/nginx/o/2020/08/03/13249921t1hd91f.jpg)
Памятники – определенно самый уязвимый вид монументального искусства. Претендующие на незыблемость и вечность они, тем не менее, оказываются очень зависимыми от смены эпох, политических режимов, идеологии и общественных настроений. Недавняя «война памятников», захлестнувшая США и тут же прокатившаяся по всегда толерантной Европе, еще раз бескомпромиссно дала понять: историческая память – категория относительная и всегда апеллирующая к настоящему.
Тема памятников всколыхнула и общественность в нашей стране. Поводом для оживленных дискуссий в этот раз стали недавно утвержденные проекты монументов Георгу Отсу и Константину Пятсу в Таллинне. Обсуждались не только форма и содержание, но и сама необходимость возведения памятников этим людям. Бурная дискуссия развернулась и вокруг художественного воплощения, важного с точки зрения эстетики городского пространства. Как представленные эскизы, так и итоговый выбор жюри разочаровал даже тех, кто всячески поддерживал саму идею создания памятных монументов. Свое мнение высказали не только специалисты, но и неискушенные «зрители», которые, воспринимают монументальное искусство, прежде всего, как часть городского ландшафта.
В русскоязычном сообществе дискуссия о памятниках вызвала большой интерес, немного сменила фокус и, среди прочего, пробудила новую волну ностальгии по монументу Петру Великому (был установлен в 1910-м и демонтирован в 1922 году). Вспомнили, конечно, и о судьбе других «неугодных» государству памятников, покинувших свое изначальное место.
Оказалось, что монументальное искусство и историческая память, которую оно выражает, – актуальная тема для многих. Чем не повод обратиться к истории, чтобы провести параллели с днем сегодняшним?
Стремление увековечить событие или персону в монументальном искусстве имеет устойчивую традицию со времен античности. С течением веков менялись лишь формы и стили. В Российской империи, частью которой до 1917 года была и Эстония, первые памятники появились в эпоху Петра I.
Перенимая европейский опыт, царь-реформатор стремился запечатлеть значимые события современности и, конечно, собственную персону в монументальных формах. Так, сам монарх заказывал свои изваяния у выдающихся мастеров, а в честь военных побед России сооружались дотоле невиданные триумфальные арки, достигавшие 25-30 метров в высоту.
Важно, что в строительстве и оформлении триумфальных «врат» на первое место выдвигалась инициатива подданных. Выражение триумфа и память о победе имели статус общего дела, важного каждому. При этом подданным приходилось стремительно осваивать новый язык символов и эмблем, на котором говорила эпоха барокко во всем ее многообразии.
Ревель (Таллинн) впервые встречал царя в декабре 1711 года и старался не отставать от модных тенденций. В честь высочайшего визита на Ратушной площади и перед вышгородским замком были установлены триумфальные арки, украшенные аллегорическими скульптурами, гербами России и Ревеля, а также инициалами Петра I.
Судьба триумфальных арок петровской поры была яркой, но скоротечной: выполненные из дерева и обтянутые холстом, они, хоть и меняли существенно облик города, не могли простоять долго. Однако царь и его подданые проявляли особую настойчивость в том, чтобы память о триумфальных сооружениях и событиях сохранилась в гравюрах и текстах. История, «вписанная на память в книги», была для царя не менее важной, чем история, запечатленная в дереве, бронзе и камне.
Мало кто знает, но в Ревеле в начале 1720-х годов был выполнен один из прижизненных монументов первому российскому императору, и он сохранился до наших дней. Петр I лично выступал в роли заказчика, а мастером, взявшимся выполнить высочайший заказ, был швед, поступивший на русскую службу – С. Зельтрех. Он изваял прекрасный бюст, где Петр Великий предстает в подобающем императору образе: в лавровом венке, с орденской лентой и орденом Андрея Первозванного. В качестве пары Петром был заказан и бюст императрицы Екатерины I. Оба монумента были выполнены из т.н. «эстонского мрамора» – доломита. Серый от природы камень (для придания благородного мраморного колорита) был выбелен известью. К слову, эти бюсты экспонируются сегодня в таллинском Доме-музее Петра I, который следует также рассматривать как замечательно сохранившийся памятник исторической личности и эпохе.
/nginx/o/2020/08/03/13249933t1h80eb.jpg)
Возведенные в Таллине по воле Петра I Кадриоргский дворец, иконостасы Никольской и Преображенской церквей, а также Казанская церковь (Церковь Рождества Пресвятой Богородицы), являющаяся сегодня старейшим деревянным сакральным строением в Таллинне, – все это памятники монументального искусства, которые посвящены конкретным событиям, личности и, конечно, эпохе. Точно также можно рассматривать и знаковые постройки города более поздних эпох, – все то, что является доминантами городского пейзажа в прямом и переносном смысле. Собор Александра Невского на Вышгороде – наиболее яркий тому пример.
