Пять уроков на дне и ниже

Сцена из спектакля "С_училища". Фото: Архив фестиваля «Золотая Маска» в Эстонии»

Они матом не ругаются. Они на нем разговаривают - это про героев драмы Андрея Иванова «С_училища», которую показал на «Золотой Маске» в Эстонии» Московский театр им. Пушкина.

Перед началом спектакля артист Владимир Зибирев предупреждает зрителей: «Кого шокирует ненормативная лексика, тем лучше уйти сейчас, потому что антракта не будет, и уйти во время действия не получится». Разумеется, никто не уходит. И чудовищный лексикон главной героини не шокирует, так как в среде ее обитания (и в той эстетической системе, в которой сделаны пьеса и спектакль) альтернативы ему нет и быть не может.

«С_училища» - одно из лучших произведений новой русской драматургии. Термин этот вмещает в себя очень многое, и его содержимое постоянно меняется. Неизменно одно: каждый новый этап поражал языковым натурализмом – еще про Людмилу Петрушевскую, прорывавшуюся со своими пьесами сквозь запреты конца 1970-х, говорили: «Магнитофонное ухо». И тем, что расширял угол зрения драматургии на жизнь, вводил в ее обиход все новые слои населения. И вызывал своей откровенностью протесты охранителей, которые последовательно относили каждый этап новой драматургии к чернухе. Т.е. видели в зеркале кривую рожу общества – и пеняли на зеркало.

Снизу постучали

Эти пьесы – и спектакли по ним, которые сначала просачивались на сцены робким ручейком, а потом прорвали плотину и не то чтобы хлынули всё сносящим потоком, но во всяком случае превратились в течение, которое уже не остановить – постоянно вводили в круг зрения маргиналов, людей на обочине жизни. Только сначала это были испытывающие омерзение от царившей всюду лжи и спивающиеся интеллигенты, вроде вампиловского Зилова и героев «Чинзано» Петрушевской, а сегодня очередь дошла до люмпенов, гопоты, людей дна.

Блестяще сделанная пьеса Андрея Иванова и столь же блестяще сделанная постановка Семена Серзина предельно динамичны. В них нет ничего лишнего и случайного. Не совсем четко обрисована только камарилья, круг мажоров, в который хочет вступить преподаватель философии в торговом ПТУ Сергей Романович (Назар Сафонов) – но, в конце концов, это неважно. Просто зачуханный, живущий на нищенскую учительскую зарплату (его предмет нужен в торговом ПТУ чуть меньше, чем рыбке зонтик, а телеге – пятое колесо) интеллигент мечтает любой ценой подняться по ступенькам социальной лестницы, чтобы слинять на Мальту и навсегда забыть родные осины. Или березки.  

По жанру «С_училища» - конечно, трагедия. «Трагедия — дело чистое, верное, она успокаивает...  В драме борются, потому что есть надежда выпутаться из беды. Это неблагородно, чересчур утилитарно», - писал Жан Ануй. Здесь надежды нет. Конец предрешен. В самом начале на школьной грифельной доске выводится проникновенное и образцово безвкусное четверостишие-эпитафия:

Мы приходим сюда,

Чтоб цветы положить.

Очень трудно, родная,

Без тебя нам прожить.

Понятно, что эпитафия – героине, бесшабашной и безбашенной девчонке Таньке (Таисия Вилкова), и что ее в конце концов убьют. 

Люди там действуют грубые, сильные, готовые зубами и когтями, а также финками и заточками биться за место под солнцем.

Вилкова, в свои 23 года успевшая сняться в тридцати с лишним фильмах (впервые - в девятилетнем возрасте в сериале «Звезда эпохи»), в роли Таньки потрясающе достоверна. Героиня мечтает о большой и чистой любви, а значит тот, кого она захотела, обязан ее любить. Ситуация возникает острая и парадоксальная. Сережа, чтобы получить пропуск в «камарилью», должен трахнуть девственницу Таньку (она отчаянно берегла свое сокровище для того, кого полюбит) и выложить фото в интернет. Танька сама хочет Сергея; препятствий вроде бы никаких. Если, конечно, не считать то, что Сергей поступает подло – но в той компании, куда он стремится, нравственное начало в той же степени, хотя и внешне иначе, атрофировано, что и среди гопоты. Трагедия тут возникает особого рода.

