Срез жизни и кусок торта на Новый год

Александр Петров, Иван Янковский и Кристина Асмус. Фото: Коллаж к фильму «Текст»

Так охарактеризовал разницу между почти одновременно вышедшими в прокат своими фильмами режиссер Клим Шипенко. Мрачная социальная драма «Текст» - это, конечно, срез жизни. А эксцентричная, бравирующая неправдоподобием происходящего и заканчивающаяся более чем благополучно, комедия «Холоп» - кусочек торта к празднику, чтобы подсластить жизнь, которая все больше склоняется к тональности «Текста».

Трудно представить себе, что картины сняты одной и той же рукой. А если вспомнить, что Климу Шипенко принадлежит и повествующий о реальных космических событиях на грани катастрофы «Салют-7» (если угодно – ответ американскому «Аполлону-13», только с счастливым финалом), возникает вопрос: каков же настоящий Клим Шипенко; есть ли у него своя тема, свой особый почерк – или речь идет о режиссере всеядном, отлично владеющем ремеслом, но вполне индифферентном к тому, что снимать?

Оставим за кадром откровенно пропагандистский «Салют-7» (там свои критерии, далекие как от правды, так и от искусства) и вспомним, что Клим Шипенко учился в США на кинооператора, актера и режиссера, то есть получил разностороннюю подготовку, позволяющую и в своих работах быть очень разным. (Клим - сын драматурга Алексея Шипенко, автора таких замечательных пьес, как натуралистическая, на грани чернухи, «Ла фюнф ин дер люфт» и сюрреалистическое «Натуральное хозяйство в Шамбале»; кстати, совсем молодым, после окончания Школы-студии МХАТ, Алексей  проработал два сезона актером в таллиннском Русском театре.) Можно предположить, что умение быть убедительным в различных жанрах режиссер приобрел не только в киношколе, но и в генетическом коде.

Один неосторожный шаг – и вы на зоне!

В устоявшиеся жанры (чернуха и комедия положений) Клим Шипенко внес нечто свое, в результате «Текст» - нечто гораздо большее, чем просто слепок тех свинцовых мерзостей и т.д., о которых писал еще Максим Горький, а «Холоп» безусловно выше бездумной развлекаловки -  и сквозь смех в нем проступает вполне адекватный срез жизни.

«Текст» снят по мотивам одноименного романа Дмитрия Глуховского. Хорошую прозу перенесением на экран можно, конечно, испортить – и часто портят. А можно и создать самостоятельное произведение кинематографа, обогатив исходный материал приемами драмы, которая сама по себе метафизична (если, конечно, это настоящая драма, а не нечто неопределенное, набранное так, что слева стоит кто говорит, а справа – что он говорит). И чисто кинематографическими ходами. Из тех, что заставляют зрителя-киномана тут же вспомнить классику.

Обычно чернуха бывает аморфной, бесформенной – достаточно того, что она правдиво, без прикрас и без лживых утешений, показывает жизнь. В «Тексте» сюжет выстроен, один-единственный непродуманный шаг рушит всю жизнь героя и в конечном счете приводит его к гибели. Нравственной. Но и физической – тоже.

Студент отделения романской филологии МГУ и житель зачуханной подмосковной Лобни (между прочим, презрительное ЧМО возникло как аббревиатура «человек Московской области», так «центровые» ребята обозначали ближнюю провинцию) Илья Горюнов завалил сессию; мать не пускает его на дискотеку (мол, сиди и зубри свои романские языки, пока не ликвидируешь «хвост»), но он сбегает из дома и с вполне заурядной девицей отправляется на дискотеку в ночной клуб под названием «Рай». В клубе у него возникает конфликт со стремительно делающим карьеру молодым сотрудником ведомства по борьбе с наркотиками Петром Хазиным; тот подсовывает Горюнову пакетик с наркотой – и наш герой получает семь лет тюрьмы. Срок он отсидел, что называется, от звонка до звонка.

