Сааремаа, семь недель назад. Вирус косит островитян и уже проник в дома призрения. Санитары один за другим выбывают из строя. Кризисная комиссия решает разместить всех зараженных в интернатах, а не нуждающихся в больничном лечении - в здании Südamekodu в Упа. На сайте волости добровольцев просят прийти на помощь и расставить койки, рассказывает Postimees.
В числе других на помощь своему родному Сааремаа спешит Кайри Саар (31), которая работает поваром в столичном ресторане Ö. Расставлять койки в тот вечер ей не довелось, зато пришлось переселять жильцов Südamekodu с первого этажа на третий.
В какой-то момент Саар обнаруживает, что на третьем этаже она одна. И тут пожилая дама сообщает, что ей нужно поменять памперс. Саар смотрит на нее озадаченно. Раньше она не видела таких больших прокладок и, тем более, не меняла их сама. «Но нельзя же просто так бросить человека», - думает Саар и делает то, что надо сделать.
Тем же вечером Кайтселийт начинает доставлять людей из больницы. Взгляд пожилых пациентов сначала останавливается на мужчинах и женщинах в форме, в следующий миг они видят санитаров и добровольцев, с головы до ног облеченных в защитный костюм.
Первый день для Саар становится совершенным шоком. «Старики спрашивали, куда их теперь депортируют, что за война сейчас», - рассказывает Саар. Кайтселийтчики привозят на машине людей в бывшие классные помещения, где нет человеческих условий. Воды нет. Электричества нет. Больные лежат под несколькими одеялами, но и те влажные и холодные.
Как на войне
Когда-то в здании Упа работало Курессаареское профессиональное училище. В одном крыле было общежитие, в другом - учебные помещения, в которых теперь размещают привезенных из больницы.
Воду таскают из других блоков здания в канистрах из-под сиропа. Туалета нет. Приватности нет. «Как на войне», - признается Саар.
Кризисная комиссия 29 марта решила, что в Südamekodu будут привозить больных коронавирусом, которым не требуется больничное лечение. Добровольцы пришли помогать составлять койки.Фото: Erakogu
Она вспоминает моменты, когда в здании работали всего два санитара из Südamekodu. Остальные пришли на помощь в качестве добровольцев. «Мы сами все планировали. Делали так, как нам казалось правильным. Кайри (Линдмяэ, координатора кризисного дома - ред.) все это организовывала, но работу в секции мы планировали сами. Таскали шкафы, столы и одежду, чтобы все было под рукой», - говорит Саар.
«Поначалу картина была ужасной, - вспоминает она, называя это испытанием. – Но мы должны были справиться, другого выхода не было». Ее просят остаться подольше. Она остается. Понемногу она становится санитаркой.
Саар пытается заниматься всем, как если бы она ухаживала за своей бабушкой, но признается, что в первые дни, когда постоянно привозили новых людей, не хватало ни времени, ни сил. И все же она делает все, чтобы они жили в человеческих условиях.
В эти критические дни эмоции приходилось отключать. «В один день человек пришел, на следующий ушел. Я видела смерть, видела трупы. Для меня, обычного человека, это была школа жизни», - говорит Саар. В такие дни помогает черный юмор.
Островитянка Хелина Пярн (36), работающая в Департаменте социального страхования, поначалу помогает транспортировать клиентов с одного этажа на другой, таскает личные вещи, собирает койки.
Поскольку рабочих рук не хватает, она соглашается стать санитаркой. «У работников не было ни секунды, даже чтобы выйти в туалет или сделать глоток воды. Я же не могу просто наблюдать, как люди разрываются на части!» Привычные для Пярн восьмичасовые рабочие дни сменяются сменами по 24 часа.
Можно двигаться и двигать
После месяца в кризисном доме Пярн говорит, что, может быть, пойдет туда работать. «Сидя в конторе больше десяти лет, прирастаешь задом к стулу. Здесь я могу двигаться и двигать, спортзалы все равно закрыты. Для меня это плюс», - говорит она.
Поначалу она боится заразиться, но говорит, что старается сохранять голову ясной и не слишком волноваться. Точно так же можно подхватить вирус в продуктовом магазине или в подъезде. У Пярн трое детей, время от времени с ними живет ее мама. «Близкие, конечно, говорили, ну и место ты себе нашла, но никакой домашней войны из-за этого не было».
Кайри Саар в кризисном доме Сааремаа.Фото: Erakogu
Мерлин Варес (38) преподает в Сааремааской общей гимназии, в ее классе учатся трое детей. Поскольку во время чрезвычайного положения родители не считают необходимым встречаться с учителем ежедневно, появляется свободное время и она через сайт волости просится в добровольцы.
А так как много говорят о том, что кризисный дом нуждается в помощниках, Варес отправляется помогать мыть клиентов. Много лет назад она изучала в Курессаареском профессиональном училище социальный уход. «Тогда я думала, что никогда больше я не буду делать эту работу!» - смеется она.
