Идеалист и немного оптимист Илья Нартов

Актер Русского театра Илья Нартов уверен, что театр должен учить хорошему, и если человек в наше циничное время начинает хотя бы сопереживать чему-то, то это уже немало. Фото: Андрес Хаабу

Сегодня актеру, теле- и радиоведущему Илье Нартову исполняется сорок лет. Звезда труппы Русского театра отмечает свой день рождения так, как он привык: скромно и оберегая личную жизнь от вторжений извне.

Илью Нартова видно и на сцене, и в кино, и в телевизоре. Давайте перечислим все, чтобы ничего не пропустить.

В театре мы в последнее время полностью были поглощены восстановлением «Тартюфа» к бенефису Елены Тарасенко. Это совсем другой спектакль, нежели тот, что шел весной. Три главных персонажа заменили, Оргон совсем другой.

Телепередача «Треугольник» началась снова, и это одно­знач­но хорошо, что хоть что-то на­чинается, иначе была бы сов­сем пустота. Есть еще и радио.

Есть масса приятных домашних увлечений, я начал немного рисовать.

Съемки в телевизионной рекламе, которые, правда, носят случайный характер, но тоже здорово, что они есть. Я неожиданно для себя по сюжету стал человеком, «который знает все и обо всем». Это приятнее, чем оказаться в рекламе с туалетной бумагой.

Последний мой кинопроект — «Крысоловка» режиссера Андреса Пуустусмаа. Андреса я считаю человеком бесконечно талантливым и буду рад, если он выносит еще идею для кино с моим участием. Но, конечно, это решать только ему.

Не было ли несколько странноватым выбором выбирать такую зависимую профессию, как актер, в начале 1990-х, когда все на свете рушилось и менялось?

По моим ощущениям, это было время, похожее на гражданскую войну, но пока молод, об этом не думаешь. Кроме того, никто не идет в театр зарабатывать деньги, и тогда было понятно, что в театре денег нет, там есть другое.

С первого раза не прошел, слетел с третьего тура последним, вероятно был, по мнению мастера, слишком молодым. Учился в колледже культуры, закончил его, получил красный диплом режиссера театра и массовых зрелищ — и поступил заново.

Не знаю, что может быть более кровавым, чем первый год в театральном институте, надо постоянно доказывать, что ты это сделал не зря. Если ты прошел этот первый год, то тебя сломать нельзя.

Что-то с вами, артистами, в театральном институте все-таки делают, что вы потом его вспоминаете всю жизнь.

Так и есть. Попадаешь к мастеру, который тебе и за маму, и за папу, всю жизнь благодаришь его за то, что тот увидел в тебе надежду, свет. Огромное спасибо Владимиру Викторовичу Петрову, которого уже нет в этом мире. Мне очень повезло. Это легендарный мастер в Петербурге, и так называемые «пет­ровцы» в Петербурге ценятся. Хотя говорить это вроде нескромно, но это так.

Любая профессия предполагает повышение квалификации. Как это происходит у вас?

У актера это происходит на уровне интеллекта. Если ты перестаешь жить, чувствовать, любить, свершать открытья, то перестаешь быть и актером. Актер — человеческая история, человеческая память, если этого нет, то нет ничего. А дальше должны быть еще везение и режиссер.

Получается, очень многое должно совпасть.

К сожалению, так и бывает. У самых крупных артис­тов, которые только сущест­вовали на этом свете, теат­ральные и киноудачи можно пересчитать по пальцам.

В театре встреча с режиссе­ром — это все. За мои 16 лет в театре я встретил всего человек пять, которых можно наз­вать режиссерами. Для искусства, может, это совсем ничего, но для меня проработать в театре столько лет — везение. Я сыграл несколько роскошных по объему ролей, мне есть что вспомнить.

Но надо понимать, что актер — это не профессия, и все может закончиться в любой момент.
Не знаю, как насчет того, чтобы работать до пенсии, которой, наверное, в моей жизни и не будет, поскольку их лет через двадцать вообще могут упразднить, но надо быть готовым осваивать и другую профессию, понимая, что в жизни может быть все.

В моей жизни бывали печальные события, бывали и трагические повороты, я знаю, что такое, когда бывает плохо, и поэтому очень ценю все хорошее, что есть вокруг меня.