Горюнова играет Александр Петров, актер, сыгравший за 10 лет своей карьеры полсотни ролей; уже кажется, что его слишком много – в трейлерах, которые показывали в Forum Cinema перед началом сеанса, Петров появлялся еще в двух картинах: «Лед-2» и «Вторжение». В «Тексте» он сыграл, по мнению российских критиков, свою лучшую роль. Я бы добавил: единственную по-настоящему безупречно сделанную: актеру веришь в каждый миг его нахождения в кадре.

Конфликт между Горюновым и Хазиным проходит через весь фильм. Продолжается даже после гибели Хазина. У этого конфликта очень современная и выносящая обвинительный вердикт постсоветскому обществу природа: кастовое расслоение общества на тех, кто право имеет - и плебс, который должен принимать оскорбления как должное и с виноватой улыбкой сплевывать кровь из разбитого рта.

Между прочим, этот же конфликт, только в иной аранжировке, возникнет и в «Холопе».

Твари дрожащие и те, кто право имеют

Хазин – сын полицейского генерала, пошел по стопам отца: как же, династия! Следовательно, он из тех, кто право имеет. И с высоты этого права – видит в каждом, над кем возвышается, тварь дрожащую. 

В рассказе Довлатова «Виноград» бригадир грузчиков на овощебазе, бывший выпускник филфака ЛГУ, говорит: «Устраиваясь на работу, ты должен прежде всего задуматься: что, где и как? Что я смогу украсть? Где я смогу украсть? И как я смогу украсть?». Мажор Петя Хазин следует этому правилу: сбывает конфискованные наркотики: с особым цинизмом и в крупных размерах. Через семь лет, когда Горюнов выходит из тюрьмы, Хазин уже майор.

Иван Янковский, актер невероятно обаятельный и, в то же время, умеющий быть амбивалентным (вспомните его в «Даме Пик» Павла Лунгина) в роли Хазина так же неоднозначен, как и Петров в роли Горюнова. Да, Хазин олицетворяет Систему, а Горюнов – маленького человека, по определению бесправного: Системе перемолоть его – раз плюнуть. Но Глуховский и основательно переработавший литературную первооснову, хотя и сохранивший все важное, Шипенко избегают противопоставлять героев по черно-белой шкале. Горюнов поначалу все-таки довольно примитивен, дремуч, абсолютно не держит удар и после выхода из тюрьмы занимается тем, что упивается своей обидой и болью (мать умерла за день до его возвращения, любимая девушка, за честь которой он вступился на дискотеке, бросила); при этом он палец о палец не ударил, чтобы похоронить мать.

Александр Петров в фильме «Текст». Фото: Кадр из фильма

Хазин – как выясняется по ходу действия – при всем цинизме и готовности пользоваться дарами своего положения тяготится тем, что обязан идти по пути, предначертанному отцом-генералом, выслуживать новые звездочки на погонах, жениться на дочери другого генерала и т.д. У Петра есть девушка Нина (Кристина Асмус), неподходящего социального происхождения, к тому же не москвичка; она из Белоруссии, Нина беременна, родители Петра настаивают на аборте, сам он в растерянности. К тому же – и это очень важно! – Петра терзает чувство вины перед «студентиком», которого он отправил на семь лет на зону. Правда, при встрече он не проявляет раскаяния – и Илья убивает его. Непреднамеренно – однако убивает.

Тень Антониони с поправкой на возможности смартфона

После гибели Хазина кинематографическая природа картины меняется. Отчасти она склоняется в сторону хоррора (Горюнов спускает труп в канализацию, потом вынужден снова лезть в люк, чтобы в кромешной тьме забрать у убитого деньги и пакетики с наркотой), но еще сильнее ощущается перекличка с фильмом Микеланджело Антониони «Профессия: репортер». Завладев смартфоном Хазина, Горюнов в какой-то степени принимает на себя чужую судьбу. Пытается исправить то, что натворил погибший. И еще сильнее запутывается в чужих отношениях и чужой судьбе.

