От этих преступлений вздрогнула вся Эстония: одинокие мальчики, у которых руки по локоть в крови

«У меня все потемнело в глазах, я просто бил, бил и бил. Мозгами осознал, что я делаю, но просто не смог остановиться. Руки просто продолжали», - передает психолог Тартуской тюрьмы Дагмар Айнсоо объяснения одного заключенного, почему он убил человека.

Неумение укрощать гнев и справляться со своими чувствами, а также отсутствие домашнего воспитания, по словам Айнсоо, частая причина подобных деяний. «Когда они начинают рассказывать мне свои истории, там (в детстве — прим.ред.) всегда есть алкоголь, насилие и прочее. В основном у них жуткие истории», - говорит психолог.

Два молодых человека, на совести которых одни из самых страшных преступлений в Пярнумаа за последние годы, согласились рассказать свои истории. Их детство во многом сходится, пишет Pärnu Postimees.

Ночью 29 мая 2015 года Лаури Сильд вместе с товарищем сели в такси, чтобы поехать из центра Пярну в Синди. Денег у них не было, но был холодный расчет. Такси остановилось, счет был 12 евро. Вместо того, чтобы сбежать, Сильд достал из кармана складной нож и ударил им таксиста в горло, после еще ударил десяток раз преимущественно в область лица и шеи. Первый удар попал в сонную артерию.

Сильд сбежал с места происшествия и оставил жертву истекать кровью. Таксисту удалось выжить благодаря собственной тяге к жизни и невероятным усилиям врачей. Свои действия Сильд объяснил лишь тем, что у него просто «съехала крыша», и о случившемся он до сих пор ничего не помнит. В суде было установлено, что его опьянение было менее одного промилле.

В сентябре 2017 года в Килинги-Нымме произошло убийство, которое совершил тогда еще 29-летний Эгерт Дулинец. Он ударил свою жену ножом в область лица и шеи 29 раз. Точный день преступления не удалось установить, поскольку Дулинец еще несколько дней провел в одной квартире вместе с мертвой женой. Свои действия он объяснил сильным алкогольным опьянением и раскаялся в случившемся.

В случае этих двух мужчин, которые на данный момент уже отбывают солидные сроки в тюрьме, жестокие преступления не произошли на пустом месте. Оба оказывались в поле зрения полиции еще в детстве. Школу они не окончили, вместо учебы предпочли шататься с компаниями и пить.

Я был как Маугли.

Лаури Сильд.

У напавшего на таксиста Сильда большой перечень наказаний. В детстве из-за краж и взломов он стоял на учете у комиссии по делам несовершеннолетних. Во время последнего суда, когда ему был 21 год, у него было девять действующих наказаний за проступки и три действующих уголовных наказания. За месяц до нападения на таксиста он вышел на свободу после того, как провел за решеткой полтора года.

С детства до совершеннолетия он жил в Йыгевамаа с матерью, младшим братом, бабушкой и дедушкой. С ранних лет Сильд жил сам по себе: в школу ходил, когда хотел, ночевал в чужих сараях и на чердаках, употреблял алкоголь и курил. Когда был голоден, воровал еду и деньги. «Часто убегал из дома, поскольку мне нравилось гулять одному», - объясняет Сильд.

Мать работала на двух работах. Когда Сильду было около шести лет, мать отправилась на работу за границу. Его оставили на воспитание бабушки и дедушки. Мать он видел редко, а когда видел, был очень счастлив. «Это уже был подарок для меня. Когда был ребенком, хотел, чтобы у меня были оба родителя и мама чаще была рядом. Но сейчас я понимаю, почему она вынуждена была так работать».

До попадания в тюрьму Сильд ничего не знал о своем отце, поскольку дома о нем не говорили. Сейчас он знает, что отец также часть жизни провел за решеткой. Самым близким человеком в детстве для Сильда был дедушка, который учил его строить и с кем можно было поговорить на мужские темы.

