«Васенька»: жизнь, смерть и нелюбовь на подмостках Русского театра

Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Copy
Попадья (Наталья Дымченко) и Настя (Анастасия Цубина).
Попадья (Наталья Дымченко) и Настя (Анастасия Цубина). Фото: Николай Алхазов

28 марта состоится премьера спектакля «Васенька» по повести Леонида Андреева «Жизнь Василия Фивейского». В постановке, которая стала режиссерским дебютом Даниила Зандберга в Русском театре, поднимаются сложные житейские и философские вопросы, причем — без единого слова. Репортер Rus.Postimees Елизавета Калугина посмотрела фрагменты спектакля и пообщалась с его создателями.

Простые деревянные стены, пол им под стать, детская кроватка и свисающий с потолка макет колокола. Наряды действующих лиц крайне просты, однако кружевное платье одной из героинь, строгое черное облачение другой, грубые кожаные ботинки придают образам удивительную стильность и завершенность. Яркий луч света освещает середину сцены, все остальное тонет в загадочном и тоскливом полумраке... Неизгладимое впечатление производит сцена, в которой зрителю показывают беременность, причем такой, какой он ее едва ли мог вообразить: живот — ледяной, он тонет в лучах холодного пронзительного света, и отчетливо просматривается сжавшийся в утробе младенец.

Антижитие Василия Фивейского

Повесть яркого представителя русской литературы начала ХХ века Леонида Андреева «Жизнь Василия Фивейского» по накалу страстей и финалу близка к шекспировской трагедии. Это история сельского священника отца Василия, один ребенок которого погибает, а второй — долгожданный и призванный заменить первенца безутешной матери — рождается больным и не оправдывает родительских надежд . Здесь и безрадостный брак, и алкоголизм, и страшный пожар, и полный распад личности сломленного человека, а главное — тотальная нелюбовь во всем. Повесть могла бы называться «Нелюбовь» — так же, как и последний фильм Андрея Звягинцева. В сущности это похожие истории: в обеих в центре сюжета — ненужные дети и несчастливые семьи.

Кадр спектакля «Васенька».
Кадр спектакля «Васенька». Фото: Николай Алхазов

Название «Жизнь Василия Фивейского» отсылает к житийному жанру, но это антижитие, житие наоборот: не описание жизни святого, а рассказ о жизни священника, забывшего главные заповеди. Василий Фивейский пытается понять, для чего жизнь преподносит ему столько испытаний. Один из героев повести сравнивает его с библейским многострадальным Иовом, на что другой тут же отвечает: «Так то Иов-праведник, святой человек, а это кто?»

Кто-то видит в повести трагическую семейную историю, но ее можно воспринимать и как притчу о глубоком духовном кризисе в душах людей перед революцией, и в определенном смысле — как пророчество. Больного мальчика Андреев описывает вовсе не как ребенка: в книге он предстает злобным инфернальным существом, которое приводит в ужас всех домочадцев и окончательно разрушает семейную жизнь главного героя. Писатель называет его «полуребенком-полузверем», идиотом и неоднократно подчеркивает его злобу и безобразие.

Однако авторы спектакля «Васенька» пошли совсем другим путем, и сделали историю вновь злободневной. Андреевский идиот становится Васенькой (в повести говорится о том, что мальчика зовут Вася, но по имени его не называют) — больным ребенком, оставшимся без родительской любви. Инфернальность исчезает, а на ее место заступает остросоциальная тема «особых» детей. В отличие от писателя, режиссер и актеры полюбили Васю и сделали его невероятно трогательным и жалким, как бы подчеркнув: пусть родители и видят в нем монстра из-за своих собственных страхов и разочарований, от этого он не перестает быть маленьким мальчиком, нуждающимся в любви. Такая трактовка задевает за живое и заставляет сопереживать.

«Мы называем его Васенькой, он очень обаятельный получился у нас, очень трогательный, очень нежный. Тут нет ни в коем случае акцента на каком-то уродстве. Васеньку играет Таня Космынина, и когда во время репетиции она поворачивается в маске, то так нежно и трогательно смотрит, что кажется, он, Васенька, все про тебя знает. Этот образ создан с помощью кукол. Первый маленький мальчик, который утонул, очень нежный, трогательный, и тот, который у Андреева — ребенок-идиот, у нас тоже очень нежный, очень обаятельный, очень душевный», — поделился Даниил Зандберг с Rus.Postimees.

