Замерший на неопределенное время в либеральном углу маятник с решительностью стихии должен качнуться в сторону консерватизма. Вопрос в том, с каким грохотом это произойдет, пишет в Postimees обозреватель Кармо Тюйр.
Кармо Тюйр: ярость как ресурс (1)
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Никогда прежде человечество не переживало изменений в такой мере. Изменения вызывают неуверенность, неуверенность порождает страх, а страхи - ярость. И эту ярость можно использовать как ресурс для политической борьбы.
Происходят сдвиги, степень, глубина и необратимость которых влияют на жизнь каждого человека, даже если индивидуум не осознает этого. В частности, и прежде всего, они затрагивают так называемый Старый Свет, т.е. Европу, и отпочковавшийся от него Новый Свет, который мы знаем как Америку.
Я не говорю об исключительно технологических изменениях, поспевать за которыми становится все более непосильной задачей для все большего числа людей. Да, у этих технологий, особенно у инфотехнологий, достаточно важная роль в ускоренном развитии изменений, однако это является не столько причиной, сколько частью процесса.
Даже во время последних европейских гражданских войн - которые мы пафосно именуем мировыми войнами (как справедливо сформулировал Свен Сакков), - изменения не были столь радикальными. Война закончилась, и стали восстанавливать привычный мир.
Но в процессе и во время этого возрождения были посеяны семена новых перемен. Идея единой Европы, которая родилась после Второй мировой войны, открыла этот континент новым ветрам. Порожденное переменами безопасное благополучие превратило нас в магнит для всех тех, кто не живет в подобных условиях.
Одним из произошедших изменений среди прочих стала трансформация элиты. Если некоторое время назад к ней причастность к ней давало происхождение, хорошее образование или по меньшей мере высокий пост, то теперь к элите причисляются те, кто способен достаточно успешно приспособиться к еще более быстрым изменениям и обернуть их в свою пользу.
Относительное число приспособленцев среди человечества - пожалуй, величина неизменная. Но поскольку численность населения в последние столетия взлетела вверх благодаря технологическим инновациям, абсолютное число нонконформистов тоже возросло.
Недовольство нонконформистов вполне понятно, но его превращение в ярость отчасти связано с неспособностью элиты справиться со своей ролью.
В общем, история стара как мир. Изменения происходят с начала времен, иначе мы бы не выжили. Но они всегда были сбалансированы противостоянием переменам, без которого мы бы не выжили тоже. Оба эти начала должны уравновешивать друг друга, но маятник никогда не сможет долго удерживаться на одном краю.
И вера в прогресс, и консерватизм – своего рода крайности. Предположение, что перемены, открытость и развитие являются синонимами, что все время может быть только лучше, больше и красивее, - такой же религиозный пыл, как символ веры закрытости. Что как будто с помощью стен и отрицания можно отвести от себя все беды мира – и этот ход мысли основан только на вере и глух к аргументам противников. Ярость – прекрасная почва. Было бы странно, если бы этим, так сказать, валяющимся на земле ресурсом не воспользовались.
Замерший на неопределенное время в либеральном углу маятник с решительностью стихии должен качнуться в сторону консерватизма. Вопрос в том, с каким грохотом это произойдет, и сможем ли мы предотвратить более кровавые всплески ярости.