Сегодня достаточно просто стать знаменитым человеком. Условий для этого немного, но они есть: ты должен быть оригинальным и совершенно точно - тебя должна полюбить капризная онлайн-публика. Слава Сэ давно уже доказал всем, кто его читал, что его творчество само по себе уже является аргументом неоспоримого таланта. Повсеместная самоирония и мастерский слог сделали его популярным писателем, хотя сам он себя таковым не считает.
11 и 12 октября Вячеслав Солдатенко, он же Слава Сэ, выступит перед нарвской публикой в кафе “Muna”, при Нарвском колледже Тартуского университета.
- Чтобы уместить в абзац, придется выбросить всю житейскую драматургию. Например, из психологии в бизнес я ушел, потому что влюбился в клиентку. И она не хотела, чтобы ситуация повторилась с кем-то еще, не с ней. В психологию пришел тоже из-за женщин. После школы учился в политехническом, на кузнеца. В нашей группе кузнецов была всего одна девушка. Она, судя по виду, с рождения метала молот. И ее хотели все, конкуренция страшная. Очередь на сорок лет. В группе же психологов из 25 красивых девочек был всего один мальчик. Конечно, эта наука показалась мне куда более современной. Так вот, если выбросить всю эту драматургию, то получится следующее: слесарь по газу, водитель грузовика, музыкант в ресторане, диктор синхронного перевода, студент, психолог в поликлинике МВД, менеджер по рекламе, руководитель отдела маркетинга, сантехник, артист драматического театра, сценарист, теперь вот писатель. Хотя слово "писатель" не очень мне подходит. Я скорее эссеист.
- Моя музыка началась в детстве. Была травма руки, и мама купила гитару, чтобы я восстанавливал подвижность пальцев. И вот сорок лет уже восстанавливаю и восстанавливаю, не могу остановиться. Даже зарабатывал музыкой, но обнаружил, что богатых гитаристов в мире ещё меньше, чем богатых писателей. Барды в этом смысле самые бесперспективные среди всех музыкантов. Некоторые пытаются, конечно, петь не бесплатно, но проигрывают в заработках даже тем несчастным, которые в костюме бутерброда тянут людей с улицы в булочную. По критерию нищеты бардовская музыка – самое настоящее искусство.
А я к тому же страшно люблю петь хором. И ещё люблю аккомпанировать женщинам с трудной судьбой. В бардовском мире целые залежи таких дам. Невостребованных, отличной сохранности. Мне это всё очень дорого. Возможно, барды - последнее социальное движение, целиком построенное на любви. Хоть со стороны и смотрится странно.
Типичный бардовский концерт происходит в лесу, под дождём. Выступают люди в свитерах, по очереди, слушают прилежно, надеясь, что и их будут слушать так же. Они все удивительные. Тащиться в чащу, тратить выходные, чтобы кто-то выслушал твое неумелое бряканье – это надо быть большим оптимистом и жизнелюбом.
Карьера в бардовском движении возможна одна – удачно жениться. Многие в этом деле достигают успеха, некоторые по много раз причем.
- Отцу хочется, скорее, удерживать дочь от взрослой жизни. Как можно дольше. Мы же растим для себя. Это наш розовый куст, красивый, смешной и глядящий на тебя с восторгом. Но вдруг приходит юный прохиндей со стороны, ни калории не потратив, забирает все твое самое прекрасное. Неприятно! Поэтому с женихом хочется здороваться сквозь перекрестие прицела, конечно.
Когда дочь впервые привела домой парня, во мне проснулся людоед сначала. Но повезло. Оказался хороший мальчик. Студент, историк, в школе преподает. Потом присмотрелся к нему, а он такой же ребенок, как и моя дочь. Сидят рядком на диване, восторженные голуби. Но главное, я видел, как он смотрит на мою дочь! О, я знаю этот взгляд! Она для него – чудеснейшая из роз. Поэтому я даже его защищаю, если они ругаются. Иногда.
- В самом начале барды были оппозицией к официальной культуре. В телевизоре все было прилизано, доминирующим чувством была любовь к партии и Родине, а если где-то пробивалась беспартийная нежность, её следовало стесняться. Барды же вернули примат человечности над идеологией. Участие в движении стоило недорого: гитара - 6 рублей, палатка - 10, пресловутый свитер и прочее тряпье собирались из того, что не донесли на помойку, поэтому бесплатно. Тушенка и билет на электричку - ещё 3 рубля. И вот, всего за 18 рублей ты становился участником остро актуального направления в искусстве. Если не художником, то хотя бы знатоком и ценителем.
Фестиваль имени Грушина разросся однажды до невероятных размеров. На пике собирал свыше двухсот тысяч человек. Сейчас фестивали стали коммерческими, мелкими, но их очень много. Есть с уклоном в джаз, в ансамбли, юмористические, посвященные какому-нибудь мэтру. Например, Окуджаве. Народу в движении меньше не стало, но циклопических собраний больше нет. Первое поколение бардов поредело и обленилось. Молодежь отвергает традиции. Все научились настраивать гитару, норовят вставить джазовый канон, некоторые – о, что за нравы - устраивают танцы! Крушение устоев, короче. Мы, старики, ворчим, но внутренне радуемся. Наше дело живет. Меняется, но живет.