Первая смена длится с шести до восьми, за это время она отмывает двух человек. На следующий день ее снова зовут на помощь. Как раз идет переезд и отделение коронавирусных больных от здоровых. Она получает всё новые задания, пока в какой-то момент ее не начинают ставить в график.
«Близкие сказали, что я совсем сошла с ума, - говорит Варес. – Я довольно тощая, люди удивляются, что я там вообще сейчас делаю».
Важнее всего общаться
Ношение защитной одежды, по словам Варес, осложняет работу. К счастью, клиенты относятся к этому с пониманием. Общение, по ее словам, - это самое важное: говорить, что и для его ты делаешь.
У подопечных хватает вопросов, но не на все отвечают в их же собственных интересах. Пациенты интересуются, куда исчез сосед по комнате, что с ним стало, как у него дела. «Я не рассказывала о смерти, говорила, что ситуация улучшается. Повторяла, что мы выкарабкаемся и все пройдет», - рассказывает Варес.
Утро начинается с дезинфекции и смены одежды. Принимают смену: обсуждают проблемы с санитаром, отработавшим ночную смену, на что следует обратить внимание. Раскладывают лекарства, каши, варенье и молоко, чтобы принести завтрак к девяти утра.
Потом занимаются всевозможными гигиеническими процедурами. Меняют постельное белье, тот, у кого рубашка грязная, получает чистую. Санитарки причесывают пациентов, подстригают им ногти, меняют прокладки. Пярн признается, что она спортивная и натренированая, но кое-какая работа по уходу ей не под силу. «У нас тут есть одна дама, она большая и тяжелая, одна нога ампутирована. В шесть утра я меняла ей памперс. Думала, что просто не выдержу, сдамся. Это было за гранью возможного!» - рассказывает Пярн. Поскольку всех профессиональных приемов санитаров добровольцы не знают, время от времени приходится применять силу.
Смену прокладок осложняет то обстоятельство, что для пациентов не было подходящих коек, опускающихся и поднимающихся с помощью пульта. Они спят на кушетках.
Поскольку социальная жизнь подопечных близка к нулю, санитарки пытаются предложить им свое общество. По словам Пярн, клиенты хотят выйти на улицу. «По пять раз в день ходишь объяснять, почему нельзя. Они как дети».
На некоторых, по словам Пярн, накатывает уныние, некоторые плачут. Им очень нужно общение с близкими. Чтобы пациенты хотя бы видели своих близких, дом призрения получил в свое распоряжение планшеты.
Планшеты хоть немного скрашивают одиночество постояльцев, неделями сидящих взаперти. Но далеко не с каждым стремятся пообщаться его близкие.Фото: Erakogu
Настроение пытаются поднять с помощью сладостей. Саар приносит подопечным мороженое. «Официально у многих не двигались руки, но, когда они услышали о мороженом, руки сразу задвигались. На этаже была гробовая тишина. Это надо было заснять. Это было так трогательно!» - делится она впечатлениями.
Леденец скрашивает жизнь
Сирли Тамм (20) учится в курессареской учебной группе Таллиннской высшей медицинской школы на медсестру, она работает на первом этаже кризисного дома. Там находятся самые тяжелые, лежачие больные. Одна женщина просит Тамм принести ей леденец.
«На следующий день я купила всем леденцы, и они были так благодарны, сразу их умяли! Это и меня порадовало», - рассказывает Тамм.
Ученик 11-го класса Сааремааской общей гимназии Сандер Терас (18) рассказывает, что иногда, когда он едет с работы домой на велосипеде, думает, как ему жалко оставшихся в кризисном доме. «Они должны сидеть днями напролет и ждать, пока это не кончится», - говорит Терас.
Перед одним приемом пищи он просит сидящего в коридоре мужчину зайти в комнату. Тот громко отвечает ему: «Но мне так скучно там в комнате!»
«Мне доставляет удовольствие, что я могу помочь кому-то, кто не справляется самостоятельно», - поясняет Терас, почему он пошел помогать в кризисный дом. В социальной сфере по окончании школы он себя все же не видит. Он планирует поехать в Тарту учиться географии. «Я молодой, сильный человек, сейчас это нужно. Но это не мои планы на будущее».
Саар, в обычное время работающая поваром, говорит, что опыт научил ее, что человек способен на гораздо большее, чем он предполагает.
И все же однажды у нее возникло желание встать и уйти. И все из-за двух клиентов с деменцией, которые постоянно пытаются ей «помочь». Снимают пододеяльники с одеяла, с подушек - наволочки. В это время дом заполнен до отказа, всем что-то нужно. «Один все время кричал: иди сюда и переверни меня, у меня нога лежит неправильно! Другой хотел пить. Третий требовал поменять ему подгузник».
