Четверть века назад Юрий Еремин, ставя в Русском театре чеховских «Трех сестер» (спектакль назывался «В Москву! В Москву!»), переносил действие в условный Палдиски, как раз в ту поворотную для жизни гарнизонного городка точку, когда российские военные моряки покидали город, а трем сестрам – дочерям (советского) генерала предстояло понять, каково это – «надо жить, надо работать» - в условиях новой, совсем не ласковой к ним реальности.
Российский кинорежиссер Константин Худяков свой новый фильм «Конец сезона» начинает примерно с того, на чем закончил Еремин: снова прибалтийский городок, только не эстонский, а литовский; точка невозврата пройдена, и жестокое время бросает сестрам новые вызовы – на иной почве, не те, которые предсказывал тот давний спектакль.
«Три сестры» - пьеса, несущая в себе соблазн продлить ее, опробовать, как она прозвучит в ином хронотопе. Тут есть три пути. Один – просто насытить чеховский нарратив реальностью и реалиями другого времени, почти не трогая текст. Так делал Еремин – и во многом убедительно. Ему удалось заставить зал поверить, в частности, что дуэль Соленого с Тузенбахом, вроде бы совершенно немыслимая в году примерно 1992-м, могла произойти: когда все рушится – в первую очередь, государство, которому ты присягал, когда впереди полная неясность и всеобщая катастрофа становится личной (а если вспомнить, куда делись сертификаты на жилье, которые должны были получить оставшиеся за бортом офицеры), тогда нет веры, нет якоря, который цеплял бы человека за десятилетиями действовавшие нравственные императивы – и возможно всё!
Другой путь – проследить, как обошлось с сестрами время и как они приняли его удары. Этим путем шел Филипп Лось, сочиняя и ставя «Дом Прозоровых. 40 лет спустя», сохраняя стержни характера каждой из сестер, позволяя им состариться физически, но не душевно: сохранить ту чистоту, которой мы так завидуем в чеховских интеллигентных персонажах и, зная, что нынче такие люди с конвейера не сходят, это штучная работа, заботливо выполненная Мастером, пусть несовершенная, но если в чеховские времена это несовершенство было очевидно, но нашим современникам бы такое несовершенство – и мир выглядел бы лучше!
Наконец третий путь – когда игра ведется не с персонажами, а с самим произведением, его поэтикой, его структурой. Это – про «Конец сезона».
Худяков ведет тонкую игру с мифом о «Трех сестрах», то отдаляясь от него настолько, что контуры чеховского сюжета исчезают в тумане, то насыщая образы новым содержанием, то буквально цитируя в конце «Конца сезона» финальные монологи из этой пьесы («Надо жить, надо работать..») и другой, не менее известной («Мы еще увидим небо в алмазах…»). Но цитирует с горькой иронией – и тут вспоминается, что пение ангелов и небо в алмазах можно увидеть только после смерти.
Итак, маленький литовский городок у моря; время действия – все те же 90-е, только ближе к концу, год примерно 97-й или 98-й. Не позже – о чем свидетельствуют преобладающие на улицах старые советские машины: один из персонажей – таксист; развозит клиентов на «Ладе-Самаре», но клиенты попадаются нечасто. Городок не успел оправиться от нищеты, сопутствовавшей развалу Союза, и хотя он курортный, заполучить отдыхающих, сдать им комнату – большая удача для местных жителей.
Сестер зовут Елена (Юлия Пересильд), Вера (Юлия Снигирь) и Анна (Анна Чиповская). Они уже успели как-то приспособиться к жизни в чужом государстве. Старшая, Елена, как и чеховская Маша, замужем за неплохим, в сущности, но раздражающим своей занудливой педантичностью человеком – тем самым таксистом Донатасом, которого играет отдаленно напоминающий Даниэля Ольбрыхского рыжеволосый литовский актер Андрюс Паулавичюс.
Константин Худяков – слишком интеллигентный художник, чтобы позволить себе потоптаться на национальном вопросе – это было бы дешевкой. Противоречия на этой почве, конечно, не обойти, они есть, но – не на политическом, а на человеческом уровне, уровне характеров и темпераментов. Елену раздражает, что у Донатаса все расчислено, расписано по графам: секс с женой он позволяет себе только в те дни, когда вероятно зачатие. Русской женщине такой постельный прагматизм претит, она зло бросает в лицо мужу: «Трахаться надо, чтобы получать наслаждение», - а слишком правильного Донатаса даже вполне цензурный глагол «трахаться» возмущает.
