«Гив ми либерти» - «О, дайте, дайте мне свободу»: американская ария князя Игоря

Copy
Трэйси Холмс- Лорен Спенсер, Дима – Максим Стоянов, Вик – Крист Галуст.
Трэйси Холмс- Лорен Спенсер, Дима – Максим Стоянов, Вик – Крист Галуст. Фото: Кадр из фильма "Гив ми либерти"

В зале было шесть человек, включая меня. Имя режиссера Кирилла Михановского мало что скажет массовому зрителю, хотя он – на пару с Александром Вартановым – поставил сериал «Дубровский», с переносом пушкинской повести в наше время, но много ли зрителей было у того сериала?

Тем не менее, искренне рекомендую тем, кто любит кино, заставляющее по-настоящему думать и чувствовать, посмотреть инди-фильм, которому российский прокат сохранил оригинальное название «Гив ми либерти», только кириллицей. («Инди» значит не индийский, а независимый – так называются американские фильмы снятые не в Голливуде, буквально за гроши, «на коленке», и показанные на фестивале  независимого кино «Сандэнс».) Картина Кирилла Михановского, американского кинорежиссера российско-еврейского происхождения, с успехом прошла и на «Сандэнсе», и на Каннском фестивале, в программе «Двухнедельник режиссеров». Там она даже сотворила небольшую сенсацию, потому что о тех людях, которых Михановский избрал предметом показа, и так, как это сделал режиссер, еще никто не снимал.

Храните деньги не в банке, а под матрацем

В «Гив ми либерти» два социально-этнических слоя, или, говоря красивыми учеными словами, страта. Иммигранты из России, приехавшие в Америку уже под старость и прихватившие с собой из 1990-х неприкаянность, неуверенность в том, что принесет тебе завтра (поэтому деньги лучше хранить не в банке, а под матрацем или в диване), крикливость, суматошливость и прочее. И т.н. афроамериканцы, живущие большими семьями, тоже крикливые и вечно чем-то недовольные, часто - склонные в черному расизму, который расцвел пышным цветом после того, как с расизмом белым и расовой сегрегацией было покончено. И те и другие – по американским стандартам очень бедны.

Михановский не пытается раздавать оценки, он вообще не хочет никого учить жить, он просто показывает жизнь такой, какая она есть, не позволяя пресловутой политкорректности хватать себя за руку и предупреждать: «Это не снимай! Об этом лучше промолчи!». И – что очень важно и в чем одно из главных достоинств картины – режиссер относится к своим персонажам не просто сочувственно, а с любовью.  А это совсем уж редкость: в центре картины у него образ безусловно хорошего и доброго человека (в советское время сказали бы «положительного героя»), который, как ни странно, лишен рефлексии и соблазнительно напрашивающихся черт юродивого. (Ах, Федор Михалыч, скольких литераторов сбили вы с панталыку своим князем Мышкиным!)

Герой картины Вик – водитель социальной службы захолустного города Милуоки (штат Висконсин). На специально оборудованном минивэне он возит людей с особыми потребностями (его клиенты не могут самостоятельно передвигаться) в «Эйзенхауэр-центр», который осуществляет социализацию этих людей: они выполняют посильную работу, за которую им платят (чтобы люди не чувствовали себя нахлебниками на шее у общества), рисуют, участвуют в конкурсах художественной самодеятельности, даже дискотеки для них устраивают; трогательно и жутковато выглядят люди, самозабвенно «танцующие» в инвалидных колясках. Михановский не умиляется этой заботой; его герой тоже не гордится своей самоотверженностью – так должно быть, центр, наверно, даже не из лучших в США, но нам-то приходится почувствовать, насколько велика пропасть в деле заботы о человеке между действительно цивилизованным миром – и нашим.

Но действительно цивилизованный мир вовсе не идеализируется: Вик, развозя клиентов, теряет время, опаздывает, так как вынужден объезжать «черные» кварталы, охваченные едва ли не перманентным бунтом, может, не беспощадным, но уж точно бессмысленным.

Всего один день

Время действия картины – один день из жизни Вика. Помимо выполнения прямых обязанностей ему в этот день приходится вести на кладбище компанию престарелых иммигрантов из бывшего СССР: они спешат отдать последний долг своей товарке Лиле. Дело святое, отказать никак нельзя, а с работы постоянно звонят, Вик из-за этой поездки опаздывает. Его бы наверно уволили, но – из разговора с менеджером это становится ясно – где найти другого парня, согласного за скромную зарплату мотаться по городу с такими хлопотными и вечно качающими права пассажирами?

Если искать параллели к фильму Михановского, то одна такая найдется в современном российском кино («Аритмия» Бориса Хлебникова, ее герой, врач скорой помощи Олег, прекрасно сыгранный Александром Яценко – такой же подвижник, не требующий ни признания, ни благодарности; герои обоих фильмов руководствуются принципом «Если не я, то кто?» - и не озвучивают его, потому что, произнеси они это, оба скатились бы в самолюбование). Но есть параллели и в американской прозе, уже ставшей классикой. Это «Над пропастью во ржи» Сэлинджера (Холден Колфилд хотел быть Catcher in the Rye – ловцом во ржи, стоять на краю пропасти и удерживать детей от падения). И другая. Далекая, «Как я умирала» Фолкнера, история о том, как многочисленное скандальное и шумное семейство везет тело матушки хоронить – и не может добраться до кладбища из-за разлива реки. В «Гив ми либерти» вместо разлива реки – очередные беспорядки в «черных» кварталах.

