Новый эстонский фильм «Зима» - первая полнометражная картина режиссера Эрго Кулда. Случайное совпадение или тенденция: для дебюта в полном метре режиссеры выбирают национальную классику.
Война войной, а людские заботы всё те же
Год назад на экраны вышла «Правда и справедливость» Танеля Тоома – мастерски сделанная, глубокая, с прекрасными актерскими работами экранизация 1-го тома эпопеи А.Х. Таммсааре. Сейчас – «Зима» по мотивам Оскара Лутса. «Зиму» можно было бы воспринимать как экранизацию последней книги из саги о Тоотсе и других героях, которые вошли в эстонскую литературу, начиная с «Весны» Лутса. Если бы сама эта последняя книга не представляла собой загадку.
Рукопись-фантом
Сейчас это называется франшизой. Оскар Лутс (1887-1953) работал над повествованием о Тоотсе и других на протяжении минимум четверти века: «Весна», самая известная из книг, в которой герои – еще подростки, вышла в свет в 1913 году, затем последовала история их взросления: «Лето» (1919), «Свадьба Тоотса» (1931), «Будни» (1924), «Осень» (1938). «Весна», наверно, и сегодня имеется в каждой эстонской семье.
Кинорежиссер Арво Крууземент снял три фильма по этой саге: «Весну» (1969), «Лето» (1976), «Осень» (1990); исполнители главных ролей были ровесниками героев книги и взрослели вместе с ними.
Логика подсказывает: если книги названы по трем временам года, то где-то должно быть и четвертое. Зима.
В 1994 году, через сорок с лишним лет после смерти писателя, в Музей Оскара Лутса в Тарту пришел посетитель по имени Эндель Кару и принес исписанные убористым почерком листы: рукопись романа Оскара Лутса «Зима». Почерк был чужим: по словам Энделя Кару, его отец Арнольд дружил с Лутсом; тот, уже тяжело больной, читал ему рукопись; опубликовать ее в сталинскую эпоху писатель не надеялся. Арнольд Кару переписал текст романа своей рукой; оригинал бесследно исчез. Сам Арнольд умер в самом начале 1990-х; сын, разбирая бумаги отца, нашел рукопись и доставил ее в музей.
По словам куратора Музея Оскара Лутса Лийви Розенвальд, «Зима» сильно отличается от прежних произведений Лутса. То ли писатель работал над ней уже больным, когда рука и воображение его слабели, то ли Арнольд Кару творчески отнесся к оригиналу, переработав его по своему усмотрению. Тайна эта вряд ли когда будет раскрыта.
Книга была издана в 2011 году. Фильм режиссера Эрго Кулда, снятый по сценарию драматурга Мартина Алгуса, экранизацией романа в буквальном смысле слова не назовешь. В книге – будем откровенны – отсутствовало все то, что привлекало в остальным романах саги о Тоотсе: лихо закрученная интрига, витальность, юмор. В фильме все это есть. Нет только… самой зимы: действие происходит летом 1942 года. Из тех актеров, которые снимались в фильмах Крууземента, в новую картину перешли Маргус Лепа (Георг Аадниэль Кийр) и Рийна Хейн (раяская Теэле). Но их герои потеснились, уступая пространство молодому поколению.
Отцы и дети
На первый план вышли дети героев картины: сын Арно Тали Арнольд, сын Йоозепа Тоотса Оскар и сын Георга Аадниэля Кийра Фриц. Примечательно, что Арнольда Тали и Оскара Тоотса играют представители актерских династий: Франц Мальмстен – актер в четвертом поколении (прадед – тоже Франц, дед – Рейн, отец – Майт), Карл Роберт Сааремяэ – сын актера и режиссера Юллара Сааремяэ. Кстати, одну из двух главных женских ролей, предприимчивую дочь местного богатея Сельму играет Саара Нюганен, дочь Эльмо Нюганена и Анне Рейман. И все дети с честью несут марку своих семей!
Кулд и Алгус выбрали единственно верный в данном случае путь, т.е. единственный ведущий к зрительскому успеху, не снижая при этом качества игры и качества мысли. Они попытались возродить на новом материале и на фоне иного, очень непростого, времени все то лучшее, что было в первом и самом ярком романе саги. Витальность, драйв, юмор –только с поправкой на то, что на дворе лето 1942 года, т.е. кажется, что немецкая оккупация – это всерьез и надолго, если не навсегда. Но здесь она присутствует как данность: хуторянин со своей вековой прагматичностью чует, что плетью обуха не перешибешь, но старается жить так, будто находится в другом пространстве, лишь краешком пересекающемся с пространством власти. Этому очень способствует все еще почти нетронутый традиционный, можно даже сказать, патриархальный, уклад жизни. Который сам по себе отнюдь не бесконфликтен, но конфликты – понятны, привычны, с ними жили деды, и внуки (так, по крайней мере, видится персонажам картины) от них никуда не денутся.
Нарратив картины словно пишется поверх первой, лучшей, книги и по следам ее строк: тонкий, деликатный Арнольд Тали повторяет характер своего отца, к тому же начинается фильм, как и «Весна», с того, что юный Тали входит в непривычную для себя среду (в «Весне» Арно впервые появлялся в школе, где верховодил проказник Тоотс; здесь сын Арно Арнольд возвращается на родной хутор из Австрии, ему пока что всё непривычно, к тому же на хуторе живут поселенцы, которые побаиваются молодого хозяина, а Арнольд с его европейским воспитанием к такому не привык.
