоящая улица и тут действуют уличные правила. Здесь я стал лучше – меньше думаю о наркотиках, выпивке, курении и другой уголовной деятельности.
Самое сложное – сказать «нет» наркотикам и курению, особенно, когда попадаю домой. До того, как я попал сюда, я ходил в обычную школу, и два раза сидел в девятом классе, поскольку прогуливал».
Ученик 6
Полтора года в спецшколе, может быть дольше
«Первый год я отсюда постоянно сбегал. Теперь нахожусь здесь постоянно, хотя сбежать хочется все время. Может быть, не сбегаю, потому что хочу закончить девятый класс.
Я больше не делаю ничего плохого, но это – мое решение. В первый год, когда я убегал, сразу шел воровать и пить. Когда в последний раз был дома, то не пошел ни воровать, ни пить. Сам не знаю, почему. И сам не понимаю, как я справился, чтобы не украсть даже маленькой конфеты. В каком-то смысле это очень хорошо. В магазине держу руки в карманах и говорю себе, что воровать нельзя.
Когда я выйду из школы после окончания девятого класса, то не знаю, что будет. Учиться дальше я не пойду, хотелось бы пойти работать, но, куда, этого я еще не знаю. Все время думаю, куда пойти работать.
Может быть, я больше не ворую потому, что вижу своего отца, который все время ворует и сидел за это в тюрьме, а я не хочу так закончить. Может быть, это и есть причина, по которой я изменился».
Ученик 7
Четыре месяца в спецшколе
«В другой школе, из которой я приехал, всё и всем было все равно, чем ты занимаешься, никого это не интересовало, а тут так нельзя: если ты что-то сделаешь, тут же попадешься. В старой школе я постоянно воровал деньги, где только мог, здесь так нельзя. Все время воровал за пределами школы - все что угодно, просто, чтобы украсть, иногда даже не знал, зачем – просто так. Если бы я не попал сюда, то не закончил бы девятый класс. Поэтому хорошо, что я здесь».
Ученик 8
Один год и девять месяцев в спецшколе
«Спецшкола полностью изменила меня. Я осознал свои ошибки и понял, что нужно изменить. В то же время, школа сделала меня нервным. Эта закрытая территория мне не подходит. Я думаю, что в каком-то смысле это хорошая школа. Считаю, что если бы я здесь не оказался, сейчас мне было бы хуже. В то же время, улучшились мои отношения с матерью и теперь я стал все время думать, чего я хочу от жизни».
Ученик 9
Шесть месяцев и три дня в спецшколе
«Если бы я не был в этой школе, то, скорее всего, был бы в Вируской тюрьме. Я хожу на уроки, которые в обычной школе не посещал. Мы пили с друзьями. Я смог понять реальную жизнь, понял, что хорошо, а что плохо. Теперь я смогу закончить девятый класс с хорошими оценками. Когда закончу школу здесь, пойду учиться дальше».
Ученик 10
Четыре с половиной месяца в спецшколе
«Прежде чем попасть сюда я ходил в обычную школу, но чаще всего бродил по улицам с друзьями и воровал. Польза от этой школы заключается в том, что я заканчиваю восьмой класс и больше не ворую и не употребляю наркотики так часто, как раньше. Но, когда езжу домой в гости, то все же принимаю наркотики, поскольку иногда это кажется нормальным. Тут я ходил в школу четыре с половиной месяца и все это время не воровал и не принимал много наркотиков».
В большинстве своем те, кто находятся здесь, - дети из неблагополучных семей и детских домов, а в спецшколу они попали или после возбуждения уголовного дела или по настоянию местного самоуправления. Их биографию в школе становится известная еще до того, как они успевают перешагнуть через порог.
Потом начинается составление единой картины понимания. История каждого ребенка отличается от других, и ко всем нужен индивидуальный подход. Пытаются, иногда не получается. Универсального решения нет.
Иногда, когда приходит время поехать домой, кто-то из молодых людей не хочет ехать. У них или нет дома, или их там не ждет ничего хорошего. Для того чтобы ребенка отпустили на выходные домой, местное самоуправление должно подать ходатайство. По поводу некоторых детей таких ходатайств не поступает.
Согласно полицейской статистике, прошлый год в Каагвереской школе был одним из самых спокойных за последние годы. Если годом ранее полиция получила из школы 180 заявлений в отношении ее воспитанников, то в прошлом их было всего 53. Но такой спокойной жизнь в коридорах спецшколы была не всегда.
Пять лет назад в инфопотоке появилось громкое сообщение о том, что воспитанники Тапаской спецшколы устроили дебош и совершили побег. Мы видели фотографии разбитых стекол в дверях, от плитки в ванной комнате не осталось ничего.