Начавшись как вполне реалистическая, а во многом – если судить по визуальному ряду с его мрачными темными тонами – и как реалистическая история, фильм делает шаги в сторону философии; история все больше становится экзистенциальной. Горюнов оказывается в ситуации двойной потери своего «Я». Во-первых, потому что он буквально растворяется в убитом Хазине. (Снятый на грани фола эпизод, в котором Илья смотрит на смартфоне записанный Хазиным любовный акт с Ниной и сам виртуально присоединяется к их сексу, эпизод, который многих шокировал, был необходим, так как логично вытекал из всей структуры этой истории – герой присваивает себе практически все то, чем обладал убитый.)

Во-вторых, потому что он мечтает уйти от себя самого, сбежать с паспортом, в котором его фамилия чуть изменена, в Колумбию. (Наверно, ему, изучавшему романскую филологию, испанский язык все-таки не совсем чужд). Еще одна черта, роднящая «Текст» с картиной Антониони, – некоторая недосказанность финала. Если у итальянского гения неясно было, кто и за что убил героя, то здесь – каким образом полиция выследила Горюнова. Впрочем, здесь это не важно.

Как перевоспитать мажора

Герой другого фильма Клима Шипенко, комедии «Холоп», Гриша (Милош Бикович) – можно сказать, тот же Петя Хазин, только в несколько иных предлагаемых обстоятельствах. Он не служит в МВД и вообще нигде не служит. Рассекает по Москве в красном спортивном автомобиле, приводя в ужас несчастных ментов из ДПС, прожигает жизнь в ночных клубах, время от времени оказывается в «обезьяннике», но не унывает: знает, что всемогущий отец-олигарх (Александр Самойленко) вытащит его оттуда – в обмен на обновление автопарка полиции и предоставление – естественно, в порядке бескорыстной шефской помощи - компьютеров для всего главка.

Подробности – в написанной еще в конце 1980-х песне Юрия Шевчука и группы ДДТ:

Я чествую вас, сыновья дипломатов,

Юристов, министров и профессоров.

Ожиревших актрис, журналистов-магнатов,

Многотомных поэтов и суперпевцов.

Короче, тех, кого всегда у нас вызывают на бис.

Тех, кто везде легко пролезет без виз.

Раскройте рты, сорвите уборы -

По улице чешут мальчики-мажоры.

Кичёвая дрянь задёрнута в тело.

Душа это? Нет? Какое вам дело?

И так всё легко соплякам и просто -

Папаша добьётся служебного роста.

Папаша попросит весь зал кричать ему бис.

Папаша исполнит любой сыночка каприз.

Гриша уже настолько пресытился жизнью, что и капризов-то у него нет. Папаша-олигарх мог бы ему обеспечить хотя бы политическую карьеру, пристроить председательствовать в какую-нибудь партию (которую Гриша в кратчайший срок доведет до полного ничтожества), но 27-летнему красавцу этого не надо. Отчаявшийся отец жалуется на судьбу своей любовнице, режиссеру телевидения Анастасии (Мария Миронова), та приводит его к гениальному специалисту по прикладной психологии Льву Арнольдовичу (Иван Охлобыстин и в этой роли, как всегда, мудр, циничен и неотразим) – и Гришу, предварительно усыпив, переносят в русскую деревню 1860 года – за год до отмены крепостного права. Нужно ли сказать, что строительство деревни, найм статистов и обеспеченность территории скрытыми камерами оплатил безутешный отец.

Барский сапог попирает «холопа» Гришу (Милош Бикович). Фото: Кадр из фильма

Гриша, имевший в обычной жизни все права, превращается в того, кто не имеет ничего – бесправного холопа.

