Разногласия в вопросе эстонско-российской границы в правящем союзе сохраняются

На фото слева направо: Март Хельме, Юри Ратас, Хелир-Валдор Сеэдер. Фото: Tairo Lutter

Вчера премьер-министр Эстонии Юри Ратас (Центристская партия) сказал, что у Эстонии нет территориальных претензий к России, и утверждения о том, что они они-де имеются, не являются позицией правительства. Однако другие партнеры по коалиции придерживаются иного мнения, нежели Центристская партия, пишет Postimees.

«У Эстонии нет никаких территориальных претензий к России. Утверждения, что они есть, не являются позицией правительства. Я недавно встречался с послами, разговор зашел и о договоре о границе. Я сказал, что Эстония нуждается в договоре больше, чем в контрольной полосе. Я обсуждал эту тему с тремя коалиционными партнерами», - сказал Ратас на «Vikerraadio».  Он добавил, что у коалиционных партнеров есть разное видение Договора об эстонско-российской границе, но, он считает, что договор нужен, и в тех границах, о которых договорились в 2014 году.

Председатель партии «Отечество» Хелир-Валдор Сеэдер и министр иностранных дел Урмас Рейнсалу подтвердили, что в нынешней коалиции нет единодушия в вопросе о ратификации Договора о эстонско-российской границе. «В ситуации, когда Россия отрицает действие Тартуского мирного договора и оккупацию Эстонии, а также не признает правовую преемственность восстановления независимости Эстонии, нет никакого основания для ратификации пограничного договора с Россией», - считает Сеэдер.

«Никаких территориальных претензий к России нет. Россия – оккупант, и Эстония просто хочет исполнения Тартуского мирного договора и исходит из преемственности, - объяснил председатель Консервативной народной партии Эстонии Март Хельме. – Мы ждем, чтобы Россия признала Тартуский мирный договор, преемственность Эстонской Республики и сделала предложение его расширить, исходя уже из новых исходных позиций, в том числе, целостности Сетомаа и вопроса территорий, следующих из Тартуского мирного договора».

По словам Хельме, не было разговора о том, что нельзя изменить послевоенные границы после Второй Мировой войны: «Мы были оккупированной страной и не могли как объект говорить об этом».