В этом году исполняется четверть века с того дня, как правительство Эстонии во главе с Тийтом Вяхи подписало разрешение на создание фонда «Благовест» («Rõõmukuulutus»), бессменным руководителем которого является Людмила Ганс. За годы существования меценаты фонда отметили денежными премиями и ценными подарками заслуги сотен русскоязычных деятелей культуры.
Последние три года о «Благовесте» ничего не было слышно. «Мы прекратили присуждение премий, поскольку посчитали, что идея отдельных наград для русскоязычных деятелей культуры Эстонии себя изжила, - рассказала Людмила Ганс. – Наверное, мы немного поспешили с выводами, поэтому сейчас есть мысль вернуться к прежней деятельности, но сосредоточившись исключительно на Русском театре Эстонии».
Русский театр является особой темой для Людмилы Ганс, которая не без гордости говорит, что в свое время вручение премий «Благовеста» являлось маячком для более крупных государственных театральных премий: «Мы награждали талантливых молодых актеров, а через какое-то время их же отмечали на государственном уровне».
Но для Людмилы работа, связанная с благотворительностью, началась не 25 лет назад и не с «Благовеста», а намного раньше и совершенно случайно. Рассказывая свою историю, она подводит меня к стене, с фотографиями и дипломами: «Это мой иконостас».
Фото конца 1980-х – начала 1990х годов запечатлели яркую Людмилу Ганс, получающую кубки и грамоты от импозантно одетых мужчин явно заморского происхождения. Именно они и привели ее в благотворительность. Но началось все с того, что в далекие советские годы Людмила Ганс стала одним из первых специалистов, прошедших обучение и вернувшихся в Эстонию с профессией патентоведа. Сейчас их называют патентными поверенными.
«Тогда было два типа патентоведов. У одних первое образование было гуманитарным, они в основном занимались переводами и поиском изобретений. И были технари, к которым относилась я. Технари считались привилегированной кастой: мы могли писать заявления на патенты», - рассказала Людмила.
К моменту развала Советского Союза и восстановлению независимости Эстонии Ганс приобрела колоссальный опыт работы, поработав, например, 12 лет в научно-исследовательской лаборатории при клинике Арнольда Сеппо. В тот момент, когда правительство направило Людмилу в помощь легендарному доктору, в Эстонии не было ни одного обученного патентоведа, который мог бы подавать патентные заявки в области медицины: «Я тогда тоже этой сферы деятельности не знала, поэтому работать пришлось со словарем и с самим доктором».
Интересно, что знаменитый врач, на счету которого множество изобретений, ничего за них не получал: «Мне это показалось несправедливым, и я взялась за дело. Где-то за полгода до его смерти нам удалось завершить работу, и он получил солидное вознаграждение за свой труд». А вот прославившая доктора Сеппо мазь от ожогов так и не была запатентована – основная работа велась над медицинскими аппаратами для проведения операций.
«Мазь так и не запатентовали, поэтому сегодня ее не продают, но делают либо в клиниках, либо в специализированных аптеках, - рассказала Ганс. – Арнольд мне рассказывал, что идея мази пришла ему в голову во время войны. Он был начальником военного госпиталя, куда привезли сильно обожженных танкистов. Они страшно мучились, мазь Вишневского не помогала, и он за одну ночь придумал состав мази, принесшей солдатам облегчение. После он продолжал работать над ее составом и довел до того совершенства, о котором так много говорят». Практически до самого восстановления независимости Эстонии Людмила Ганс работала в Лаборатории им. А. Сеппо, а в 1989 году создала свое патентное бюро, которое работает и по сей день.
«Как оказалось, у меня очень активная общественная позиция, - смеется Ганс. – И мне мало заниматься только своей работой». С 1991 года Людмила входила в составы жюри Международных Салонов инноваций и ноу-хау Брюсселя, Женевы, Болгарии, Марокко, на которых вручались премии, помогающие продвигать идеи и заниматься научной деятельностью. Там она и познакомилась с импозантными мужчинами заморского происхождения, фото которых мне показали в начале нашего разговора.
Это было самое начало, когда Эстония брала курс на самостоятельность, целей, как и проблем, было очень много: «И вот, во время одного из приемов в Брюсселе ко мне подошел немецкий бизнесмен, в то время один из советников Гельмута Коля, и вручил 1000 немецких марок с просьбой отдать их в Эстонии тем, кто в них больше всего нуждается». Никаких критериев отбора, никаких идей – главное, чтобы деньги пошли на дело. Эту сумму она отдала Мустамяэскому детскому дому на покупку музыкального инструмента: «Позже я предоставила дарителю фото и отчет, но выбор был за мной».