Ставка на непрофессионалов

Если говорить о том, как сделан фильм, на память приходит фраза из фантастического рассказа Генри Каттнера «Механическое эго»: «Неподражаемые световые эффекты объяснялись бедностью, а актеры показали невиданную в анналах мирового кинематографа игру потому, что были вдребезги пьяны». Здесь техническая сторона картины поражает удивительным коктейлем из почти гениальных находок: внезапные вкрапления черно-белого изображения в цветное, вызывающие резкий сбой настроения и будущие в зрителе тревогу, рваный монтаж, работа короткофокусным широкоугольным объективом в ограниченном пространстве – с явными недочетами, потерей ближе к финалу одной важной сюжетной линии и полными непонятками с тем, куда же, в конце концов, делся диван, в котором мать Вика хранила сбережения семьи. А актерская игра действительно поразительна, но не по той причине, которая у Каттнера, а потому, что Михановский снимал непрофессиональных актеров.

«Мы живем в свободной стране» - это и мантра, которую американцы постоянно повторяют, и правда. Но иногда нужно поступиться частичкой своей собственной свободы ради общей цели. 

Профессионалов только два – и оба из России: Даша Екамасова (сестра Вика Саша) и Максим Стоянов (обаятельный аферист Дима, жулик и пройдоха, но душа у него хорошая и – чисто русская черта – жаждет праздника). Все остальные – непрофессионалы. Вика (Крист Галуст) киногруппа нашла в магазине за месяц до начала съемок. Одну из трех главных ролей, Трэйси Холмс, играет Лорен Спенсер, девушка действительно с инвалидностью; остальных людей с особыми потребностями тоже играют люди с особыми потребностями, а компанию, собравшуюся на похороны Лили – настоящие русские иммигранты, очень колоритные, особенно – тётка, взявшая на себя обязанности главы сообщества. Такая типичная активистка, бестолковая и категоричная, которую проще убить, чем добиться, чтобы она отказалась от своих требований. А так как убийцы в жизни встречаются все же очень редко, то такая своё всегда получит.

Замечательную непрофессиональную актрису, афроамериканку весом этак в 250 американских фунтов (1 американский фунт – 453 грамма), нашли на роль консьержки.

Роль малюсенькая, но красноречивая. Соратники покойницы хотя справить поминки по ней в ее квартире в социальном доме. Просят ключ от квартиры. «Обратитесь в понедельник к управляющему. Чем я могу вам помочь?» - повторяет она без пауз с интонацией робота, экспонируемого на смотре детского технического творчества. Неотразимый Дима пытается ее убедить, ищет слабое место в этой броне и, разумеется, находит. Но сколько юмора и сколько жизненной правды в коротком эпизоде!

С непрофессионалами, разумеется, работать сложно. Неизвестно, смогут ли они в следующем дубле сыграть лучше или хотя бы не хуже, чем в предыдущем, который чем-то не устроил режиссера. Они могут устать и сделать ручкой: продолжайте, мол, без меня, а я поехал домой. Но у них есть одно очень важное преимущество: они естественны, приходят на съемочную площадку такими, как есть, свободными от штампов. Судя по фильму, Михановский умеет не только извлечь из них то, что необходимо в каждом эпизоде, но и добиться того, ради чего, собственно говоря, затеяна вся эта история: чтобы разрозненные, нервозные, обидчивые и вздорные люди превратились в сообщество, связанное какой-то (возможно, самим его членам неясной) общей целью, и чтобы они вдруг ощутили надобность друг в друге.

Свобода для себя и для других

«Мы живем в свободной стране» - это и мантра, которую американцы постоянно повторяют, и правда. Но иногда нужно поступиться частичкой своей собственной свободы ради общей цели. Иначе общество рассыпется – оно уже сегодня слишком близко подошло к той грани, за которой распад станет необратимым. Персонажи фильма Михановского осознают это – хотя вряд ли могли бы выразить словами. Собственно говоря, только для Вика настоящая свобода заключается в служении другим. Но… нет ли в этом убежденном и героическом служении («Делай, что должно, и будь, что будет») саморастраты?

Из эпизода в квартире матери Вика становится ясно, что, эмигрировав в Америку, семья сильно спустилась вниз по социальной лестнице. Мать дает уроки музыки, ее тревожит профессия Вика: у сына тонкие музыкальные пальцы, он, наверно, талантлив, но с музыкальной карьерой покончено. «Мы ведь ради тебя сюда переехали!» - говорит она. Не упрекая, просто констатируя факт. Но ведь если не он, то, в самом деле, кто?

Комментарии
Copy
Наверх