Дома было много домашних животных. По словам Сильда, он хорошо с ними ладил. «Я был как Маугли», - описывает он себя. Первое пришедшее в голову воспоминание о детстве — смерть лучшего друга. Речь идет о собаке, с которой он не расставался. «Он был мне другом. После этого расклеился и убежал из дома».

Напавшему на таксиста Сильду во время совершения преступления был 21 год. Фото: Ardi Truija

Лаури Сильд: я ничего не боялся, ни диких животных, ни темноты

В детстве у Вас была своя комната или Вы ее с кем-то делил?

Делил комнату с дедушкой. Часто ночевал вне дома, в шалашах. Например, спал на дереве. Мне вообще не нравилось находиться на одном месте. Часто сбегал из дома. Нравилось одному бродить по лесу. Я ничего не боялся, ни диких животных, ни темноты.

А почему Вы сбегали из дома?

Скажем так, я был неусидчивым. Мне нравилось.

Кажется, что матери было с Вами очень тяжело, сами также говорили, что Вам иногда просто было больно смотреть, как мать страдает. Почему Вы так поступали?

Я не мог оставаться на месте. Хотел сам чего-то допиться. Я не из тех, кто сидит руки в брюки пока что-то подвернется. Я хотел сам попробовать.

Взлом и угон автомобилей по Вашему значит чего-то добиться самостоятельно?

Ну да.

Вам было стыдно, когда попались на краже?

Позвонили матери. Можно сказать, что мне было стыдно.

Где тот момент, когда хотелось бы, чтобы жизнь пошла иначе? И был ли он вообще?

Если с нынешними знаниями можно было бы вернуть время назад, например, в Пыльтсамаа, сделал бы многое иначе.

Что например?

Я бы сказал нет тем взломам, поскольку с того момента все стало более серьезным.

Кто, по Вашему мнению, в детстве оказал на Вас наибольшее влияние?

(Молчание.)

Я не знаю. Может, фильмы. Например, многие фильмы меня вдохновили.

(Долгое молчание.)

Смерть одноклассницы и ее сестры. Мы были из одной деревни. Зимой у ехавшего навстречу были не те шины, Лийна и ее сестра погибли. Мать осталась в инвалидном кресле. Это было...Я будто любил ее своим маленьким сердцем. Я был в депрессии. Был зол на мир и на все вокруг. Так много мерзких людей, которые могли бы умереть. Почему они? Нормальная семья была. Я был так на всех обижен и меня ничего не интересовало. Не хотел есть, только пить. Возможно, это изменило. Мир бессмысленный.

Вернемся в ночь 29 мая. У нас за плечами уже известное прошлое, уже неоднократно получали различные наказания. Но ничего такого ужасного не делали. Описание событий той ночи по-настоящему ужасное. Вы хотели убить таксиста?

Не хотел. У меня был четкий план, что как только остановимся, убегу. Не представляю, почему все изменилось. В какой-то момент достал нож и начал его им бить.

Почему у Вас вообще с собой был нож?

Меня всегда интересовали ножи и острые предметы. Я всегда носил с собой нож. С самого первого раза как использовал его. Я не знаю, что мне ударило в голову. Я знал, что должен вновь отправиться в тюрьму. Боялся и ждал этого. Но, что за такое преступление, этого я не знал.

Вы помните, когда последний раз плакали?

Сейчас, когда вновь попал за решетку. Что вновь потерял свободу.

О чем вы мечтаете сейчас?

Я мечтаю, чтобы у меня была семья. Хотел бы создать свою семью, жить счастливо.

Вам еще предстоит сидеть здесь, но когда выйдите, чем будете заниматься?

Я уже раньше давал обещание, что больше не вернусь в тюрьму. Теперь я не даю таких обещаний. Знаю, что выполнить это обещание очень тяжело, как минимум, в моем случае. Хотя и в случае многих других тоже. Когда выйду на свободу и спросят, что вернусь ли в тюрьму, отвечу, что это не мне решать. Это решать судьбе.

