Что будет с Европой, если дела британцев после Брекзита пойдут лучше?

Празднование Брекзита перед зданием парламента в Белфасте. Фото: Madis Veltman

Длившаяся почти три с половиной года история с Брекзитом в прошлую пятницу, наконец, завершилась: Великобритания вышла из Евросоюза. Как минимум - официально и в теории. На самом деле, в экономике, праве, человеческом житье-бытье практически ничего не изменилось. Помимо того, что Лондон утратил (официальное) право решать вопросы ЕС. По крайней мере, пока Соединенное Королевство по сути остается страной Евросоюза, граждане и предприятия которой должны следовать утвержденным в Брюсселе правилам, и продолжает делать взносы в союзный бюджет. Великобритания остается крупнейшим после Германии нетто-плательщиком, внося в союзный бюджет примерно на 7,5 млрд евро больше, чем получает обратно.

Переходный период продлится 11 месяцев, до 31 декабря 2020 года. Но как уже стало хорошей традицией, этот срок может быть продлен, хотя премьер-министр Борис Джонсон обещал об этом не ходатайствовать. В течение этого времени, будь то год или несколько, придется обсуждать более-менее все те же вопросы, по которым в последние годы не удалось достичь соглашения.

Упростил ли выход Великобритании хоть сколько-то достижение согласия? Вероятно, хотя нет никакой уверенности. Еще прошлой осенью многие по ту и эту сторону Ла-Манша надеялись, что Брекзит не состоится, будет новый референдум и т.п. Теперь выход - fait accompli, т.е. свершившийся факт. Даже самые уверенные противники Брекзита отдают себе отчет, что как минимум в ближайшем будущем невозможно, чтобы Великобритания вновь подала ходатайство о вступлении в ЕС. Это было бы более чем странно.

Таким образом, все стороны – напомним, что в ЕС 27 стран – неизбежно заинтересованы в том, чтобы достичь соглашения, которое удовлетворяло бы всех, и не станут вставлять палки в колеса процесса. Основной темой для спора, таким образом, станет то, какими будут отношения Соединенного Королевства с Евросоюзом. Примерно такими же, как с Норвегией, которая почти является членом, хоть и не официально, или, напротив, более отдаленными и непрочными? Брюссель, а также многие британцы, предпочли бы первый вариант. А правительство Бориса Джонсона - скорее, второй, напоминающий, например, отношения между ЕС и Канадой.

Кроме того, есть ряд политических препятствий для переговоров. В вопросе Северной Ирландии уже сейчас, кажется, достигнуто некоторое единодушие. По плану таможенная граница между Соединенным Королевством и ЕС будет проходить по Ирландскому морю. Иными словами, Северная Ирландия экономически, скорее, останется с Евросоюзом и Ирландской Республикой, чем с Соединенным Королевством. С экономической точки зрения это может быть даже разумным решением, но с учетом сложной и не слишком спокойной истории Северной Ирландии это может повлечь за собой серьезные политические проблемы. Довольно сложен и вопрос о статусе Гибралтара. Позиции Лондона и Мадрида противоречат друг другу, и последний может начать препятствовать переговорам.

Отдельная тема – Шотландия. Согласно последним опросам общественного мнения, явное большинство шотландцев стоит за проведение нового референдума, выход из Соединенного Королевства и вступление в Евросоюз. С юридической точки зрения, это не предмет переговоров Лондона и Брюсселя, но на практике окажет на них влияние. По результатам выборов, прошедших в конце прошлого года, Борис Джонсон значительно обезопасил свой тыл, что позволяет ему начать переговоры с Брюсселем с лучшей позиции, чем это было до выборов (не говоря уже о предыдущем премьер-министре Терезе Мэй). Серьезные проблемы в Шотландии и Северной Ирландии значительно подкосили бы его позиции.

И даже если по поводу общего характера будущих отношений Великобритании с Евросоюзом согласие будет достигнуто относительно быстро, уточнение и фиксация конкретных деталей будет крайне сложными. Дьявол кроется в деталях. На обсуждение договора о свободной торговле и прочих подобных договоров обычно уходит от пяти до десяти лет и даже больше. Даже если есть политическая воля и единодушие в плане общих принципов – вопрос в деталях. И их много, очень много. И у бесчисленного количества заинтересованных групп есть свои интересы, которые они будут отчаянно отстаивать.

