/nginx/o/2019/12/22/12829892t1h4bb4.jpg)
В десяти километрах от Тарту находится свалка Аардлапалу, от которой ведет тропинка к деревне бездомных, пишет Tartu Postimees. «Может, они рецидивисты? Если с нами что-то случится, коллеги из редакции найдут нас, по крайней мере, по GPS в машине. Ну, если они захотят фотографий, а я ничего им не закачала», - говорит фотограф Силле Аннук.
Мы фыркаем и чуть встревоженно пускаемся в путь, не известно же, кто и что нас там ждет. На всякий случай, у нас с собой собачий корм: когда я впервые попала туда несколько лет назад, навстречу из-за куч мусора с рычанием выбежала большая черная собака. Обнюхала меня и пошла своей дорогой, ничего не случилось.
/nginx/o/2019/12/22/12829887t1he8ec.jpg)
С холмика видно здание свалки. Воняет не слишком. Кто-то позаботился о дорожке, ведущей к зарослям, там выстлана какая-то ткань, по-видимому, чтобы было не слишком грязно. На самом деле, я рада, что в Эстонии словосочетание «деревня бездомных» все еще леденит душу. Когда я жила в Сан-Франциско, привыкла замечать типичные места, где могли быть поставлены их палатки. О парке неподалеку университета Беркли местный житель предупреждал меня, чтоб я никогда не совалась туда одна в темноте. На вопрос, почему же, он чуть раздраженно ответил, что не надо быть типичной наивной белой женщиной среднего класса, которая сама подвергает себя опасности.
Остервенело орущие на фонарные столбы наркоманы, наклавшие в штаны люди, употребляющие крэк, лежа на картонке, безногая проститутка – зрелище, ставшее ежедневным. Меня учили избегать зрительного контакта. Я поняла – почему. Зрительный контакт – это так называемый призыв к общению. А последствия общения иной раз бывали крайне неприятными, к тому же в затылке все время скребло сознание того, что у них может быть оружие. Однажды я попала на улицу, где как раз стреляли. Но это уже совсем другая история.
Смотреть мимо – очень по-американски, поскольку там каждый в первую очередь за себя. Нет солидарности ни в здравоохранении, ни в образовании. Во многом в этом и есть причина, по которой вообще столько людей оказывается на улице. Особенно в столице Кремниевой долины Сан-Франциско, где все страшно дорого. Одна тяжелая болезнь – и очень просто оказаться под колесами жизни, нет никакой страховочной сети. Из-за стекающихся туда стартапов жизнь местных жителей стала сложнее, поэтому, на самом деле, они терпеть не могут стартаперов. Там, где сосредоточено много богатства, бедные становятся еще беднее.
В США я поняла, насколько я люблю Тарту. Раньше мне даже парк Калевипоя возле Эмайыги казался небезопасным, в темноте я все время оглядывалась. Когда я вернулась в Эстонию, Тарту показался мне городом из милого, романтичного черно-белого фильма. Нигде нет мусора. И зассанных сумасшедших наркоманов, оскорбляющих или бьющих воображаемого врага, тоже нет.
И все-таки, в десяти километрах от Тарту, отсюда ведет дорожка к деревне бездомных. Почему все-таки? Что приводит человека в деревню бездомных в нашей безопасной крохотной стране, где по сравнению со столь многими странами мы избалованы медицинской помощью и хорошим образованием?
/nginx/o/2019/12/22/12829885t1h0775.jpg)
Сперва рядом с тропой попадается велосипед для малышей. Почему это так отвратительно? Очевидно, потому что детские вещи должны быть частью домашнего тепла и безопасности. Однажды после одного пожара я видела детскую коляску, в которой до этого спал мой собственный ребенок. Стало жутко. Это было так неправильно.
Слева собран в кучу металлолом, чистые деньги на земле. Свищу, подзываю собаку, не хочу испугать ее. Пытаюсь громко говорить. Как в лесу, где надо говорить громче, чтобы медведь держался от людей подальше. Но большой черной собаки нигде не видно.
В «воротах» деревни слоняется мужчина. Он останавливается и смотрит на нас удивленно. «Можно войти?»
«А?»
«Можно нам войти?»