После этого в Эстонию поехали машины с гуманитарной помощью, а дальше - больше. На Второй всемирной конференции соотечественников в Москве Людмила познакомилась с внуком известнейшего мецената Саввы Мамонтова Сергеем, который вернулся в Россию из Аргентины и очень хотел помочь российскому бизнесу. На той встрече была зарегистрирована Всероссийская палата предпринимательства, в состав правления которого вошла и Людмила Ганс: «Сергей сказал, что нам в Эстонии тоже было бы неплохо создать такую палату, что мы в итоге и сделали».
И потянулись вереницы просящих: «Тогда я и поняла, что гуманитарная помощь – это прошлое. Помочь каждому невозможно, но имеет смысл заняться помощью группам лиц. Так были выявлены две группы, которым в то время было особенно непросто: актеры Русского театра и русскоязычные художники. Именно от этого начали рождаться разные проекты».
Количество проектов увеличивалось, сваливать все на патентное бюро стало невозможно, необходимо было создать отдельный фонд, основной деятельностью которого и станет благотворительность и помощь деятелям культуры: «Я начала процесс регистрации недоходного объединения. Название родилось практически случайно, отталкивались, кстати, не от русского слова, а от эстонского – Rõõmukulutus.
Проблема возникла при оформлении, поскольку это сейчас фонд можно зарегистрировать, не выходя из дома, а тогда их регистрировали только на заседании правительства, и наш вопрос рассматривали три раза, дважды отклонив прошение. Один академик постоянно говорил, что Ганс вместе с немцами создает в Эстонии шпионский штаб. Но на третьем заседании другие члены правительства сказали, что фонд нужно регистрировать, с ним все будет в порядке. Подпись поставил Тийт Вяхи». Это было в 1995 году.
Фонд активно включился в работу, причем, дело не ограничивалось одним только вручением рождественских премий: для художников устраивали выставки, на которых продавали картины и все деньги шли напрямую автору, печатали буклеты цветных репродукций их картин, которые художники получали в личное пользование и могли раздавать заинтересованным лицам.
Понятно, что там, где бесплатно помогают, да еще и вручают премии и подарки, обязательно возникнут слухи о небеспристрастности и личной заинтересованности. Критики звучало много: маститые художники были недовольны тем, что помогают не им, а молодым и никому неизвестным, деятели культуры внимательно следили за списком награжденных и высказывались, если находили «заклятого» коллегу, а не себя. «Конечно, я на это реагировала, но все негативные эмоции гасли на фоне радости и благодарности, которые излучали лауреаты. Я же просто работала, зная, что за 25 лет ни я, ни бухгалтер, ни другие сотрудники-филантропы, помогавшие в организации мероприятий, не взяли ни цента из тех денег, которые переданы художникам и деятелям культуры».
Для помощи и премий нужны меценаты. В свое время их было довольно много – русский бизнес не проходил стороной и поддерживал русскоязычных деятелей культуры. Русский в данном случае не означает «российский». С российскими деньгами Ганс и ее фонд никогда не работали: «Я считаю, что местным деятелям должны помогать местные предприниматели, поэтому всегда обращалась за помощью именно к нашим русскоязычным бизнесменам».
Но главное, чего Людмила старалась придерживаться сама и объясняла остальным – помогать должны меценаты, а не спонсоры. И те, и другие делают хорошее дело, но меценат ценен тем, что не ищет в своей помощи личной выгоды: «Это не означает, что мы скрывали имена дарителей, напротив, на вручаемом конверте писали имя и телефон человека, который дал деньги. Это было как бы намеком, что было бы здорово позвонить и поблагодарить».
Перечислить всех, кого за годы существования наградил фонд «Благовест», не получится. Это сотни людей. Но последние три года премии не вручались, а потому у многих возникла мысль, что Ганс больше не работает. «Работаю! Во-первых, активно мое патентное бюро, во-вторых, фонд действует, просто сейчас занимается несколько иными проектами. А еще, - Людмила берет паузу и признается, - я возродила вручение премий, но сосредоточилась пока только на Русском театре Эстонии. У нас замечательный театр, в нем работают талантливые актеры и режиссеры. Кроме того, это и попытка привлечь в театр зрителя – наш театр достоин внимания!»
Но для всего этого нужно создать новый круг меценатов - дарителей: «Благотворительная помощь сейчас в Эстонии очень развита, но, мне кажется, что стало слишком много спонсоров и мало меценатов. Крупному бизнесу, видимо, малоинтересно участвовать в таких проектах, как наш». Именно созданием такого круга и собирается заняться Людмила Ганс в год 25-летия своего фонда – жизнь продолжается, «Благовест» еще прозвучит.