Несмотря на детали хода переговоров, их длительность и более конкретный результат, вероятно, будет достигнуто соглашение, которое зафиксирует юридические рамки отношений ЕС и Соединенного Королевства. Что в долгосрочной перспективе станет с Великобританией, Евросоюзом и их отношениями, будет зависеть от многого и прогнозировать это крайне сложно, поскольку мир и международные отношения находятся в очень нестабильной фазе.

Легко может случиться, что дела у британцев пойдут лучше без Европы. Тогда брюссельским правящим кругам будет трудно удержать евроскептиков в узде. 

План Бориса Джонсона, кажется, состоит в том, что постепенно оторваться от все больше стагнирующей Европы и сблизиться с более динамичными регионами мира – Азией, США и почему бы не с Африкой. Сохраняя при этом свободу действий, которую не будут ограничивать бюрократические странности Брюсселя и незнание тамошних властей, что вообще делать дальше.

Т.е. да – Брекзит в каком-то смысле означает побег крысы (первой и хитрой?) не то чтобы с тонущего, но несомненно протекающего корабля. Типичного сторонника Брекзита обычно представляют как пожилого английского националиста с низким уровнем образования и скудным доходом, живущего где-то на окраине и тоскующего по старым добрым временам (Британской империи, файв-о-клоку и т.д.)

Так и есть, подобные деятели составляют большую часть сторонников Брекзита. Однако это лишь часть правды: выход из ЕС поддерживает и множество образованных и богатых (даже очень богатых) людей, ориентированных на будущее и все более глобализирующийся мир. В противном случае Соединенное Королевство никогда бы не вышло из Евросоюза, а возглавляемые Джонсоном консерваторы не добились бы столь явного успеха на прошлогодних выборах, поскольку минимум часть элиты без поддержки просто наплевала бы на волю простого народа.

С США у Великобритании особые отношения с давних времен. Очень хороши и личные отношения Бориса Джонсона с Дональдом Трампом. Последний обещал Лондону после выхода из ЕС очень хорошую «сделку» в области торговли и других сферах. И это несмотря на на тот факт, что недавно Лондон решил позволить китайскому Huawei участвовать в выстраивании британской сети связи 5G, на что Вашингтон раньше обещал отреагировать серьезными мерами. Но меры там и остались. Сотрудничество с Китаем, кажется, проходит гладко и в других сферах, например, в области ядерной энергетики. То же по большому счету актуально и в плане отношений с бывшей колонией и восходящей глобальной звездой – Индией.

Лондон – один из важнейших финансовых центров мира. В мире денег обычно крайне прагматичны (т.е. неприкрыто жадны). Будучи свободным от бюрократических правил Евросоюза и идеалистических общих ценностей, Соединенное Королевство может проводить политику прагматичного реализма. Стоять за интересы финансовых кругов Великобритании и Лондона. По крайней мере, так надеются и премьер-министр Джонсон, и некоторые другие влиятельные деятели в бизнес-кругах Лондона. Возможно, они правы.

Брюссель обеспокоен тем, что помимо потери одного из самых могущественных членов и его вклада, Брекзит может подать дурной пример другим членам. Еще недавно проевропейски настроенные силы прогнозировали, что Брекзит повлечет за собой большой хаос в Соединенном Королевстве, если не крах общества. Этого не произошло. Частично, конечно, потому что поначалу Брекзит, скорее, существует в теории, чем на практике. Но вероятно, ничего ужасного не произойдет и тогда, когда Великобритания на самом деле покинет Евросоюз. Легко может случиться, что дела у британцев пойдут лучше без Европы.

Тогда брюссельским правящим кругам будет трудно удержать евроскептиков в узде. Основной палочкой-выручалочкой для большей части европейской элиты при решении всех проблем была федерализация и дальнейшее сосредоточение власти в Брюсселе. Сама по себе это, может быть, и неплохая мысль, однако вопрос в том, что будет предпринято с этой властью и правом принятия решений. От руководителей Европы давно не было слышно ни одной хорошей идеи.