«А?»
«Можно?» (уже по-русски).
Он радушно подзывает нас рукой и весьма удивлен, что какая-то газета питает к нему интерес. Тут же он начинает рассказывать о своем житье-бытье. Дверь лачуги украшает мишура! Все-таки Рождество. Мужчина невысокого роста, на нем красная спортивная кофта, бежевые кроссовки и шапчонка, он все время суетится.
/nginx/o/2019/12/22/12829886t1hb76a.jpg)
Спрашиваю на ломаном русском, как его зовут. Александр. Александр Митрягин. Выясняется, что с октября он живет здесь один, два его товарища переехали. Он немного злится, рассказывая, что остальные получили социальную квартиру, а он нет. Потому что официально он прописан в Тарту, а другие получили квартиру в волости Камбья. Товарищи вместе с Александром ждали в деревне бомжей того дня, когда у них будет свое жилье, 15 лет.
Еще несколько лет назад деревня была больше. Но некоторые умерли, некоторые получили жилье, а некоторые растворились непонятно где.
По словам Александра, у него эстонский паспорт, но толку от него никакого.
На подходе зима. Как он справится? Он показывает свою зимнюю квартиру. Из трубы валит дым. Конечно, он хотел бы переехать в собственное жилье. Холодно же. Это самое сложное, по его словам, когда живешь в лачуге. Мать умерла, осталась сестра, но у нее дети и он не хочет садиться ей на шею. Рождество он проведет один. Видимо.
/nginx/o/2019/12/22/12829884t1h7757.jpg)
На что он живет? Он показывает на свалку. Там есть все, что нужно. Он прожил здесь уже 20 лет, и все это время свалка кормила его. Сейчас ему 44, т.е. что-то должно было пойти не так, когда он был молод. На вопрос, не боится ли он, что кто-то придет его обокрасть, Александр пожимает плечами. В деревне был свой сторож, та самая черная собака, но она умерла некоторое время назад. Старая была. Я кладу собачий корм в карман пальто.
По лицу не скажешь, что он пьяница. У тех обычно лицо бесформенное, как пельмень, а у этого Александра не обрюзгшее и не глупое лицо. Разве что кожа чуть шелушится. Спрашиваю, пьет ли он. Отвечает, что пил когда-то, а теперь нет. И не курит. Кашляет по-мужски: кхе-кхе.
/nginx/o/2019/12/22/12829881t1hf286.jpg)
Вокруг на столы-поддоны наставлен всевозможный хлам. Один стол скрипит под кастрюлями-сковородками. Тренажер. На веревке одежда. Наверное, проветривается. Поодаль я вижу установленные на ограде свалки три эстонских флага. Уже изрядно потрепанные. Флаги он тоже нашел в мусоре, теперь они возвышаются над мусором. Это кажется даже ироничным.
Он показывает нам, где баня, где кухня, летний домик, зимний домик. И туалет. Указывая на последний, он посмеивается, но, по крайней мере, кажется, что его он действительно использует по назначению. Нет ничего, что указывало бы на иное.
/nginx/o/2019/12/22/12829890t1h4043.jpg)
Знает ли сестра, что он здесь? Конечно, знает, говорит он, машет рукой, в который раз по-мужски кашляет - кхе-кхе - и снова сплевывает.
Где он берет поесть? Со свалки, откуда же еще? На кухне можно кое-что приготовить на газовой плитке. Он находит под столом пакет и гордо показывает ветчину, которую как раз принес со свалки. Есть у него и мандарины. Очень хорошо. Витамин С важен, особенно зимой.
Как он вообще оказался на улице, пардон, в этой деревне? Сам он из Кохтла-Ярве, мама… мама когда-то устроилась работать в Камбья, так в эти края занесло и Александра. Он говорит, что мама уделяла ему не очень много внимания, часто уходила. Родительские права у нее отобрали. Но об этом он особенно рассказывать не хочет. Упоминает только, что у него были проблемы с алкоголем, работы не было и так пошло-поехало.
/nginx/o/2019/12/22/12829889t1h5fcd.jpg)
Знает ли он, какое сегодня число? Он ошибается на два дня. У него есть маленькое радио, с помощью которого он следит за тем, что происходит в остальном мире.
