/nginx/o/2020/07/03/13186706t1h31c6.jpg)
Обвинение запросило для псковской журналистки Светланы Прокопьевой шесть лет колонии общего режима и четырехлетний запрет на профессиональную деятельность. Прокопьеву обвиняют в том, что ее авторская колонка о возможных причинах совершенного 17-летним смертником теракта в здании архангельского ФСБ оправдывает и пропагандирует терроризм.
Уголовное дело в отношении Светланы Прокопьевой по части 2 статьи 205.2 УК РФ ("публичное оправдание и пропаганда терроризма") возбудили в феврале 2019 года. Поводом для обвинений стал написанный Прокопьевой текст, который в ноябре 2018 года прозвучал в эфире псковского "Эха Москвы", а затем был опубликован на сайте аффилированного с этой радиостанцией издания "Псковская лента новостей".
Журналистка написала текст после взрыва, совершенного в здании ФСБ в Архангельске 31 октября 2018 года. 17-летний Михаил Жлобицкий принес в здание самодельное взрывное устройство, при взрыве которого погиб. Трое сотрудников ФСБ были ранены.
В тексте Прокопьева предположила, что действия Жлобицкого могли быть спровоцированы в том числе и государственной политикой и что государство может нести часть ответственности за появление поколения граждан, которые борются с ним.
В ходе следствия у Прокопьевой заблокировали все счета, изъяли документы, мобильные телефоны, ноутбуки, диктофон и флешку, а также бумажные документы и личные записи. Ее внесли в список экстремистов и террористов, который ведет Росфинмониторинг, что не позволяет ей открыть банковский счет или оформить ипотеку.
Журналистка свою вину не признает и считает дело политически мотивированным. В октябре 2019 года она опубликовала открытое письмо, в котором назвала свое дело "убийством свободы слова в России", заявив, что считает его "банальной местью обиженных силовиков".
В пятницу Прокопьева выступила в суде с последним словом. Русская служба Би-би-си публикует выдержки из него.
"... Репрессии развиваются постепенно. Невозможно предугадать, когда ограничение прав и преследование инакомыслия превратится в концлагеря и расстрелы. История говорит нам о том, что такое превращение возможно даже в самом культурном и цивилизованном обществе - при условии соответствующей государственной политики и пропаганды.
Именно поэтому и нужна свобода слова - чтобы вовремя забить тревогу. Нужны независимые медиа, журналисты, оппозиционные политики и активисты, чтобы своевременно сказать правящему большинству: "Ау! Оглянитесь! Вы встаете на скользкий путь!" Именно поэтому главным и основным объектом критики для СМИ всегда было и будет государство - система власти с аппаратом принуждения, способным стать инструментом массовых репрессий.
Мне не страшно критиковать государство. Мне не страшно критиковать правоохранительную систему и говорить силовикам, что они порою не правы. Потому что я знаю, что по-настоящему страшно станет, если я этого не скажу, если никто не скажет.
Я не претендую на истинное мнение - таких не бывает. Любой человек может заблуждаться и допускать ошибки, и не каждый раз критика справедлива. Но пусть лучше будет, в том числе, необоснованная критика, чем не будет вообще никакой. Чем больше идей мы обсуждаем, чем шире представленный спектр мнений - тем легче обществу принять правильное решение и выбрать оптимальный путь развития. Тем проще избежать новой гуманитарной катастрофы, от которых человечество, увы, не застраховано.
Я прошу уважаемый суд, принимая решение по моему уголовному делу, брать в расчет не только докладные записки и протоколы, но и самые общие принципы, на которых строится наше общество. Это свобода слова, это статус журналиста, это миссия прессы. Я выполняла свою работу. Я не сделала ничего, что выходит за рамки моего профессионального долга. Никакого состава преступления в этом нет".
