:format(webp)/nginx/o/2020/04/01/13036533t1h1689.jpg)
Врач отделения интенсивной терапии Яан Сютт шесть лет назад был в миссии в афганской провинции Гильменд. В военном госпитале ему пришлось управляться с ранеными, которых бывало по несколько сотен в неделю. Ранения были крайне тяжелыми. Несмотря ни на что, жизнь большинства солдат удалось спасти. «Это был прекрасный опыт для врача», - вспоминает он в интервью Tartu Postimees.
Сейчас доктор Сютт исполняет обязанности врача в отделении интенсивной терапии Клиники Тартуского университета, где борются за жизнь коронавирусных больных.
Он 15 лет проработал врачом. На поле боя приходится сталкиваться с ограниченностью ресурсов. Так и во время коронакризиса в Эстонии у врачей есть четкий предел, дальше которого упираться уже нельзя, не снижая медицинских стандартов.
Интервью с Яаном Сюттом состоялось в тот день, когда в клинике находились на лечении 15 коронавирусных пациентов, из них шестеро в интенсиве. Шестой поступил на ночь глядя.
/nginx/o/2020/04/01/13036534t1h35be.jpg)
- Его сначала привезли в инфекционное отделение больницы, где его состояние ухудшилось и понадобилась интенсивная терапия.
- У нас нигде не ждут наготове десятки изоляторов, ИВЛ, врачей, медсестер и санитарок, которые во время вспышки встрепенулись бы и стали заниматься новыми больными. Это все происходит в нашем обычном отделении интенсивной терапии, которых три штуки по соседству, каждое примерно на десять мест. И эти отделения мы приспосабливаем по необходимости.
Сейчас коронавирусные пациенты находятся в отделении интенсивной терапии, где есть три изолятора. В помещениях между ними размещены шесть коек интенсивной терапии.
Один пациент лежит сейчас в отдельном боксе за стеклянной стенкой, т.е. в изоляторе, пятеро – в койках, которые отделены друг от друга занавесками. Поскольку у всех одна и та же болезнь, друг другу они не повредят. Когда наше отделение заполнится, для пациентов с коронавирусом откроют следующее отделение интенсивной терапии. Надо быть готовым к тому, что в один прекрасный день все места в отделении интенсивной терапии будут заняты.
- Лечение кислородной недостаточности в организме, вызванной повреждениями легких, для врача интенсивной терапии – не очень сложная задача. Сложно то, что мы не можем просто так подойти к этим больным.
В отделение надо входить через шлюз, где надевают средства индивидуальной защиты. Это занимает время.
Само отделение поделено надвое: есть грязная половина, которая находится на расстоянии ближе двух метров от пациентов, и чистая, где вероятность распространения вирусов меньше и где немного более мягкие правила. Ходить между ними туда-сюда нельзя.
Уход за такими больными требует точного планирования и хорошей продуманности.
Если кто-то уже находится в зоне, оттуда он может выйти только через другой шлюз. Средства индивидуальной защиты надо снимать в определенном порядке. Сначала первый слой, затем продезинфицировать руки, подождать полминуты, пока дезинфицирующая жидкость не высохнет, потом следующий слой и снова продезинфицировать. Снятое надо тщательно сложить и выбросить в мусорный бак.
- Три с половиной часа. Когда мы движемся рядом с больными, мы должны использовать самый сильный респиратор. Такое ощущение, что мешок на голове. И одежда не пропускает воздух. Но мы привыкли работать под масками.
- Да, у двоих из шести так плохо работает дыхательная функция, что они большую часть суток лежат на животе, минимум 16-18 часов. Днем, когда идут обследования и процедуры, они лежат на спине или на боку.
- Положение на животе требует сильного наркоза, это неприятно чувствовать. Но днем мы уменьшаем наркоз и пытаемся с ними общаться. Чтобы человек участвовал в окружающем.