Почему он не хочет поехать в Тарту, чтобы попросить место в приюте на улице Лубья? Потому что не хочет. Не нравится. Часто считают, что бездомные не хотят идти в такие приюты, потому что там нельзя пить. Но есть и такая проблема, что зачастую тон там задают бывшие и будущие заключенные, которые терроризируют других жильцов. Никого нельзя упрекнуть в том, что они предпочитают держаться от таких мест подальше.
/nginx/o/2019/12/22/12829883t1ha4bf.jpg)
Александр показывает свои комнатки. Поролон, тряпки, матрацы, посуда, газеты. Что было самым интересным из найденного на свалке? Хозяин вытаскивает из тряпок и мешков подсвечник.
На секунду я забываю о какой бы то ни было журналистской этике и спрашиваю, сколько он за это хочет. Ну, он, правда, очень красивый! И хозяин предлагает: возьми за так. Это было бы очень странно. Пусть он останется ему.
Вообще там и сям видны красивые безделушки, например, фигурка ангела, колокольчики и прочая мелочевка, совсем не крайне необходимая для выживания. Все-таки человеческая природа очень странная: даже живя в лачуге на краю свалки, человек хочет окружить себя красотой. Это так мило и так грустно.
/nginx/o/2019/12/22/12829880t1hfcc3.jpg)
Кхе-кхе. Я больше не выношу этого и спрашиваю, как у него со здоровьем. Мигрень и псориаз замучили. Отсюда и шелушащаяся кожа. А так более-менее.
Право на дом должно быть основным для каждого. Кто-то мог бы что-то сделать. Кто-то мог бы помочь. А я сама? К себе домой я бы его не взяла. Но мы же платим налоги
И делаем мы это для того, чтобы в обществе было равновесие. Думаю, всем лучше, если каждому лучше. С какого момента человек больше не заслуживает шанса? Цитируя одну старую телерекламу: «Крепость цепи определяет ее слабое звено». В то же время на лекциях по теории экономики все же говорили, что в обществе должен быть какой-то процент отверженных – в назидание другим. Чтобы старались больше.
Не знаю, было ли у Александра преступное прошлое. Но думаю, что, если у человека нет дома, у него больше мотивации стать преступником. То есть, чтобы обеспечить безопасность общества, получение социального жилья должно проходить проще, люди не должны ждать своей комнаты, живя на краю свалки по 15 и более лет. Да, есть своя ответственность человека. Я согласна, что эгоистично и мелочно ждать, что государство только и будет, что гарантировать, давать, исправлять. Человек должен сам прикладывать усилия. С другой стороны, в образовании и медицине мы солидарны. И если он из неблагополучной семьи из Кохтла-Ярве, виноват ли он в этом или он всего лишь плод своего общества? Все мы были детьми. Менталитет «каждый-за-себя» влечет за собой то, что нам приходится смотреть мимо. И это усугубляет проблему. И от этого хуже нам всем. Я рада, что в Эстонии слова «деревня бездомных» вызывают какую-то реакцию. Следовательно, это достаточно отклоняется от общественной нормы.
Мы начинаем собираться обратно. Я думаю о своей жизни. Утром ребенок ныл, что у зубной пасты не тот вкус. Господи, как же у меня все хорошо!
Заходящее солнце золотит поля, заросли и кучу металлолома на краю свалки. «Заходите еще!» кричит Александр нам вслед.
По словам руководителя социальной службы Тартуской горуправы Инге Кооль город предлагал Александру Митрягину помощь и мог бы немедленно предложить ему первичное жилье, однако он никогда не писал на это ходатайства. Время от времени Митрягин объявляется на горизонте, потом снова пропадает. По словам Кооль, в 2018 году он отказался от предложенной ему социальной квартиры. Деревню бездомных около свалки знают и работники социального отдела Камбьяской волостной управы.
По словам руководителя волостного соцотдела Рахель Тамм, двое других мужчин со свалки получили социальную квартиру в волости Камбья, причем согласились переехать в него далеко не сразу, а решили пожить возле свалки еще какое-то время. Прописка у Митрягина в городе Тарту, то есть волость Камбья не может предложить ему социальное жилье.