Только тут мы найдем могучие страсти

Беда человека, который на своем веку много читал и много видел, заключается в том, что он волей-неволей начинает искать параллели в прошлом опыте, сопоставлять, находить черты сходства с классическими образцами. Знали бы вы, как это мешает!

В памяти сразу всплывают Кармен Проспера Мериме, гордая девушка из «Старухи Изергиль» Максима Горького, которую зарезал от большой любви такой же гордец Ларра, и - по аналогии: тоже продавщица, правда, цветов, а не рыбы, и тоже разговаривающая не так, как принято в приличном обществе Элиза Дулиттл из «Пигмалиона» Бернарда Шоу. (Убежден, Элизу Вилкова сыграла бы потрясающе!). Но Элиза отпадает сразу: она, конечно, из лондонских низов, типичная кокни, но девушка с очень твердым нравственным стержнем. Да и джентльмен до мозга костей – хотя и сквернослов – Хиггинс просто несопоставим с Сережей!

А вот Горький и Мериме – в струю. Отчасти, конечно. Можно и до инфернальных героинь Достоевского добраться, да еще попутно пожалеть униженных и оскорбленных, только это слишком далеко нас заведет. Хотя параллели не так уж случайны: сюжет «С_училища» в самом деле продолжает поздний романтизм зрелого Мериме и раннего Горького.

Социальный слой, избранный автором и театром, хорош для драматургии хотя бы потому, что на дне и ниже дна бушуют могучие страсти. Люди там действуют грубые, сильные, готовые зубами и когтями, а также финками и заточками биться за место под солнцем; нравственного чувства они лишены если не совершенно, то в очень большой мере. Точнее, для них нравственно то, что отвечает их самым сокровенным желаниям. Другим персонажам в такой среде просто не выжить: закон естественного отбора действует на всю катушку.

Фото: Сцена из спектакля

Есть о чем писать и что играть!

Семен Серзин поставил пьесу Андрея Иванова подчеркнуто аскетично. Зрители сидят по обе стороны игровой площадки, актеры часто оказываются среди публики и оттуда ведут свои роли. Всё слишком сочное и натуралистичное для театра (рынок, где торгует героиня, сексуальные сцены, драка, оргия мажоров из «камарильи», смерть) выведены за пределы сценического пространства, на видеоэкран.

Основной элемент сценографии – школьная доска. На ней выписываются названия пяти эпизодов спектакля - пяти уроков: дружба, уважение, любовь и т.д. Аскетизм театральной формы предполагает полное доверие к актерам и требует максимальной точности характеров и отношений; театр справляется с этими требованиями безукоризненно.

Котов обижать не рекомендуется. Собак - тоже

Танька у Таисии Вилковой - существо без сдерживающих центров; она абсолютно естественна во всех своих проявлениях. Ее реакции по-звериному остры и быстры. Нравственного начала тут вовсе нет, да и откуда ему взяться у девчонки, отец которой – люто пьющий инвалид, мать умерла, прежний ухажер Костя - парень крутой, но не герой ее романа, убил из ревности другого потенциального ухажера и только-только вышел из тюрьмы по УДО, а сама Танька торгует рыбой с рыночного ларька, мерзнет и стесняется своей работы. (Сереже она говорит, что работает в книжном киоске.) С удивительной искренностью и наивностью она рассказывает Сереже о том, как в детстве убивала котят: «Котов семь, наверно, привалила… Не знаю, кароч… Че-та такое накатывало. Я котиков люблю так вообще. И тогда... Ну. Ловила кота, жмякала его, гладила. Нравилось гладить их. А потом нюхаю его – а от него воняет. Или он царапаться начнет. Или блох на нем увижу. Сука! Обманул меня он как будто… И тащила его за плиты. Они у меня в ряд там были закопаны».

Это не исповедь, не раскаяние. Просто желание поделиться с любимым самыми яркими воспоминаниями детства.

