Она стоит в группе одетых во все черное женщин и кричит вместе с ними. И тут появляется мать, которая толкает сквозь грязь коляску с сильно обожженным ребенком. «Смотрите, что они натворили», - кричит мать этой девочки, имея в виду силы коалиции, которая пользуется поддержкой США.
Аль-Хол - это кошмар. Первоначально лагерь был рассчитан на 11 тысяч человек, но теперь здесь уже 70 тысяч. Причиной перенаселения стало крушение псевдохалифата. Лагерь переполнен, а атмосфера в нем накалена до предела.
Умм Усма не видит причин извиняться за теракт, устроенный ИГ в 2016 году в Брюсселе. Тогда погибли 32 человека, не считая самих нападавших. Но с точки зрения Усмы на то нападение на ее же страну, организованное группировкой, к которой она сама присоединилась, надо было отвечать.
Она выставляет себя жертвой - но, возможно, это просто защитный инстинкт. В своих несчастьях Усма винит Запад и его удары с воздуха по последнему оплоту ИГ в Багузе. О ненависти и насилии, лежащих в основе ИГ, она уже забыла. Избирательная память, исчезновение совершенного зла из воспоминаний - главный психологический прием джихадистов.
«Я не хочу говорить о том, что совершил мой муж, я не знаю, что он совершил», - твердит Умм Усма. Она успела пожить и в условиях демократического государства, и при ИГ. И уверяет меня, что знает, где лучше. «Ваш разум глух», - бросает она, разворачивается и уходит.
Прошло лишь две недели после того, как силы под руководством курдов отбили Багуз - последний оплот боевиков ИГ. Курды не спешили, регулярно прекращая огонь, чтобы женщины, дети и раненые смогли покинуть зону боевых действий.
В двух бывших столицах ИГ - Мосуле и Ракке - жертвами коалиционной авиации стало немало мирных жителей. В Багузе самолеты коалиции действовали намного осторожнее.
Дети-жертвы На последнем рубеже обороны боевики ИГ использовали собственные семьи.
«В один из дней погибло по крайней мере две тысячи человек, - говорит мне иракский мальчик, переживший бойню. - ИГ запарковало машины между палаток, где жили их семьи. Мы знали, что по машинам будут наносить удары, и попросили убрать их, но они отказались - и техника взорвалась».
После окончания боев Багуз к приезду журналистов пришлось очищать от трупов.
Боевики ИГ пришли на поле боя не просто как солдаты. Они привели детей, женщин и дальних родственников.
Нур стала одной из жертв этой катастрофы. Ее обследуют в клинике Красного креста, которая находится в лагере. Шестилетнюю девочку ранили в лицо. Это случилось 15 дней назад - и с тех пор она практически не получала медицинской помощи.
Ее щеки опухли, зубы разбиты. Похоже, что она уже привыкла к боли, потому что плачет, только когда ее передвигают. В их палатку в Багузе попала пуля снайпера. Нур пряталась там вместе с семьей - той частью твердых сторонников «Исламского государства», которые оставались с ИГ до самого конца.
В Аль-Холе много раненых в ходе военных действий детей. Мать Нур, родом из Туркменистана, не держится на ногах. Она свернулась калачиком на краю постели дочери. Ее муж, боевик ИГ, погиб.
Состояние Нур требует немедленной медицинской помощи, поэтому ее отправляют в больницу административного центра Эль-Хасака. А в этой клинике освободившуюся кровать немедленно занимает новый пациент.
Асма выглядит как привидение. Этот крошечный человечек почти прозрачен. Она слишком слаба даже для того, чтобы плакать, и выглядит так, словно ей несколько дней от роду. На самом деле Асме полгода. Рядом стоит сестра, ее глаза опущены. Пока боевики ИГ вели последние ожесточенные бои, их семьи голодали.
Бездомный халифат 169 детей погибли уже после того, как смогли вырваться из Багуза. 169 детей, которые никому не причинили вреда.
Тем, кто остается в лагере, грозят болезни, но есть и куда большая опасность, которую, судя по всему, игнорируют правительства западных стран. Дети остаются на попечении своих родителей-экстремистов, их разрушительной идеологии ничего не противопоставляется, никакая воспитательная работа не ведется - и эта идеология продолжает процветать.
Людей, переживших ИГ, десятками тысяч доставляли в лагерь Аль-Хол через пустыню в фургонах для перевозки скота.
В деревне рядом с лагерем боевики когда-то продавали в рабство женщин-езидок. Недалеко отсюда в ходе одной из атак ИГ погибли сотни курдских ополченцев. На двухэтажном здании деревенской школы по-прежнему нарисован флаг ИГ. Он почти выцвел под весенними дождями и летним солнцем.
Лагерь расположился на краю деревни. Это мини-государство, бездомный халифат, однако его угроза растет. Те, кто остался там, никому не нужны.