В 2017 году мы писали о молодых людях, сбежавших из Каагвереской спецшколы, которые бродили из деревни в деревню. Тогда один сотрудник на условиях анонимности признался, что система просто не работает и не остается ничего другого, как сунуть руки в карманы и смотреть на царящую в школе иерархию.
В Министерстве образования уверяют, что время турбулентности прошло и сейчас в Каагвере лучше за все годы положение.
Что такое закрытое детское учреждение?
В Эстонии сейчас есть три закрытых детских учреждения – Учебные центры Маарьямааской образовательной коллегии ( Marjamaa hariduskolleegium) в Тапа и Каагвере и маленькая, рассчитанная всего не шесть мест школа для детей с интеллектуальной инвалидностью в Имасту Ляэне-Вируского уезда.
В эти школы нуждающихся в помощи детей можно отправить на основании постановления суда на срок до одного года. В течение этого срока для детей предусмотрены поездки домой. Сначала вместе со специалистом всего на несколько часов, позже они могут ездить самостоятельно.
Услугу закрытых детских учреждений начали оказывать в 2018 году, когда вступил в силу новый закон, а старый Закон о средствах воздействия на несовершеннолетних утратил силу. Параллельно с этим исчезли и региональные комиссии по делам несовершеннолетних. Закрытое учреждение предусмотрено в качестве последнего метода помощи тем детям, чье поведение угрожает им самим и жизням, здоровью и развитию других людей.
Рабочий день в Каагвереской спецшколе
Часы показывают полвторого дня, когда два десятка молодых людей и столько же сотрудников собираются в самом маленьком из двух спортивных залов. Все располагаются на тренировочных матах. Ждут гостя – писательницу Эпп Петроне.
Спустя какое-то время писательница приезжает и тоже садится, повернувшись лицом к слушателям. Двери уже хотят закрыть, когда замечают, что один мальчик стоит в коридоре. Сотрудница школы подходит к нему и пальцем показывает в сторону зала, мол, что нужно зайти туда.
«Пи…да, не тычь в меня пальцем», - ругается мальчик и физически сопротивляется призывающему его к порядку педагогу. Чуть позже он все же добровольно присоединяется к другим молодым людям.
Так проходят будни в расположенной под Тарту Каагвереской спецшколе, которая теперь называется Эмайыгиским учебным центром Маарьямааской образовательной коллегии. «У нас каждый день что-то происходит», - подтвердила и руководитель по социальной работе в школе Кади Лукка.
«Нельзя же предполагать, что те молодые люди, которые до сих пор жили, как хотели, вдруг сядут, спокойно сложив руки на коленях», - говорит эксперт Министерства образования, много лет проработавший в тюремной системе Юрген Ракасельг.
«Разногласия, склоки и толкотня – это естественная часть такой школы, - добавил он. – Там они получают необходимую поддержку, и со временем их поведение меняется».
Сейчас в Каагвере учатся 26 подростков, которых туда отправил суд. 17 из них – мальчики, девять девочек. Во второй школе Маарьямааской образовательной коллегии в Тапа – 36 детей.
Подростки живут и учатся на обнесенной колючей проволокой территории. С точки зрения закона речь идет о закрытом детском учреждении.
Это означает, что молодые люди не могут никуда уйти без разрешения. Пользоваться смартфоном можно десять минут в день, а лучшим разрешено удвоить время. Из одного коридора в другой может попасть только работник со специальной карточкой. В целом перемещаются только с сопровождающим.
Если утром нужно идти в школу, учеников сопровождает руководитель группы. В школе уже ждет учитель, который принимает учеников. И ничего не значит, что учебное здание находится всего в паре десятков метров от дома, в котором дети живут.
Тот, кто в процессе школьного дня становится агрессивными и не может справиться со своими эмоциями, отправляется для успокоения в отдельное маленькое помещение с железной дверью. Там ребенка можно закрыть самое большое на три часа. Жизнь показала, что хватает и половины этого срока.
А что касается окружающего школу забора, то ясно, что он не остановит никого. Кто хочет сбежать, может это запросто сделать. Смартфоны проносят тайком. Известны случаи, когда внутри школы находили наркотики.
Если же кто-то сбежит, детей, конечно, начинают искать.
«Сразу после того, как я сюда пришла, мне пришлось ловить по лесам сбежавших отсюда. Обратно шли пешком и говорили с детьми по душам», - рассказала директор образовательной коллегии Пилле Вайксаар. Она пришла спасать школу в 2017 году после того, как в СМИ описали царящую в школе иерархию.