Оскар Тоотс с залихватскими усиками, которые, очевидно, должны придавать ему взрослость, унаследовал от отца кипучую энергию и склонность к небезобидным проделкам. Разумеется, любовный треугольник повторяет соперничество Арно Тали и Йоозепа Тоотса за благосклонность Теэле, только здесь предметом соперничества становится дочь поселенцев Майе (Хеннесси Шмидт), красавица и… бесприданница.
Безупречно воспитанный, но несколько анемичный Арнольд в ее глазах явно проигрывает по сравнению с Оскаром, который, несмотря на молодость, тянет на себе всё хозяйство (его отец как крепкий хозяин, по советской терминологии, кулак, стал жертвой июньской депортации 1941 года). Но мать Оскара, та самая раяская Теэле, хочет, чтобы сын взял в жены Сельму; того же желает и отец девушки, местный богатей Оллеп (Харри Кырвитс).
Оллеп и Кийр-старший – почти плакатные портреты богачей, выросших в этом самом патриархальном укладе: оба дородные, громоздкие, только Оллеп – солиден и нетороплив, держится с подчеркнутым достоинством, а старший Кийр суетлив, когда надо – услужлив. Кому он в первую очередь услужает, спросите. Власти, конечно. В данном конкретном случае – немецкой власти.
Kadakasakslased – это диагноз
Слово kadakasakslased (или kadakasaksad), буквально – можжевеловые немцы или можжевеловые господа, saks - господин (т.к. 700 лет господами были именно немцы) – это принятое в эстонском языке презрительное наименование выскочек, тянущихся в «высшее общество», которое практически полностью было немецким (или немецкоязычным). У Лутса такова вся семья Кийра.
В фильме Георг Аадниэль Кийр уже не просто портной, но еще и «пропагандист». Выступает по местному радио. Говорит, естественно, то, что угодно немцам. Пресмыкается перед единственным появляющимся в картине немецким офицером, которого именует оберштурмбанфюрером.
Вообще-то оберштурмбанфюрер СС – достаточно высокое воинское звание, соответствует армейскому оберст-лейтенанту (подполковнику). Но лысый и тощий немец (очевидно, тыловик, на фронте бесполезный) выглядит затрапезно, мундир на нем совсем не внушительный, да и знаки отличия какие-то левые, так что будем считать, что Кийр-старший безбожно льстит офицеру, повышая его в звании на две-три ступени. Вдобавок ко всему Кийр-старший еще и явный стукач. Хватив лишнего во время застолья, он сообщает, за что был сослан в Сибирь Йоозеп Тоотс. Услышав вопрос, откуда он это знает, смущается. Сам, наверно, и донес. Такие прислуживают и стучат любой власти!
Нужно сказать, что чужая власть показана в фильме без всякой симпатии. «Оберштурмбанфюрер» откровенно нелеп. А приспешники режима, мужики из «Омакайтсе» в фильме вообще ужасны: обросшие бородами страхолюдины с жуткими рожами, с такими лучше не встречаться.
Сын «пропагандиста» Кийра, Фриц (знал папаша, как назвать отпрыска) в исполнении острохарактерного актера Мярта Колка выглядит многообещающим молодым придурком, т.е. выполняет ту же функцию, что его отец в «Весне». Режиссер и сценарист ввели в картину почти фарсовую сцену, варьирующую тот известный эпизод из «Весны», в котором Кийр и Тоотс напиваются в бане. Более того, голый Кийр, чтобы прикрыть срам, заворачивается в немецкий флаг и появляется в таком виде на публике, причем свастика у него находится именно на том месте, которое в первую очередь следует прикрывать. Так что и «можжевеловым немцам», и немцам обыкновенным в картине досталось!
Ностальгия
Фильм снят очень красиво. (Эрго Кулд сам выступил в качестве оператора, очевидно, не желая передоверить кому-то другому очень важный для понимания фильма визуальный ряд.) Природа здесь словно переживает состояние покоя и гармонии, и этим подчеркивается основной посыл картины.
Война войной, но в любое время существуют простые человеческие заботы и радости. Героям картины приходится разбираться даже не в одном, а в трех любовных треугольниках: Оскар – Майе – Арнольд; Оскар – Сельма – Фриц; Майе – Оскар – Сельма. Как и в любое время, вечно занимаются перетягиванием каната два самых состоятельных господина: Кийр-старший и Оллеп, жадность руководит ими, но не только жадность, а стремление усадить в лужу «оппонента». Наконец, в фильм входит сентиментальный мотив, и связан он в первую очередь с судьбой Арно Тали и его сына Арнольда: такого же лиричного, каким был в книгах Лутса его отец.
Авторы картины не экранизировали последний, то ли принадлежащий перу Оскара Лутса, то ли приписанный ему, роман. Они попытались смоделировать настроение «Весны», ее атмосферу, ее жизнелюбие, перенеся все это в иную эпоху, куда более грозную, чем та, в которой началась сага о Тоотсе и других. Фильм ностальгичен. Но это ностальгия не по времени (о нем невозможно сожалеть), а о давно канувшем в прошлое старом жизненном укладе, которой порождал и шутов вроде Кийра-отца, сына и, если позволительно, Кийра-святого духа, и кичившихся своей зажиточностью типов вроде Оллепа, но и бескорыстно жертвовавших собой ради счастья друзей Арнольда, и безмерно обаятельного, озорного и вместе с тем ближе всего подходившего к ощущению того, в чем заключен смысл жизни, Тоотса.
У этой картины, в отличие от саги Оскара Лутса, продолжения быть не может. Потому что несколько летних дней – это затишье перед предстоящими в скором времени новыми потрясениями. Из которых каждому придется выходить по-своему. Если смилостивится судьба.