Васенька (Татьяна Космынина).
Васенька (Татьяна Космынина). Фото: Николай Алхазов

Ты общаешься с зрителями напрямую

Рассказывая о новой постановке, режиссер подчеркнул:  «Мы сконцентрировались именно на семье — все происходит в контексте одной семьи, поскольку семейные проблемы, проблемы воспитания детей актуальны всегда. В этой семье родился «особый» ребенок — этот вопрос достаточно болезненный и не очень поднимается — плюс случилась трагедия; важно, как люди это переживают, как с этим борются, как живут».

Даниил Зандберг нашел для повести Леонида Андреева идеальную форму — пластический спектакль, в котором используются только невербальные средства. Особое значение в спектакле уделено таким средствам выражения, как маски-образы и предметы-символы (колокол как символ церкви и духовного сана, кукла дочери Насти — символ полного одиночества, детская кроватка в какой-то момент — жажда материнства).

Основоположником пластической драмы считается литовский режиссер, заслуженный артист РФ Гедрюс Мацкявичюс, создавший в 70-х годах ХХ века «Театр пластической драмы». Мацкявичюс постарался воплотить на сцене с помощью пластики тела мысль, философскую идею, чувство, сюжет: «Взгляд, жест, поза, едва уловимое движение тела обнажают человека неизмеримо больше, чем это могут сделать слова... Именно безмолвие сопутствует всем крайним, кульминационным моментам человеческой жизни».

Режиссер спектакля Даниил Зандберг.
Режиссер спектакля Даниил Зандберг. Фото: Николай Алхазов

В санкт-петербургском театре пантомимы и пластики «Ателье» Даниил Зандберг начинал в студенческие годы актером, а чуть позже поставил там свои спектакли. Пластический спектакль для него не менее, а порой даже более сильный способ донести что-либо до зрителя.

Ведь что может быть интереснее, чем поиск правды?

Что для режиссера особенно притягательно — такая постановка не требует вербального выражения, а это предполагает не ограниченную одним конкретным языком аудиторию: «Получается универсальная история — не нужно знать какой-то определенный язык, ты воспринимаешь через... какие-то другие каналы, это сразу в тебя попадает. Спектакль для всех звучит одинаково, не возникает никакого диссонанса, ведь перевод тоже вносит свои коррективы. Ты общаешься со зрителями напрямую. Здесь, в Эстонии, это скорее называется визуальным, физическим театром; в России же больше говорят о театре пластическом — в общем речь об одном и том же, просто терминология разная».

В поисках правды

Актер Эдуард Теэ, играющий отца Василия, увидел в своем герое положительные стороны и тоже сделал его по-своему трогательным. Отец Василий поражает своим безволием и пассивностью и, пожалуй, является в повести главным источником нелюбви. Это самая простая трактовка, но Теэ смотрит на своего героя иначе: «Мне кажется, безволие — это тоже сила. Дело в том, что внешняя сила, которую люди часто демонстрируют, является слабостью внутренней. Тот, кто кичится этим, слаб вдвойне, так как требует внимания, защиты, заботы, ласки какой-то.

У нас каждый поворот головы что-то значит — это или вопрос, или ответ. Это беседа, только мы используем не слова, а свое тело.

Василий — священник, человек, который по долгу службы обязан помогать людям, но он не может помочь самому себе, и от этого очень сильно страдает. Он не может решить для себя, справедливо, заслуженно ли он получил наказание: гибель сына, рождение непростого ребенка, алкоголизм жены. Заслуженно ли это? Этот его поиск, я считаю, и есть мужество. Можно ведь включить, условно говоря, крепкого и уверенного в Божьем промысле человека и сказать: «Значит я это заслужил, получил по заслугам». А можно отправиться в этот путь, начать этот поиск, наступая на мины, ошибаясь, и я думаю, в этом пути и есть сила. Внешне, конечно, он безвольный, но внутренне в нем совершается огромная, колоссальная работа».