Некоторые страны - Россия, Саудовская Аравия, Марокко - забрали своих граждан. США приняли одну женщину. Великобритания не планирует возвращать бывших боевиков и их семьи.
Именно в лагере Аль-Хол поначалу содержалась лондонка Шамима Бегум, здесь же она узнала, что ее лишили британского гражданства.
Франция приняла нескольких сирот, родители которых погибли, сражаясь в рядах ИГ. Радикализация бывает разной, и сразу после войны трудно решать, кто может исправиться, кого можно спасти.
Непримиримая идеология Женщины-иностранки содержатся в лагере отдельно и под вооруженной охраной. Здесь их идеология демонстрирует свою самую жестокую и непримиримую форму - ведь здесь находятся убежденные сторонники ИГ. «Вчера они бросались в нас камнями», - говорит охранник, показывая на ссадину у себя на голове.
У входа в пыли лежит мешок с кусками сырой курицы. К сетчатому забору прижимаются женщины, которые требуют, чтобы их выпустили. Они из самых разных стран: Бразилии, Германии, Франции, Марокко, Сомали. Список можно продолжать и дальше.
Западные женщины боятся говорить. Они боятся, что если более радикальные узницы застанут их за разговором с мужчиной, то нападут. Им достанется и в том случае, если они снимут чадры. В качестве мести здесь уже были сожжены десятки палаток.
«Женщины из Туниса и России - хуже всего, - говорит 19-летняя Леонора Мессинг из Германии. - Они последними покинули Багуз». Мессинг присоединилась к ИГ в 15 лет, через месяц после того, как Шамима Бегум, которой тоже было 15, сбежала с подружками из Британии в Сирию.
Леонора стал третьей женой экстремиста из Германии, который сейчас находится в плену у курдов. Теперь она очень сожалеет о случившемся, и не только под гнетом сложившихся обстоятельств. Мессинг утверждает, что раскаяние наступило задолго до поражения ИГ.
«Я полгода провела в ИГ и попросила отца помочь найти контрабандиста, который вывез бы меня отсюда, - рассказывает Леонора. - Они отправили человека, но служба безопасности ИГ его убила. А потом они поймали и меня, потому что обнаружили мои фотографии у него в телефоне. В первый раз меня отправили в тюрьму в Ракке, а во второй - в деревне Шаафа».
Она держит на руках двухмесячного младенца со сморщенным личиком. Это ее второй ребенок. Он родился в Багузе в самый разгар боев. «Я рожала одна, не было ни врачей, ни медсестер, - рассказывает женщина. - И я послала мужа на поиски, я плакала, но вы знаете, как женщины умеют во что-то поверить. И я сказала: иди и ищи! Он ответил, что там никого нет, но я настояла: иди и ищи!»
Она по-прежнему любит своего мужа-экстремиста и говорит, что будет ждать его, даже если его отправят в Германию отбывать тюремный срок. Она рассказывает о смерти сына Шамимы Бегум, который родился в лагере и умер через 20 дней. Оба ее ребенка тоже больны, но Леонора утверждает, что у нее есть повод верить, что с ними все будет в порядке.
Нашу вторую беседу пришлось прервать: Леоноре Мессинг назначили другую встречу. В лагерь прибыла колонна бронетехники с охраной. «Немецкие власти хотят проверить моих детей», - сообщила Мессинг.
Какая пощада? По словам министра иностранных дел Великобритании, отправлять британских дипломатов в Сирию, где нет ни консульства, ни посольства, опасно. Так что пока нет и никаких планов по репатриации женщин и детей, мужья и отцы которых были убиты или лишены британского гражданства.
В небе начинают сгущаться грозовые облака, а в сторону меня и моего сирийского коллеги целенаправленно движутся по грязи две нескладные женские фигуры. В лагере ужасно воняет, здесь нет нормальной канализации, да и дождь не помогает. Одна из этих женщин сжимает в руках несуразную в здешних условиях фирменную кожаную сумочку со стразами. Сквозь чадру я, кажется, могу различить глаза подростков.
«Где наши мужья, когда их освободят?» - требовательно, но без угрозы спрашивают они. Когда мой коллега пожимает плечами, одна из женщин показывает на меня пальцем в черной перчатке: «Спроси вот его». Из-под другой паранджи доносится хихиканье.
Возможно, они получат ответы на свои вопросы в ближайшие дни: Ирак тоже собирается принять своих граждан. Самых ценных пленников заберут первыми и почти наверняка казнят, а их жен и детей отправят в Ирак. На той стороне границы, недалеко от Аль-Хола, уже готовят лагеря.
Это немного снизит напряжение в самом лагере, но не решит главную проблему, которую Аль-Хол представляет для Запада: какое снисхождение следует проявлять к врагу, который не знал пощады?
И что делать с женами и детьми боевиков после разгрома ИГ?