- Из-за дыхательной трубки они могут общаться только глазами и жестами, кивать, у нас в интенсиве свои методы. Некоторые пробовали нам писать, и у нас есть алфавит, с помощью которого они могут понемногу передать нам сообщение.
- Пищеварительный тракт легочного больного работает нормально, их можно кормить через носовой зонд, который проходит прямо в желудок. Но если это по какой-то причине не работает, через вену даются обогащенные витаминами и минералами питательные жидкости, содержащие жиры, белки, аминокислоты и глюкозу.
- Потребность в ИВЛ – основная причина, по которой эти больные попадают сюда, в интенсивную терапию третьей степени.
У нас в больнице есть же и обычное отделение для больных коронавирусом, куда поступают больные с воспалением легких, нуждающиеся в госпитализации. Там при возникновении дыхательной недостаточности можно дать дополнительный кислород через зонд или кислородную маску.
Если этого будет мало, возникнут показания для интенсива. Человеку дают наркоз, в его дыхательные пути вставляется трубка, ее конец подключается к очень сложному аппарату, с помощью которого можно довести до максимума содержание кислорода во вдыхаемом воздухе, если это требуется в начале тяжелых случаев.
- В изоляторах отрицательное давление, там мы пытаемся держать тех больных, которые с большим риском распространяют этот вирус, т.е. больных, которые сами дышат и могут кашлять. Больные на ИВЛ относительно хорошо изолированы с помощью дыхательных трубок и фильтров от остального помещения.
/nginx/o/2020/04/01/13036537t1h5c78.jpg)
- В нормальных легких работают альвеолы, стенки которых очень тонки и полны мелких капилляров, в которых постоянно меняется кровь. Через эту тончайшую стенку кислород всасывается в кровь, а из нее в легкие выделяется углекислый газ, который человек выдыхает.
При этой болезни альвеолы склеиваются и возникают целые комки размером с кулак… И альвеолы заполнены воспалительным секретом, газообмен н может происходить.
Дыхательный аппарат вдувает в легкие воздух через дыхательную трубку, который сначала продувает эти альвеолы, а выдоху человека препятствуют настолько, чтобы продутые альвеолы остались открытыми и со следующим дыхательным циклом в них можно было вдуть воздух.
- Трубка, которая идет в дыхательные пути, мягкая и гибкая. Но пациент не лежит совсем ничком. У него под грудной клеткой подушка, голова повернута, а трубки можно поместить на один бок. Аппарат находится рядом с койкой, это отдельная машина.
- Зигзаги на мониторах мы видим и в комнате врачей и медсестер. У больного надо следить, необходимо ли внести изменения в схеме лечения, как организм отреагировал на предыдущие предписания. Мы смотрим на содержание кислорода и углекислого газа в крови и в соответствии с этим регулируем режим дыхательного аппарата и содержание кислорода во вдыхаемом воздухе.
Мы берем микробиологические и вирусологические анализы, на основании которых назначаем специфическое лечение. Для лечения коронавирусных больных сейчас ведь нет определенного препарата. По совету зарубежных коллег мы используем один препарат от малярии.
Эти больные всегда легко подхватывают и все остальные инфекции, которыми тоже приходится заниматься. Вдобавок к антивирусному лечению они получают антибактериальное. Надо следить и за возможными осложнениями и воспалениями. Работа какого-то органа из-за нехватки кислорода может ухудшиться, кому-то может понадобиться лечение почек.
Если же кислородная недостаточность становится такой, что и ИВЛ больше недостаточно, можно использовать устройство, которое по-эстонски называется «искусственными легкими». Т.е. кровь человека пропускается через аппарат с той же скоростью, с какой ее прокачивало бы сердце, пять литров в минуту, и газообмен происходит там. Сейчас это не требуется ни одному больному.
Но, короче говоря, во время визита врач должен осмотреть всех больных поодиночке, выслушать их, постараться обнаружить и решить проблемы.