Отец Василий (Эдуард Теэ).
Отец Василий (Эдуард Теэ). Фото: Николай Алхазов

По его мнению, театр без слов — в каком-то отношении более честный театр, поскольку куклы не лгут, в отличие от драматических актеров: «И выверенность жеста, выверенность тех усилий, которые актеры вкладывают в то или иное физическое действие, позволяют отрегулировать правду, если так можно выразиться. Очень интересно видеть, как снимаются режиссером, коллегами, самим собой слои неправды — мы их ищем, вычищаем по чуть-чуть, и вот эта работа доставляет колоссальное удовольствие. Ведь что может быть интереснее, чем поиск правды?»

Для меня нелюбовь — это акция, это ответ на что-то, а не отсутствие чего-то.

Актер отмечает огромное стремление к правде в режиссуре Даниила Зандберга и его талант режиссера, работающего с телом. «Именно с телом, потому что очень сложно ставить спектакли, где не звучит ни одного слова. Как здорово, как деликатно и точно он ставит задачи, как по-отечески относится к актерам — очень приятно работать, общаться, находиться в одном театральном пространстве с таким человеком», — подытоживает он.

Мы все это своей душой перемалывали 

Другая ключевая фигура спектакля — попадья, жена отца Василия, роль которой исполняет Наталья Дымченко. «Эта женщина занята своим горем, своей потерей. Она пытается найти какую-то поддержку в муже и не находит. Вот как люди говорят: «Не дай боже кому-то хоронить своих детей, не дай боже». У меня ощущение, что этот поп, такой безвольный, никак не может повлиять на ситуацию — ни обогреть, ни защитить, ни приласкать, а просто катится, катится, катится в бездну. Логический конец у всей этой истории... Тяжело ли играть такую сломленную, несчастную героиню? Это работа, и ты в себя принять до конца это не можешь. Это фантазия на тему, это профессия», — рассказывает актриса.

От Натальи в образе несчастной матери на сцене глаз не оторвать. Она хрупкая и сильная одновременно, и свою роль исполняет с удивительной грацией и страстью. То же можно сказать и об их дуэте с Эдуардом Теэ: их сценическая пара получилась яркой и темпераментной.

 Попадья (Наталья Дымченко) и отец Василий (Эдуард Теэ).
 Попадья (Наталья Дымченко) и отец Василий (Эдуард Теэ). Фото: Николай Алхазов

«Мы все это своей душой перемалывали, пытались понять, как это можно выразить телом, искали максимально точные мизансцены. В такой работе не бывает ничего случайного. Эд (Эдуард Теэприм. ред.) очень точно сказал: каждое прикосновение имеет большое значение, это беседа в движении. Точно так же у нас каждый поворот головы что-то значит — это или вопрос, или ответ. Это беседа, только мы используем не слова, а свое тело. Вот такая у нас история, мы вымеряли все это по миллиметрику», — объясняет она.

Слова только мешают понимать 

Дочь отца Василия Настя — важный для понимания истории персонаж, хотя в повести ей уделено меньше внимания, чем другим ключевым героям. Она — тоже нелюбимый ребенок, не знающий родительской заботы и любви. В постановке ее играет Анастасия Цубина. «Я отношусь с большой любовью к этой Настеньке, поскольку никто к ней больше так не относится, и сама стараюсь какие-то светлые моменты создать на площадке, поскольку в повести у Андреева надежды нет. Для меня нелюбовь — это акция, это ответ на что-то, а не отсутствие чего-то», — говорит Анастасия.

Настя (Анастасия Цубина).
Настя (Анастасия Цубина). Фото: Николай Алхазов

Настенька в ее исполнении — робкая девочка, у которой нет никого, кроме куклы: «Стараюсь в пластике выражать то, что происходит во внутреннем мире моей героини. Она старший ребенок в семье и после гибели брата никому не нужный ребенок, растет без внимания, без ласки, поэтому и придумали, что она вся в куколке своей, это ее единственная радость».

Как сказал Лис Маленькому принцу, слова только мешают понимать друг друга. И «Васенька» эту теорему доказал. Актеры не произносят ни единого слова, но ощущения, что чего-то не хватает, нет. Наоборот, о словах забываешь, появляется какая-то особенная содержательность и полнота. Все настолько ясно, просто и естественно, что любое слово могло бы разрушить это волшебство.

Наверх