Саар стоит в коридоре и на секунду закрывает глаза. А затем на минуту выходит во двор. Вдыхает свежий воздух. Успокаивается.
После нескольких недель такого опыта она знает, что санитаркой не станет. «Я все-таки скучаю по работе повара!» - смеется Саар.
Спрашиваю у тех, кто внезапно переквалифицировался в санитары, достаточно ли, по их мнению, в обществе ценится эта профессия. Тамм, которая учится на медсестру, говорит, что ни один санитар не должен стыдиться своей профессии. «Это очень достойная профессия. Очень необходимая. Я совершенно уверена, что в старости мы все хотим, чтобы нам был обеспечено достойное окончание жизни. Я счастлива, что согласилась сюда прийти».
Всего через центр по уходу прошли 24 временных работника. На пике в доме было около 55 клиентов, сегодня их остался 41, из них у 9 – коронавирус. В кризисном доме умерли пять человек, четверо были заражены.
Координатор: ценность этой работы не измерить деньгами
Координатор кризисного дома Кайрит Линдмяэ говорит, что весь апрель для них не имело значения, какой сейчас день недели и сколько времени. Она пыталась по субботам ходить в баню, но даже с банного полка приходилось бежать к телефону.
Наряду с руководством кризисным домом Линдмяэ выполняет свою ежедневную работу в качестве консультанта в Сааремааском опорном центре для женщин. Координировать кризисный дом ей предложила замстарейшины волости Марили Нийдс. «Если бы я знала, зачем мне звонят, я бы не взяла трубку», - смеется Линдмяэ.
Она констатирует, что поначалу у нее был параноидальный страх заразиться. Утром Линдмяэ нюхала разные вещи, чтобы убедиться, что чувствует запахи, поскольку одним из симптомов коронавируса является потеря обоняния. Линдмяэ заранее решила, что не впустит в кризисный дом никого, кому там быть не обязательно. Он сама чинила трубы, систему охраны и лифт, работала с электрикой. Недавно она сортировала мусор, поскольку работник мусоровоза не захотел сам трогать руками мешки с опасными отходами, а санитарок она не рискнула привлекать к этой работе.
Поскольку в здание никого не впускали, пришлось самой заниматься покойниками. Линдмяэ говорит, что в тот момент она не думала о своих эмоциях. «Просто времени нет, нет времени!»
Кайрит Линдмяэ является также членом правления Эстонской ассоциации социальной работы, а ранее работала заместителем старейшины Саареской волости по социальным вопросам.Фото: Eero Vabamaegi/Postimees
Первый человек в доме призрения умер 2 апреля, пятый, он же последний, 13 апреля. В их число не входят те, кого привозили в интернат и увозили оттуда. «Я видела, что люди уходят, они сдавались морально», - говорит Линдмяэ.
В тот момент она почувствовала, что управляет большим кораблем и должна всем объяснить, что берег уже виден, хотя сама она знает, что берега нет и не будет.
Поскольку условия для клиентов в доме не бог весть какие, Линдмяэ пришлось общаться и с близкими пациентов, пытавшимися предъявить претензии. «С дамами и господами в доме мы справляемся, а вот с близкими сложнее», - признает она.
В условиях нехватки персонала некоторым санитаркам пришлось работать пять дней в неделю по 12 часов в день. Некоторые получили два выходных, некоторые нет. Некоторые, по словам Линдмяэ, даже брали на работу своих совершеннолетних детей, чтобы они помогали с пациентами. «Однажды у нас даже уборщица работала санитаркой», - вспоминает Линдмяэ.
Санитарки заболевали, по сути, весь персонал сменила бригада работников, пришедших из других сфер.
«Все работники прекрасно справились со своей работой несмотря на то, что у многих не было профессиональных навыков», хвалит Линдмяэ, добавляя, что один из клиентов даже выразил пожелание остаться в кризисном доме и не возвращаться в свой дом призрения.
Санитарки получали 9 евро в час. «Некоторые звонили, и складывалось впечатление, что они хотят работать здесь только из-за денег, таких мы не брали, - говорит Линдмяэ. – Работу, при которой ты должен заниматься уходом за людьми таким образом, что сам целый день не можешь сходить в туалет, невозможно измерить деньгами».
Сама Линдмяэ получает среднюю для руководителя домом призрения зарплату, которая несравнима, например, с зарплатами пиарщиков Департамента здоровья, получающих по 2600 евро. В прошлом месяце Линдмяэ сделала тысячу телефонных звонков и наговорила 50 часов. Счет за телефон составил свыше 60 евро. На свои деньги она покупала необходимые клиентам личные вещи – зубные щетки, бритвы или шоколадки на день рождения.
Она не жалуется и говорит, что на самом деле в кризисном доме бывали и забавные моменты: «Мы здесь насмеялись от души».
/nginx/o/2020/01/12/12868454t1hdb62.jpg)