- За две недели отделение интенсивной терапии покинули двое больных. Течение воспаления легких, вызванного коронавирусом, довольно долгое. Если обычное бактериальное воспаление легких можно заставить отступить за три-четыре дня, это, вирусное воспаление может потребовать до двух недель интенсивной терапии и дыхания через аппарат.
- На лечении находятся две женщины и четверо мужчин. Лишь один из них – пожилой пациент. Очень тяжелые – как раз люди 50 и 60 лет. Над этим тоже стоит задуматься.
- Рациональный страх должен быть, чтобы не совершать опрометчивых поступков. Я не отношусь к этому легкомысленно, мы не идем туда, не продумав каждый свой шаг. Но я доверяю нашим инфекционистам и другим экспертам, которые укомплектовали для нас средства индивидуальной защиты и обучили нас ими пользоваться.
Если все сделать правильно, вынести эту болезнь из отделения весьма маловероятно. Скорее, ее можно подхватить в каком-нибудь месте скопления людей или в магазине, где не умеют защищать себя так хорошо.
/nginx/o/2020/04/01/13036536t1h7b4a.jpg)
- Они работают по трехчасовым сменам. Вторая бригада в это время работает на выезде и отдыхает, чтобы снова прийти через три часа. Рядом с пациентами круглосуточно находятся две медсестры и одна санитарка.
- Большая проблема экстренной медицины и медицины катастроф состоит в том, сто все эти люди значатся в нескольких местах. Именно по этой причине мы просим жителей оставаться дома. Эта болезнь все ближе подбирается к нам. Если мы будем сидеть дома, нам удастся сгладить кривую заболеваемости. Чтобы не поступало за один раз 1000 пациентов, из которых 100-200 требуется лечение в интенсиве.
В обычных условиях эта болезнь излечима, но она требует очень больших ресурсов. Если это время продлится минимум три месяца, мы сами узнаем больше о коронавирусе и сможем намного лучше его лечить.
- Эта работа была бы намного тяжелее, если бы у нас не было прекрасных медсестер и санитарок, они работают с большой самоотдачей. Эта атмосфера может сохраняться лишь в том случае, если мы не перегружаем свою систему. Когда больничный ресурс будет исчерпан, мы тоже увидим людей с лицами, истертыми масками и респираторами и глазами, в которых видно выгорание.
- Мы не можем думать, что этого не произойдет. Мы пытаемся этого избежать. Но если кто-то умрет, это не станет для нас неожиданностью. Я надеюсь, что мы сможем спасти тех людей, у которых полжизни еще впереди. Если же мы и с ними потерпим поражение, это будет трудно пережить.
- Для меня стало приятной неожиданностью, что народ Эстонии может быть крайне разумным. Когда это очень необходимо. Когда требования изоляции стали еще более жесткими, как-то вечером я ехал домой через город, улица Рийа была практически пуста. Парковки магазинов почти тоже. Мне кажется, что люди довольно хорошо понимают серьезность ситуации.
Если еще подумать, то хорошо же взять паузу и выйти на какое-то время из этого круговорота белки в колесе. Подумать о вечных ценностях. Что, может быть, с какого-то места можно даже вернуть свою жизнь на лучший путь.
Для антипрививочников нынешняя ситуация – хорошая демонстрация мира без вакцин. Мы находимся в таком мире именно потому, что у нас нет вакцины против коронавируса. Потому мы и боимся, что заболеть может полмиллиона жителей Эстонии.
На самом деле, этой весной мы видим и еще кое-что. Что людей, заразившихся гриппом и нуждающихся из-за этого в интенсивном лечении, почти нет. Это говорит, что меры изоляции работают. Если у нас не распространяется вирус гриппа, то, если оставаться в изоляции, не будет распространяться и коронавирус.
/nginx/o/2017/03/03/6402519t1hc278.jpg)