Есть у нас и те, кто тоже склонялся к тому, о чем писать страшно. У меня был, например, такой опыт: знаете, каково это - вести урок и понимать, что вот сидит эта девочка, а ты был вынужден, например, замечание сделать... Потом ночь не спишь, думаешь, а вдруг... обидела, вдруг задела... и плачешь от счастья, когда она приходит утром на урок. Счастье! Или мама, которая звонит в 23.00 и плачет: помогите, она вас уважает, из дома ушла, где искать? Узнаем, что отсиживается у подружки, живая, слава богу.
Иногда ребенок попадает в группу риска потому, что он не такой, как все. Мы все со своими особенностями, это факт, но иногда родители точно знают диагноз или имеют предписание от специалиста, что к ребенку требуется определенный подход, который если не исключит, то уменьшит проявление его особенностей в учебе, поведении, но сознательно не говорят об этом школе, тем самым ставя собственного ребенка в ситуацию, где его особенность учителю не известна, а потому проявления этой особенности через какое-то время делают его «другим», странным, изгоем среди детей. Начинаешь со временем понимать: что-то идет не так. Обращаешься к родителям с просьбой встретиться всем вместе со специалистами, наталкиваешься на гнев и критику, обвинения в непрофессионализме и лени.
Когда проблема становится не только очевидной, но уже и критичной прежде всего для самого ребенка, школа имеет право даже при отрицании родителей направить их вместе с ребенком на обследование к специалистам. Уже авторитарно и ультимативно. И, чаще всего, выясняется, что - о, чудо - специалисты вынесли свой вердикт давным-давно, но родители имеют право о нем умолчать, тем самым уже поставив ребенка в ситуацию, когда он потерял надежду на свои силы и приобрел некую репутацию среди учеников и (!) родителей.