Казалось бы, мы имеем дело с классическим сюжетом: перевоспитание тяжким трудом богатого бездельника (или просто человека, ни разу не работавшего физически), волею случая попавшего в гущу простых, грубых, но сердечных (или, напротив, безжалостных) людей. С сюжетом, успешно испытанным хотя бы Джеком Лондоном (первая новелла из цикла «Смок Беллью» и роман «Морской волк») и Редьярдом Киплингом («Отважные капитаны»).

Но здесь совершенно иная природа конфликта.

Модернистское мировоззрение (а Джек Лондон и Редьярд Киплинг были, безусловно, модернистами) подразумевает, что соприкосновение с неизвестным прежде родом деятельности, которого ты по той или иной причине чурался, меняет мировоззрение человека – через раскрытие в нем неведомых ему самому возможностей. И, соответственно, облагораживает духовно. Но мы-то с вами живем в эпоху постмодернизма. И мыслим, и чувствуем иначе.

Деревня, выстроенная для перевоспитания мажора Гриши, имеет очень мало общего с русской деревней 1860 года. Историческая точность здесь совсем не нужна: Гриша окончил гимназию лет 10 назад, а как в наше время преподают гуманитарные науки и какими девственно неосведомленными выходят из школ выпускники, общеизвестно. Более того, особо трудиться Грише не приходится: нанятых статистов не принудишь к полевым работам, они, скорее, изображают неких абстрактных пейзан.

Задача, которую ставит Леонид Арнольдович, состоит в том, чтобы Гриша, пройдя через унижения, возмутился против того порядка вещей, при котором одни холопствуют, а другие помыкают ими.

И тут-то всплывает неожиданная проблема. В какой-то момент Гриша смиряется с существующим положением дел.

«Сын помещика» Алексей Дмитриевич (Кирилл Нагиев) в созданной для Гриши искусственной среде должен играть ту же роль, что Гриша играл в реальности. Бесчинствовать, хамить, драться в городе с полицией. Суд приговорил его к 20 ударам плетьми (чего быть, конечно, не могло: к дворянам телесных наказаний не применяли, но невежде Грише этого неоткуда знать). Барин (Олег Комаров) предлагает Грише вынести 20 плетей: кат, прибывший из города, в лицо барчука не знает. В награду мажору обещана вольная. Гриша героически переносит наказание, а когда является за вольной – к барчуку, так как старый барин в отъезде – тот всячески унижает «крепостного».

Отец и Леонид Арнольдович наблюдают эту сцену на экране монитора. «Ну возмутись, взбунтуйся, дай ему в морду!» - шепчут они. Но Гриша повинуется. «Я барин – ты холоп; ты барин – я холоп». Эту истину он – сам того не ведая – усвоил твердо. Потому что ген вседозволенности и ген холопства въелись в сознание человека не вчера и не позавчера, просто в какой-то момент они были преодолимы. Но деградировавшее общество воскресило этот менталитет.

Комедия должна заканчиваться благополучно. Если труд не способен исправить Гришу, то авторы прибегают к последнему доводу – любви. Гриша влюбляется в блондинку Лизу (Александра Бортнич здесь столь же бесцветна, сколь была бесцветна и в роли полоцкой княжны Рогнеды в «Викинге», и в роли авантюристки Люды в комедии «Миллиард», но сердцу не прикажешь, т.е. тут как раз прикажешь: прошла актриса кастинг – будь любезен влюбиться в ее героиню), Все средства исчерпаны – и Леонид Арнольдович переносит в условный 1860-й год столь же условное татаро-монгольское иго: хан грубо домогается Лизы, последнее сильно средство срабатывает, и в Грише, наконец, просыпается мужчина, борец, заступник…

Финал комедии получился очень уж слащавым, но ведь Шипенко честно предупреждал нас: это кусочек торта к Новому году. Я, правда, не люблю приторно-сладкие торты, однако это дело вкуса.