Данное восприятие, конечно, не ново и продиктовано традицией. Уже в XVII веке в Европе складывается устойчивое представление о том, что городская архитектура и монументальное искусство (к чему относили также городские бульвары и парки) – один из наилучших способов увековечивания памяти правителя. В это время забота о регулярной застройке и красоте городского пейзажа становится прямой обязанностью монархов.
Петр I не просто следует этому принципу, он создает совершенно новое городское пространство, которое отвергает всю предыдущую традицию градостроительства на Руси. Он возводит свой главный памятник – город св. Петра, Санкт-Петербург, именуя его «парадизом». День рождения города царь сознательно «вписывает» в вечность, выбирая для официальной церемонии закладки 16 мая. На этот день в 1703 году приходился праздник Святой Троицы. Таким образом, город, заложенный на Невских берегах, обретал предельно высокий статус и два измерения – земное и небесное.
Новый город святого Петра был многоязычным – как в лингвистическом, так и в культурном смысле. В северную столицу устремлялись таланты из разных стран (поначалу за щедрое вознаграждение), и город, создаваемый ими, стремительно развивался. При всей многогранности и масштабности этих процессов, сохранялась целостность и структурность городского пейзажа.
Сегодня культурный ландшафт хоть и многообразен, целостным не является. Подходы к ви́дению урбанистического пейзажа подчас эклектичны и продиктованы динамикой современного общества потребления. Эстетика неизбежно сдает позиции и все больше становится понятием относительным.
В этом смысле развернувшиеся дискуссии об утвержденных Таллинном скульптурных проектах не могут не радовать. Если народу не все равно, как меняется облик города, значит чувство стиля и меры еще не притупилось? Здесь можно вспомнить и другую инициативу, по проекту дорожной развязки Пирита - Нарвское шоссе, когда виадуком предполагалось «закрыть» памятник броненосцу «Русалка». Здравый смысл под натиском критики все-таки восторжествовал, и Ангел, благословляющий Балтийское море, без утрат вписался в формат нового променада с его современным дизайном и ритмом.
В качестве примера удачной организации монументального пространства можно было бы называть «тысячелетний Тарту» (такой эпитет городу дала профессор Тартуского университета Малле Салупере – автор одного из лучших путеводителей по этому городу). Тарту, хоть и является старейшим в Балтийском регионе, остается всегда вечно молодым – не только благодаря студентам, устремляющимся в университет, но и благодаря тем монументальным новациям, которые из года в год дополняют городской ландшафт.
/nginx/o/2020/08/03/13250263t1h4519.jpg)
Что важно: памятники из имперского и советского прошлого по большей части бесконфликтно уживаются с современными. Так, выполненный знаменитым российским скульптором XIX века А.М. Опекушиным памятник профессору К.Э. фон Бэру и скульптурная композиция основоположнику Тартуско-Московской семиотической школы Ю.М. Лотману, созданная в 2007 году М. Кармином и А. Лунге, хоть и представляют собой совершенно разные традиции и стили, вызывают яркое эстетическое переживание.
Важно, чтобы памятник мог пробуждать это чувство даже без знания контекста и предыстории. Представим иностранца, далекого от перипетий нашего прошлого или ребенка, который об истории еще ничего не знает. В идеале памятник должен вступать в диалог и с ними.
Как представляется, в этом вопросе Тарту преуспел, установив в 2018 году в заречном парке, прямо у оживленной пешеходной дороги Арочного моста скульптурную композицию Й. Яннсену и Л. Койдуле. Памятник не избежал критики, но, на мой взгляд, достоин высокой оценки. Яннсен изображен сидящим в раздумьях на скамейке под светящимся деревом. Рядом с ним на ту же скамейку может присесть каждый, – места хватит на нескольких человек. Дочь Лидия в образе девочки бежит от отца в другую сторону – по луговым травам. Травы – самые настоящие, высокие и высажены отдельными рядами, так, что создается иллюзия поля.
/nginx/o/2020/08/03/13250317t1h33b6.jpg)
Предельная близость к повседневным образам, отсутствие традиционной монументальной пафосности и главное – жизненная динамика всей композиции словно стирает какую-либо дистанцию между ними и нами. Каждый сможет найти в этом образе что-то, что будет понятным ему.
Через прикосновение к простому и ясному, ненавязчиво, но уверенно прошлое находит короткий путь к дню сегодняшнему, и что не менее важно – к сердцу. Этот опыт передачи исторической и культурной памяти мог бы быть использован сегодня и в Таллинне, всегда стремившимся попадать в ритм актуального времени.
Читайте нас в Telegram! Чтобы найти наш канал, в строке поиска введите ruspostimees или просто перейдите по ссылке!