С полицией впервые Сильд столкнулся, когда ему было около десяти лет (точный возраст он не помнит): он залез в один автомобиль. Желтый кабриолет. Его наживой стали находившиеся в кошельке 1500 крон. В 2000-е года это была огромная сумма, особенно для мальчика. «Я пошел с этими деньгами в город, хотел купить надувной матрас. Но этого я не смог сделать. Купил разные гостинцы. Ходил и хвастался этими деньгами. У меня тогда появилось много друзей», - вспоминает он.

По его словам, он воровал от скуки и для того, чтобы чего-то достичь, чем-то выделиться. «Чувствовал, что я другой. Я хотел, чтобы никто не был как я. Многие не осмеливались».

Жизнь пошла под откос и частые контакты с полицией начались, когда семья переехала в Пыльтсамаа. «С пыльтсамааской бандой начались серьезные кражи, взломы. Потом пришли большие проблемы. Мать вынуждена была платить большие штрафы. Шатался по городу, мама искала меня. Самому было больно смотреть, как мама ищет». Хотя по его словам, он понимал боль матери, он не мог измениться. Он признает, что все эти нарушения будто выделяли его, помогали почувствовать силу. 

14-летнего Сильда судебным постановлением отправили в частную школу Пуйату. Ничего хорошего из этого не вышло, хулиганства только набирали обороты: взломы, избиения, ущерб которых достигал тысяч евро. В то же время он говорит, что Пуйату была школой, в которой ему больше всего нравилось. Он был с другими наравне, учителя были более дружелюбные. Например, в Пыльтсамааской школе его не брали на экскурсии, поскольку он был в списке плохих детей.

Я не знаю, в каком состоянии я должен был быть...Я бы никогда в жизни этого не сделал на трезвую голову.

Эгерт Дулинетц.

Как и Сильд, убивший жену Эгерт Дулинетц описывает свои детские годы ранним употреблением алкоголя, отсутствием отца, проблемами с учебой, одиночеством и попаданием в компанию.

Дулинец даже спустя год нахождения за решеткой не может поверить, что нечто подобное произошло. «Для меня это невероятно. Впервые от адвоката узнал, как много у нее было ран. Я не знаю, в каком состоянии я должен был быть...Я бы никогда в жизни не сделал этого на трезвую голову», - сказал он.

Началом своего падения Дулинец считает возраст 16-17 лет. В это время он бросил школу, стал употреблять алкоголь, вместе с матерью переехал из Икла в Пярну.

Убивший 29 ударами ножа свою жену Дулинец в суде признал свою вину и раскаялся в содеянном. Фото: Kaspar Pokk

Эгерт Дулинец: сложно было выбраться из этого

Задумывались ли Вы, с чего началось употребление алкоголя?

Мне нравилось, я не знаю.

Что пили?

Из крайности в крайность. Сильный и легкий алкоголь. Виски, водку.

Чистый или коктейли?

Второе чаще. Пиво. Сложно было выбраться из этого. Если уже попал, выбраться уже очень сложно.

Подумайте сейчас, а в то время Вы вообще хотели выбраться?

В начале не хотел, потом хотел, ближе к концу.

И что помешало?

Характер. Как видно, не выбрался из этого.

Когда было следующее столкновение с полицией (после получения первого штрафа еще в несовершеннолетнем возрасте — прим.ред.)?

Было связано с избиением.

Сколько Вам было лет?

18-19.

Что за история была с избиением?

Меня обвинили, что я напал на человека. И что-то забрал. На самом деле такого не было. Поэтому расследование было завершено.

Обвинения были еще?

Я не помню, чтобы что-то масштабное было. Я скажу на это так, что дел много, но никто не знает.

Какой жизнью Вы в целом жили?

У меня было две жизни. Ходил на работу, был прилежным. Но была и такая жизнь, где я пил и кутил.

А те дела, о которых Вы говорите, что полиция о них не знает, что это было?