Я уже выступал однажды в Тарту. Ни одного вопроса. За весь вечер три улыбки и то, возможно, у дедушки был тик такой. Но, выходя, все говорили, что получили огромное удовольствие, почти потрясение.
- Да, всё началось в ЖЖ. Там было реалити-шоу про крушение семьи. Ироническое. Потом появился издатель, предложил из стенограммы развода сделать книжку. Так что писателем я себя не чувствую. Не было каких-то высоких задач, конфликта с обществом. Просто прилежно вёл дневник, а потом так странно карта легла, случились книжки. Та же история с творческими встречами. Позвонила женщина из Кишинёва, говорит, приезжайте обниматься с читателями. Я в Кишинёве не был и вряд ли бы собрался. Решил поехать. Оказалось, что читателей не так уж много. Большинство обо мне узнали прямо там, в филармонии. Молдаване ужасно компанейские.
- Думитру, куда идёшь?
- На концерт! Какой-то хрен приехал. Тудору сказал, будет смешно!
- Тогда и я с вами!
После Кишинёва в Казань позвали. Я подумал, когда ещё я в Казани побываю. Потом Ростов, Владивосток, Хабаровск. За год больше тридцати концертов. Целый моноспектакль написал и выучил, чтоб было о чём с людьми говорить. Потому что приехать и молчать неудобно.
- Сантехника помогла мне прослыть мастером оригинального жанра. Всегда важно создать уникальный мир. Интересно же заглянуть на дно океана или на другую планету. Или в закрытую шкатулку. А тут сантехник, горе-папаша, любитель женских коленок рассказывает, как накормить борщом воинственную девочку. Параллельный мир. Мужчины не очень увлеклись, а вот женщины весьма заинтересовались.
Издательство просило, чтобы каждая книжка как-то связана была с сантехникой. Поэтому так или сяк, хотя бы формально, эта тема до сих пор всплывает. Я же её выел до донышка и в целом против бесконечных сериалов. Поэтому сантехнику придётся уйти. Но зарекаться не буду. Я с этой профессией трижды прощался, даже инструменты раздаривал. И трижды возвращался. Сейчас держу мораторий на замену унитазов. Но набор ключей, пакля и перфоратор хранятся на запасном пути, как бронепоезд.
- У меня после первой книжки остались неопубликованные тексты. Приличный объём, хватило бы ещё на два тома. Всё это добро я перетряс, переписал и сделал что-то вроде моноспектакля под названием "Полтора рояля". Вот его и буду представлять. Если публика развеселится, просто поболтаем. Надеюсь, будут вопросы с мест, это всегда весело. Вот только эстонцы - такие люди, не горячие. Я уже выступал однажды в Тарту. Ни одного вопроса. За весь вечер три улыбки и то, возможно, у дедушки был тик такой. Но, выходя, все говорили что получили огромное удовольствие, почти потрясение. В общем, не знаю как зрителю, мне будет весело.
- Любая журналистика вызывает огромное уважение. Даже если журналист приврал – я знаю, из чего сделана его работа, как мало ему платят и как он вынужден выворачиваться наизнанку, чтобы – пусть даже не заработать – хотя бы остаться востребованным. Это тяжёлый, почти собачий труд. И я рад, если моё интервью принесёт пользу ещё кому-то, кроме меня. А может и развлечёт кого-то, тогда совсем хорошо. И в целом, именно Слово журналиста сегодня управляет миром. Определение пафосное, но точное. Поэтому я – за всю журналистику!
- Я бываю везде, где есть русский язык. У меня нет кордебалета с оркестром, цена моего визита нравится устроителям. Некоторые даже гостиницу не заказывают, говорят: "А давайте, вы поживёте у нас!" - и выделяют детскую комнату. В Кёльне пришлось драться с кошкой. Она считала эту постель своей, а толстый писатель из Латвии пусть валит домой. Пришла ночью, устроила разборки. Но это редкость. Чаще бывает фестиваль гостеприимства. Ослепляют роскошью.
Один московский магнат выделил мне спальню площадью 140 метров. Во дворе его дома персональная церковь стоит. На Дальнем Востоке организаторы знакомили меня с азиатской кухней. Почти насильно. Ну и что, говорят, что больше есть не можешь, мы же готовились! Это же икра морского ежа! Контрабандный товар! За три дня там приобрёл форму шара.
В Ростове отправили к какому-то супер-массажисту. А я не был готов доверять свою попу нежным касаниям другого мужчины… Или вот экскурсии. Кто много ездит, при слове "экскурсия" впадает в депрессию. Потому что города сливаются в один и помнятся только стоптанные ноги. Но отказываться нельзя, люди ведь готовились, ждали. Это главное впечатление от поездок – очень много тепла и любви. Счастливое занятие.
- Не такой. Я хотел выдумать отдельный мир, в котором всегда хорошо и спокойно. Чтобы было куда сбежать. И написал его. Поэтому и мой персонаж человек мягкий. Если кто-то творит непотребство, герой только иронизирует и вздыхает. В жизни всё не так, конечно. Я ворчун. И если какая ссора, бодаюсь слишком горячо. Потом жалею. Понимаю, что надо было обратить всё в шутку, и никто бы не обиделся. Но чувства юмора не хватает. На бумаге его можно дождаться, никто не торопит. А в жизни скажешь грубость, потом жалеешь. Но я работаю над собой, стараюсь быть таким, как персонаж. Надеюсь, однажды получится.