Сестра Донатаса Бригитта (удивительно яркая, при всей внешней сдержанности, работа Габриэлы Куодите) в те моменты, когда застолье уже близится к концу и бутылки пустеют, вспоминает, что их с Донатасом отец был лесным братом и погиб за свободную Литву, но это, скорее, незаживающая боль, чем политическая декларация – ведь с сестрами Бригитта дружит. Ситуация, когда сын борца за независимость женат на дочери советского офицера здесь подчеркивает иную мысль: жизнь на уровне индивидуальности сложнее, чем на социально-политическом уровне, и именно ее сложность снимает очень многие проклятые вопросы.
Мне сначала казалось, что Бригитте в структуре фильма отведена примерно такая же роль, как Наташе у Чехова. (Тем более, что тут же вспомнилось: у Еремина Наташа была эстонкой. По Чехову Наташа замужем за братом сестер Прозоровых, тут возникает зеркальное отражение – брат четвертой героини женат на одной из сестер.) Но Бригитта – не разрушительница. Разрушить дом – точнее, два дома, тот, в котором живут сестры, и наследственный дом Донатаса и Биргитты, временно сданный новому русскому Борису (темное прошлое и бездна обаяния, свойственного одному из самых харизматичных русских актеров Евгению Цыганову) – дано двум совсем иным персонажам.
А пока что сестры выглядят вполне прижившимися в новой реальности: Елена – домохозяйка; Вера рисует на городской площади портреты – в основном, приезжих; Анна поет в местном баре. Чеховского в фильме – прежде всего сама атмосфера, неторопливо развертывающаяся жизнь, ритмическая партитура картины, общее настроение ранней осени (прекрасная операторская работа Александра Кузнецова). А главное – та самая, уводящая драматургию Чехова от привычного для начала ХХ века реализма ближе к новому тогда символизму, особенность: люди сидят за столом, пьют чай (здесь – кофе) – а в это время решаются их судьбы.
Худяков, сохраняя как бы чеховскую структуру, соединил в своей картине два массовых жанра, мелодраму и триллер, не опускаясь до масcкульта. И сохраняя правду о 90-х, но, опять же, не упрощенную до верной, однако очень примитивной, характеристики: бандитская эпоха. Для режиссера важно другое: это время распада связей между людьми, которое началось одновременно с распадом советского государства, но так как человек сложнее и глубже по своей сути, чем государство, то этот распад длится дольше и на уровне индивида происходит болезненнее. (Сегодня всё немного иначе – мы существуем в периоде постраспада, когда качество человеческой личности – в среднем, конечно, есть и исключения – снизилось катастрофически.)
Распад в фильме рассматривается на разных уровнях и затрагивает едва ли не каждого, включая второстепенных персонажей. Вплоть до панка, которого приятель уговорил снять на пару комнату в доме сестер. У приятеля своя цель. Панк же сбежал из дому и ужасно боится отца – космонавта, который проторчал на орбите целый год, но, в конце концов, рыдая, просит отца забрать его отсюда. (Тоже распад семьи как следствие распада государства – возможно, у государства не было возможности раньше забрать космонавтов со станции «Мир», и связь между отцом и сыном рухнула, сын запанковал). Между Борисом и Верой была когда-то связь, она оборвалась, Борис женился на дочери очень влиятельного человека – то ли из властных кругов, то ли из криминальных, а скорее – из тех и других, симбиоз, обычный для 90-х). Старая любовь не ржавеет, но авторитетный человек не прощает зятю, что тот его кинул. И в дом сестер приходит, чтобы снять комнату, немолодая супружеская пара из Москвы.
Мужа, Сергея, играет Сергей Колтаков, актер, прекрасно умеющий воплощать исходящую от его персонажей скрытую угрозу, жену его, Наташу – Наталья Кудряшова. Обоих окружает ореол тайны, и именно здесь мелодрама окончательно соединяется с триллером.
Возникнет чеховское ружье, которое сначала зароют в прибрежном лесу, а затем, не дав ему выстрелить, утопят, но это не отведет гибельного исхода. И, удаляясь от чеховского сюжета, картина придет к чеховскому фаталистическому миропониманию, напомнив, что пока ты пьешь кофе, над тобой сгущаются самые черные тучи. И сбудется все, что тревожило. Потому что мелодрама и триллер ходят парами, и тонкие душевные движения персонажей накрываются взрывом, который уносит их мечты и меняет все вокруг.