Раймонд Кальюлайд: Россия-2024 и Эстония (1)

Раймонд Кальюлайд
Copy
Раймонд Кальюлайд.
Раймонд Кальюлайд. Фото: Konstantin Sednev

Что может представлять из себя грядущая в России смена президентов, и что это означает для Эстонии, написал в Postimees член парламентской комиссии по иностранным делам Раймонд Кальюлайд.

Одним из важнейших вопросом для правящих кругов России является: что будет в 2024 году? Завершится второй срок полномочий Владимира Путина на посту президента, а действующая конституция не позволяет ему выставить свою кандидатуру в третий раз подряд. Ответа на этот вопрос не знает никто, но его и не может быть. Решение вероятнее всего еще не принято даже в самых узких кремлевских кругах. Смена глав государств может стать сложным вопросом и в демократических странах, не говоря уже о России.

Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер тянула с уходом из власти, пока ее собственной партии и членам кабинета министров не пришлось принудить ее к этому. Попавший в так называемый скандал Watergate американский президент Ричард Никсон отказался от должности только после того, как держаться за нее стало совершенно невозможно.

И у нас в Эстонии сейчас на посту премьер-министр, конкуренты которого предъявляют ему претензии в попытке удержаться у власти любой ценой.

В России ситуация, конечно, сложнее и многограннее.

Владимир Путин стал президентом после внезапной отставки его предшественника Бориса Ельцина на смене тысячелетий. Предположительно, Ельцина вынудило подать в отставку состояние здоровья и желание сохранить экономическую и физическую безопасность для себя и своей семьи. Ельцин ушел и больше не брал слова по политическим вопросам, в отличие, например, от его предшественника Михаила Горбачева, который продолжил комментировать мировую политику и политику своей страны и после ухода с занимаемой должности.

Ельцин пришел к власти в поворотный момент и в ходе событий, изменивших порядок в стране, предшествовавшие Горбачеву советские лидеры в любом случае умирали, находясь в должности. За исключением Никиты Хрущева, который утратил свой авторитет и власть, ему, конечно, сохранили жизнь, но он, по сути, потерял и свободу: правда, его не посадили в тюрьму и не уничтожили в лагерях.

Последнего российского царя убили вместе со всей семьей. Нет смысла погружаться далеко в историю, чтобы признать: смена власти в России всегда являлась деликатным делом.

В октябре появился изданный московским «Карнеги-центром» документ, в котором эксперты Денис Волков и Андрей Колесников попытались предсказать, что будет в 2024 году. По оценке аналитиков, Путину, что понятно, нужно найти вместо себя такую же фигуру, какой он сам являлся для Ельцина, – наследника трона – если в 2024 году он решит отказаться от должности президента, в чем, правда, нельзя быть до конца уверенными.

Но в отличие от Ельцина маловероятно, что Путин полностью отдаст управление страной и уйдет на пенсию. Скорее политическая система будет изменена таким образом, чтобы нынешний президент в какой-то должности по-прежнему играл роль важного и влиятельного отца народов, национального лидера, обеспечивая стабильность системы. Путин, может быть, и отдаст должность, но не отдаст власть. Именно стабильность системы сейчас крайне важна для российской элиты. Сохранение созданных друг с другом властных и хозяйственных отношений – это для них вопрос жизни и смерти.

В свете этого личность будущего президента может быть вообще вопросом второстепенной важности. Реальной власти он так и так не получит. Даже если Калев Стойческу прав, и приемником Путина на посту президента станет министр обороны Сергей Шойгу, это еще не означает, что Шойгу начнет руководить Россией!

И вообще, сомневаюсь я в теории Шойгу. Путин родился в 1952 году, а Шойгу в 1955 году – разница в возрасте три года. Если вообще уходить с поста президента и предпринимать что-то настолько рискованное, как смена государственного порядка, то это должно сопровождаться определенным обновлением в представительских рядах.

Скорее министр Шойгу сейчас находится на пике своей карьеры. Сомневаюсь я и в том, что Шойгу является настолько близким для Путина человеком, как это может показаться по совместно проводящимся отпускам: у Шойгу нет в досье работы в органах безопасности и разведки. Сейчас в интересах Путина мировая политика, Ближний Восток и так далее. В этих вопросах у Шойгу нет большого опыта, в отличие от тех, кто десятки лет читал секретные донесения.

Советник президента Барака Обамы Бен Родс в своих мемуарах посвятил значительную часть тому, как США пытались внести свой вклад в политику России во времена Дмитрия Медведева, когда тот занимал пост президента. Обама и его советники надеялись, что через «более либерального» Медведева можно сделать Россию более приемлемой для Запада,  добиться того, чего при Путине добиться было невозможно. Понятно, что в конце концов выяснилось, что никаких «времен Медведева» в российской политике никогда не было.

Составители отчета «Корнеги-центра» ссылаются на то, что если в фокусных группах говорить с россиянами о том, кто мог бы стать приемником Путина, предлагаются политики, которых они больше знают: премьер-министр Медведев, названный ранее министр обороны Шойгу, министр иностранных дел Лавров, мэр Москвы Сергей Собянин и так далее. Часть людей верит, что скорее «найдут» кого-то, кто сейчас пока неизвестен, но, безусловно, является честным и непогрешимым человеком, как в свое время Путин и Медведев были совершенно незнакомыми фигурами. Но что тут еще важнее: большей части россиян подходит как продолжение Путина на посту президента, так и то, что он назначит себе приемника.

Изменится ли это и потребует ли новое поколение россиян право самим решать, кто ими управляет? Время покажет. Есть те, кто верит, что в действительности в ближайшие годы, если не месяцы, в России возникнет крупный политический кризис. Есть те, кто говорит, мол, забудьте, для этого просто нет предпосылок.

Какие выводы можно сделать из всего вышесказанного? До сих пор Запад очень старался изменить Россию под себя. Мы, конечно, находимся в той точке, где нужно спросить у самих себя: а достижима ли эта цель хотя бы в средней перспективе? И если нет, то, что мы будем делать? И что такое вообще эти «европейские ценности», следования которым, например, нынешнее эстонское правительство требует от России, если члены одной партии этого правительства систематически воюют с сексуальными меньшинствами Эстонии? Часть западных политиков вообще избегает контактов с Россией. И в Эстонии это считается нежелательным, хотя на уровне нынешнего правительства по рабочим делам с коллегами общаются. Есть практические вопросы, которые просто невозможно решить иным образом, кроме как на уровне министров. И что мы делаем? Мы хотим их решать или нет?

В точки зрения Европы важным вопросом для нас является: что мы будем делать, если Европейский союз целиком потребует реорганизации отношений между ним и Россией? Хочет ли Эстония в этом участвовать? Если хочет, то какие дополнительные ценности мы можем предложить своим партнерам, если мы сами в Москву не ездим, о тамошних реальных настроениях не знаем, и с руководством России годами не общаемся?

Я полностью понимаю тех, у кого российский вопрос вызывает очень большую неуверенность. История, в том числе ближайшая, у нас очень сложная. Также вокруг этого идет такая внутриполитическая буря страстей, что умный политик таких вопросов вообще не задает и ограничивается заявлениями в духе «здравоохранению нужны дополнительные деньги» или «больше всего внимания мы должны обращать на региональную политику». Но это, к сожалению, не сделает российскую дилемму несуществующей.

Комментарии (1)
Copy
Наверх