Зачем российский парламент переписывает историю?

Вадим Штепа. Фото: личный архив

На прошлой неделе российский Совет Федерации одобрил ранее принятое Госдумой постановление о переносе даты окончания Второй мировой войны со 2 на 3 сентября.

Это удивило многих. Неужели сегодня нет более актуальных тем? И вообще – разве это дело парламентов, а не историков?

В других странах это, конечно, дело историков. Но для нынешней России история – «стратегический ресурс», значимый не менее нефтегаза. Новых, постсоветских смыслов обрести так и не удалось – поэтому нынешняя Россия так трепетно относится к советскому прошлому. А те, кто сомневается в официальных версиях событий и дискутирует о них, объявляются фальсификаторами истории.

Но в этом году что-то пошло не так. По причине мировой пандемии власть была вынуждена отменить парад 9 мая, который изначально задумывался как грандиозное юбилейное торжество в честь «75-летия Великой Победы». Этот праздник для России – смыслообразующий, он оправдывает ее претензию на роль не просто мировой державы, но главной в мире. Поэтому просто отказаться от него для власти невозможно. И вероятно, в Кремле задумались над альтернативными датами проведения «парада Победы».

Очевидно, наиболее подходящим было сочтено начало сентября, когда в мире будет отмечаться 75-летие окончания Второй мировой войны и пандемия, как многие надеются, к тому времени схлынет. Но тут другая незадача – капитуляция Японии была подписана 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури». Проведение по этому поводу парада на Красной площади выглядело бы несколько странным. Поэтому придворные историки срочно раскопали факт – оказывается, на советской медали «За победу над Японией» со сталинским профилем была выбита дата «3 сентября 1945». Ее и было решено взять за основу, хотя никаких значимых исторических событий именно в этот день не зафиксировано.

Да, СССР в августе – начале сентября 1945 года воевал с японской Квантунской армией в Маньчжурии. Однако сама эта война в СССР уже не причислялась к Великой Отечественной, но считалась финальной частью Второй мировой. Поэтому проведением парада 3 сентября Россия резко взломает собственную историческую мифологию, согласно которой Великая Отечественная всегда стояла по смыслу выше Второй мировой. А теперь придется говорить о Второй мировой войне в целом.

Но это обнажит неудобные исторические вопросы о первом периоде Второй мировой войны, которые в СССР и нынешней России стараются не задавать. А именно – о 1939-1941 годах, когда СССР находился в союзнических отношениях с нацистской Германией, и, согласно пакту Молотова-Риббентропа, они «делили» страны восточной Европы. На эти вопросы придется отвечать, а не закрывать их нарративом Великой Отечественной войны, которая началась только в 1941 году.

Еще один неудобный исторический вопрос – о том, что в советско-японской войне 1945 года агрессором был именно СССР. Весь период 1941-45 годов Япония по отношению к СССР строго соблюдала нейтралитет, согласно советско-японскому договору от апреля 1941 года. А если представить одновременное вторжение Германии с запада и Японии с востока, такую войну на два фронта СССР вряд ли бы выдержал. Так за что в 1945 году у Японии были отобраны южный Сахалин и Курильские острова? За то, что она добросовестно соблюдала мирный договор?

Почему же, несмотря на все эти издержки, «резервный» День Победы назначили именно на 3 сентября? Здесь ответ подсказывает петиция комитета «Матери Беслана», который выступил с протестом против проведения праздника в эту дату, мотивируя это тем, что она является скорбной. 3 сентября – День солидарности в борьбе с терроризмом и ассоциируется с бесланским терактом 2004 года. «Матери Беслана» полагают, что таким образом власть хотела бы забить победными фанфарами память об этом историческом событии, когда сотни заложников погибли именно в процессе «освобождения».

Но возможно, в этом и состоит замысел власти – провести прямую параллель между Второй мировой войной и современностью, создав России имидж главного мирового борца с терроризмом. А что касается жертв, то, как пелось в советской песне, «мы за ценой не постоим».