Об этом я не могу говорить.

Если полиция узнает, можете получить наказание?

Скажем так, что это не убийства. Я не хочу больше об этом говорить, все это в прошлом.

Но все же в Вашей жизни были вещи, которые нельзя делать?

Конечно, были.

Как Вы думаете, где та точка, в которой вы хотели бы, чтобы ваша жизнь пошла иначе?

Когда начал употреблять много алкоголя.

В каком возрасте?

16-17 лет, с этого возраста.

Теперь, оглядываясь назад, что Вы могли бы сделать иначе?

Постфактум сложно сказать. Я ничего больше не могу изменить.

Вы не думали об этом?

После последних событий я знаю, что этого уже не изменить.

Что оказало на Вас влияние, какие-то жизненные хитросплетения?

Не могу сказать. Моя жизнь прошла.

Вы думаете, что Ваша жизнь уже окончена?

Точно. Из тюрьмы выйду в 43 года. Какая жизнь меня ждет?

Считаете ли Вы кого-то ответственным за то, что с Вами произошло?

Я никого не виню. Жил своей жизнью, не нашел из этого выхода.

В девятом классе, когда все начало катиться под гору, по его словам, он попал в школу, но просто не учился там. Что он имел против школы, он объяснить не может, или не хочет. Говорит уклончиво: «Не хотел туда ходить». По его словам, впервые он попробовал алкоголь в 12 лет, когда выпил три бутылки пива, что привело к сильной рвоте во дворе. В следующий раз он выпил в 13-14 лет. И тогда все измерялось бутылками, а не глотками.

Первое официальное наказание он получил в 16 лет, именно за употребление алкоголя, будучи несовершеннолетним. Это был штраф в 11 крон и 50 центов. Список продолжили употребление алкоголя в общественном месте, мелкая кража. Время до девятого класса, Дулинец считает нормальным детством. Но о домашней жизни, которая касается других людей, он говорить не хочет. И все же, несколько раз упоминает дедушку, который помогал делать домашние задания по математике и советовал закончить школу, и чья картошка была любимым блюдом внука. Лучшим вспоминанием детства Дулинец сразу называет момент, когда ходили с дедушкой в лес за елкой.

Дулинец утверждает, что ребенком он не испытывал на себе насилие и не был свидетелем этого, хотя по рассказам знает, что родители развелись, когда ему было около двух лет, именно по той причине, что отец был агрессивным. Позже он никогда не общался с отцом. Своим единственным отцом он считает последнего сожителя матери Пеэтера, который теперь уже умер.

После переезда в Пярну у Дулинца появилось много друзей: «Лучше всего у меня складывались отношения с людьми, которые сюда (в тюрьму – ред.) садились-выходили». Причиной он называет то, что они не двуличные: «С ними я чувствовал себя лучше, чем с обычными людьми».

Дулинца характеризует желание быть с самим собой и обдумывать свои мысли, а также недоверие к другим людям: «Я никого не подпускаю близко. Мне не нравится, когда вокруг много людей».

Нынешняя изоляция в тюрьме не является для него проблемой: «Сейчас я вообще сам с собой. Звучит странно, но в этом смысле я чувствую себя хорошо. Для меня это скорее плюс, что я нахожусь в отдалении от остального мира. Могу думать о своем».

Предательство Дулинец называет главной причиной того, что может вывести его из себя. Он не считает себя агрессивным человеком, но отмечает, что алкоголь делает его безумным и агрессивным. Все проблемы, по его словам, возникают на пьяную голову: «На трезвую голову я не нападаю на людей, чтобы убить кого-то».

Наряду с десятком легких правонарушений в прошлом Дулинца можно найти приговор за насилие в близких отношениях. В 2013 году он несколько раз ударил ту же жену ножом для чистки картошки в туловище, причинив раны в районе груди, низа живота и левой ноги.