«Мы обсуждали, нужно ли построить еще более высокий забор, чтобы предотвращать побеги, но мы же не тюрьма, и это не наша цель, - рассказала Вайксаар. – Наша цель – изменить их мировоззрение и поведение, чтобы они не хотели убегать».
Школа пытается привлечь подростков на свою сторону различными способами. Ключевое слово – «деятельность». Так в школе работают различные кружки, начиная со столярного и гончарного и заканчивая аэробикой. Ходят в театр и кино, в походы по болотам, а летом – купаться. Одним из популярнейших занятий является рыбалка.
Кто хочет, может взять напрокат фильм. Иногда устраивают большую дискотеку. С детьми занимаются психологи, творческие терапевты.
Если стены главного здания в большей степени гладкие (за исключением единичных нацарапанных непристойностей), то стены дома, в котором дети живут, с аппетитом украшены. В таких домах живут по шесть учеников, у каждого есть своя комната.
Стены стали своего рода отражением мыслей. «I hate everyone» (я ненавижу всех), - сообщается на стене комнаты одной из девочек. На одной из стен ее соседок наклеены фотографии ее самой и друзей.
«Я выясняла, были ли когда-то настолько же трудные дети, как сейчас, - рассуждает Пилле Вайксаар. – В ответ мне сказали, что прежде были лишь единицы. Я стала думать, почему так?»
«Будем честны: в свое время их слишком легко сажали в тюрьму», - говорит Юрген Ракасельг.
Спецшкола, когда больше ничего не осталось
«До того, как полицейские нашли ребенка, он несколько дней прожил с бездомными в палатке на берегу реки. /…/ Сбор пустой тары стал идеей фикс для ребенка».
«Родители ребенка имеют маленький опыт родительства, экономически незащищенные. Причиной отправки были бродяжничество, общение с мужчинами, намного старше себя, с которыми 12-летний ребенок неоднократно вступал в сексуальные связи».
Это выдержки из постановлений суда, на основании которых детей отправляли в закрытое детское учреждение. В ходе гражданского производства обсуждаются истории тех детей, об отправке которых в спецшколу просит местное самоуправление.
Нередко за этим стоит крик о помощи родителя, который не может справиться с ребенком, но есть и случаи, когда ребенок теряет связи именно с родителями, которые проявляют излишнюю заботу о нем. Ребенок перестает ночевать дома, прогуливает школу, бродит по улицам и становится агрессивным по отношению к членам семьи.
В то же время, для отправки ребенка в закрытое учреждение недостаточно одного того, что он не ходит в школу и не контактирует с родителями. Должно быть ясно, что других вариантов больше нет – ребенок ставит под угрозу свои или чужие жизнь и здоровье.
По словам судьи Тартуского уездного суда Леи Аавастик, у большей части детей, отправленных в образовательную коллегию, есть психические расстройства, поэтому они не могут адаптироваться в обществе.
«С другой стороны, эти дети мучаются от эмоциональной опустошенности и отсутствия чувства защищенности. Им не нужно наказание, им нужна специальная педагогика, психологическое консультирование, отвечающее способностям обучение, а также установка границ для предотвращения причин и последствий», - говорит Аавастик.
В своей работе судья сталкивалась с детьми, которые говорят, что хотят в спецшколу, поскольку и сами не видят для себя другой возможности.
«Но есть дети, которые вообще не видят никаких проблем», - сказала она. По словам судьи, скорее всего, школа исправить их не сможет.
Прежде спецшкола могла скорее навредить
«Эти дети не родились негодяями. Они очень классные ребята, в жизни которых в какой-то момент что-то просто пошло не так», - говорит отвечающая в Департаменте социального страхования за услугу детских закрытых учреждений Кийра Горнищефф.
Ее команда просматривает ходатайства местных самоуправлений, чтобы быть уверенными, что других возможностей для этих детей нет.
«Парадокс в том, что они попали в такое учреждение потому, что у них не получилось жить на свободе, - добавил руководитель отдела помощи жертвам того же департамента Яко Салла. – Мы свозим их на закрытую территорию в маленькие дома, где пытаемся научить их жить на свободе. Это трюк, который требует большой работы».
Оба они говорят, что спецшколы наполнились большим смыслом.
«Еще несколько лет назад спецшкола больше наносила детям вреда, чем приносила пользу, - говорит Салла. – Если в школе насилие является обычным делом и дети имеют власть над персоналом, то помещение ребенка в такую среду неизбежно делает ему только хуже. Большинство из детей, которые несколько лет назад прошли через такие школы, теперь либо сидят в тюрьме, либо умерли».