В каких областях вы можете назвать себя экспертом?

Лет в двадцать мне казалось, что я все понимаю, точно знаю, что хорошо, а что нет, что — белое, а что — черное. Дожив до сорока, я искренне могу сказать, что ничего знаю, везде есть масса нюансов.

Где я мог бы назваться экспертом? Мне кажется, что я разбираюсь в театре, понимаю, хороший он или нет. Но эта история тоже опасная, почивать на лаврах нельзя, поскольку все меняется.

Быть экспертом сложно, так же как и быть уверенным, что должно быть только так и никак иначе. Знаю точно, что хорошо, когда ты и твои близкие здоровы, а все остальное может быть каким угодно.

Что касается сорока лет — праздник будет?

Насколько я знаю, многие женщины не празднуют сорокалетие, а мужчины особенно его избегают. Я вообще могу по пальцам пересчитать, сколько дней рождений я в принципе отмечал.

Думаю, что у меня будет семейный праздник, небольшое домашнее застолье, и дорогие мне люди соберутся вместе.

Вы производите впечатление человека много моложе своего возраста.

Ха-ха, семь пластических операций? Лет на пять моложе выгляжу? Неужели больше? Нет, у меня нет никаких особенных косметических процедур или питания, когда могу — занимаюсь спортом, в силу того что склонен к полноте, поскольку все сценические вещи в том театре, который мне интересен, возможны только при хорошей физической форме. Я обожаю театр активный, пластический, выходить и говорить просто текст для меня неприемлемо, хотя это высший пилотаж, но мне хочется добавить к тексту еще большее.

А можно пример спектак­ля, который действительно вас потряс?

Последний раз, пожалуй, это было «Семейное счастье» Петра Фоменко, это был абсолютный шедевр, хотя и без пластики.

Завидно было?

Когда смотришь хорошие спектакли, возникает не чувство зависти, хотя, конечно, хочется к ним, туда. Хороший спектакль заряжает энергией. Равно как и плохой спектакль может в тебе что-то убить.

Важно то, что театр должен быть талантливым и экспрессивным. Меня привлекает в театре прежде всего подлинность страстей, где я понимаю — ради чего, про кого, для чего, и где есть правдоподобие чувств, достоверная их передача. А какой язык театральный используется — кричат ли, плачут ли, или используют скупые средства — это второй вопрос.

Театр обязательно должен учить хорошему, не в буквальном смысле, но даже если ты начинаешь в наше циничное время сопереживать, это уже немало. Всегда должен быть свет.

Вы идеалист и оптимист?

Идеалист — да, и на сегодняшний день, пожалуй, еще и оптимист.

А есть ощущение, что пуб­лика идет в театр «на Нар­това»?

Могу заверить, что такого нет. Никогда такого ощущения не было.

Сейчас только ленивый не высказывается и не обсуждает, каким должен быть Русский театр, чтобы зритель нашел в него дорогу.

И я тоже спрошу.
Не надо ничего делать специально, чтобы люди пошли в Русский театр. Надо просто ставить спектакли, которые соберут публику. Когда спектакль хороший, то он обязательно соберет публику, когда плохой, то даже если на каждом углу писать «ах, как мило, как хорошо» — не соберет. Нравиться публике — это большой труд, она не дура, ее обмануть невозможно. Надо быть заразительным, чтобы она пришла.

Вот на днях мы пережили шок и счастье. Ни одного свободного места, в кассе спрашивали билеты, тридцать человек ждали, вдруг освободится билетик. Все 640 мест в большом зале были проданы на «Алло, Евросоюз!» и на «Пять вечеров» в малом зале. Разве это не счастье?!

Илья Нартов

• Родился 5 декабря 1971.
• Окончил ЛГИТМиК, курс Владимира Викторовича Петрова (выпуск 1996).
• В Русском театре с 1996 года.
• В Русском театре сыграл Хлестакова в «Ревизоре», Тихона в «Грозе», Кочкарева в «Женитьбе», Львова в «Иванове» и др. Роли текущего репертуара: «Фредерик, или Бульвар преступлений» — Паризо, «Тартюф» — Тартюф.
• Последняя киноработа — одна из главных ролей в фильме Андреса Пуустусмаа «Крысоловка».
• Ведущий телепередачи «Треугольник» на ETV2.