Всю взрослую жизнь, по словам Дулинца, он, то поднимался вверх, то падал вниз: «Я скажу так – в моей жизни было два периода. Один – нормальный, а второй тот, где был кромешный ад: пьянки, потери работы, другие проблемы».

Не оправдывая подобные поступки, тюремный психолог Айнсоо считает, что тут нужно больше думать о том, что приводит людей к таким поступкам.

На основании историй из своей повседневной работы и услышанного Айнсоо утверждает, что в случае поведенческих проблем большей части молодых людей и их попадания на преступную дорожку причиной является нехватка родительской заботы. Не было кого-то, кто научил бы, как справляться в сложных ситуациях, как пережить момент, когда перед глазами темнеет и слова заканчиваются: «Эти люди не могут описать, что они чувствуют. Они никогда не учились замечать, что с ними происходит».

Причем, нехватка родительской заботы не обязательно означает то, что мать и отец совсем забросили ребенка – во многих случаях родители просто заняты на работе, ребенок должен расти сам, нет правил и границ.

В течение многих лет работавший с детьми, имеющими проблемы с обучением, Ассо Коммер знает детей, которые с 14-15 лет, по сути, жили одни, поскольку один или оба родителя работали за границей. Решением, конечно, могла быть бабушка, но ребенок мог жить в своей квартире и большую часть времени должен был проводить один. Возникали проблемы с посещением школы.

То, что жизнь ребенка может быть неописуемо сложной, он видел и сам: «Некоторым мальчишкам уже с седьмого-восьмого класса приходится брать на себя ответственность за всю семью».

Из разговоров с заключенными об их жизни, по словам тюремного психолога, выходит, что сами они столкнулись с насилием в самом раннем детстве. Детей били самих, или они видели, как родители колошматят друг друга: «Потенциал насилия есть в каждом из нас, все мы можем взять в руки нож и нанести удар. Для большинства это недопустимо, но если это тебя сопровождает, то становится нормальным для тебя».

Из десятков заключенных, в жизненные пути которых Айнсоо погрузилась, она не помнит ни одного совершившего тяжкое преступление против личности, то есть покусившегося на чужую жизнь, из чьего прошлого не вылезла бы какая-та страшная история. «Классика - дома что-то было не так, в школе проявились поведенческие проблемы, отправили в спецшколу. А там все покатилось под гору».

Коммер, как и Айнсоо, уверен, что преступниками не рождаются: «Они как-то вырастают среди нас».

Обычно не получается зафиксировать момент, когда наступает время, чтобы вмешаться, и неизвестно, как нужно действовать: «Это не какое-то место, которое можно измерить линейкой, мол, сейчас. Если бы это знать, общество было бы идеальным».

Причина, что плохие друзья увели на кривую дорожку, звучит, как штамп, но, Коммер говорит, что в этом есть зерно. Выбор компании обозначает социальную среду. Общим интересом, например, может быть употребление алкоголя. В свою очередь компания обозначает поведение: «Ты делаешь то, чем может снискать признание. И тут же есть большая разница – ты получаешь признание тем, что находишь копейку, чтобы купить пива, или вы идете и покупаете билет в скейтпарк».

И хотя в детстве большей части осужденных можно найти страшные переживания, по словам прокурора Гарда Андерсона, расследовавшего дела Дулинца, и Сильда, сложный период взросления не означает обязательно того, что человек станет преступником: «Я верю в то, что если человек хочет сам, у него есть возможность жить нормально, вне зависимости от тяжелого прошлого».

Лаури Сильд и Эгерт Дулинец в каком-то смысле являются жертвами своего детства, но, Андерсон считает, что им не нужно сочувствовать: «Их биография помогает понять их путь, но я не решусь сказать, что сочувствую им».

При назначении наказания, как заверил прокурор, тяжелое детство не играет никакой роли в случае взрослого человека. Наказание назначается соответственно содеянному, и биографией его не уменьшить.

Лаури Сильд и Эгерт Дулинец приговорены соответственно к 12 и 13 годам лишения свободы.