Позже жертвой Танькиной оскорбленной гордости станет песик Сергея по кличке Джон Сноу. Попутно мы получим еще одно свидетельство невероятной дремучести героини. Почему черного песика зовут Джон Сноу, ведь сноу – это снег, недоумевает она, демонстрируя  познания в английском. Об «Игре престолов» она, следовательно, не знает и героя Кита Харрингтона в глаза не видела. Наверно, она одна такая на тысячу девиц в возрасте 18 лет!

Cергей в исполнении Назара Сафонова подчеркнуто бесцветен, и это абсолютно точное решение образа. Накануне «Золотой Маски» в Эстонии» прошла театральная лаборатория: молодые эстонские режиссеры ставили фрагменты из пьес молодых русских (Андрей Иванов вообще-то из Белоруссии, но пишет по-русски) драматургов. Фрагмент из «С_училища» ставила Хелена Кесонен с артистами Лийзу Крассь и Агуром Сеймом. Танька была именно такой, какая она есть, а вот в меланхоличном герое Сейма просматривались черты прелестных в своей беспомощности героев Достоевского – прежде всего, конечно, князя Мышкина. Потом артист подтвердил мне, что да, он  думал о Достоевском, а переводчик пьесы Свен Карья сказал, что и у него в работе над пьесой возникали мысли о героях Федора Михалыча.

Соблазн такой есть, но Серзин и Сафонов сумели избежать его. Сергей в пьесе – личность стертая и беспомощная, он слишком слаб, чтобы устоять перед натиском Таньки, у которой отказали все тормоза; коллизия вообще характерная для русской литературы, сильная, подавляющая своей волей, женщина и слабый мужчина, но здесь мужчина не тяготится своей слабостью и не пытается хоть иногда казаться лучше, чем есть. Тяготится он только тем, что Танька во всем берет над ним верх, растаптывает его своей агрессивной и требовательной любовью, превращает в абсолютное ничтожество. В прах у своих ног. Причем чем сильнее топчет и унижает, тем крепче любит. Или, по крайней мере, тем сильнее не хочет отпускать его. Такая вот трагедия исполнения желаний.

Очень убедительны и остальные персонажи. Брутальный Костя (Николай Кисличенко), только что вышедший по условно-досрочному освобождению. У Кости – остановившийся стеклянный взгляд, кажется, будто он уже начал соображать, что Танька не стоит того, чтобы страдать от ее неверности, но если живешь по понятиям, то обязан и счастливого соперника избить до крови, и с изменницей разделаться, как Хосе с Кармен или Рогожин с Настасьей Филипповной. Noblesse oblige, - говорили французские дворяне: благородное происхождение (или честь) обязывает, а честь парня из криминального мира обязывает не прощать измену.

Инвалид Егор, отец Таньки (Сергей Миллер) - человек совершенно спившийся и опустившийся ниже дна, вот он без мата просто не в состоянии выразить свою озлобленность на весь мир, к тому же выражает ее на трасянке, смеси белорусского и русского языков, характерной для жителей городских окраин и низов в Белоруссии.

Мать Сережи Лариса (Наталья Рева-Рядинская) – гротескная интеллигентная дама, все еще считающая сына ребенком и понятия не имеющая ни о нем, ни о том, что представляет собой заявившаяся к ней с визитом Танька.

Наконец, Славик, тот самый катализатор-провокатор, который запустил механизм этой маргинальной трагедии, обещав Сереже входной билет в «камарилью», если тот сумеет лишить девственности Таньку, прослывшую недотрогой. У актера Кирилла Чернышенко он – мелкий бес, энергичный, циничный и вертлявый. Роль и так невелика, а в спектакле Славик вообще почти все время ведет ее из публики, но этого хватает артисту, чтобы создать жутковатый своей обыденностью образ.

Желания обоих героев исполнились. Сергей получил свое, а Танька – свое. Но жизнь, как видно, больше всего ценит ситуации, оборачивающиеся черным юмором. В финале квартет в составе: Наталья Рева-Рядинская и Екатерина Рочачкова (вокал), Кирилл Чернышенко и Владимир Зибирев (гитары) исполняют песню про «Голубой вагон» в зловещей маршевой аранжировке, заставляя публику задуматься над вопросом: «Может, мы обидели кого-то зря?». Даже если зря, то сделал театр это мастерски. Таньку, конечно, жалко. Но еще жальчее песика по имени Джон Сноу.