Эта история не должна была стать достоянием гласности. Ее вообще не должно было произойти, учитывая декларируемое Российской Федерацией уважение к людям, пережившим ужасы Великой Отечественной войны. Но все это произошло, а посольство РФ, в которое автор материала обращалась и в частном порядке, и в официальном, указав на грубый ответ 88-летнему уважаемому человеку, не сочло нужным принести свои извинения.
Нынешний год должен был стать годом пышных торжеств по случаю 75-й годовщины окончания Второй мировой и Великой отечественной войн. Россия собиралась отметить эту дату, выразив особое почтение тем, кто пережил войну, с особой заботой отнесясь к еще живым ветеранам, труженикам тыла, блокадникам, узникам концлагерей и малолетним узникам фашизма. В феврале президент Владимир Путин подписал указ о выплате единовременного пособия всем перечисленным выше лицам. Указ касается не только тех, кто живет в России, но и ветеранов и узников, проживающих за пределами федерации.
Почти сразу после подписания указа начался кризис, вызванный коронавирусной инфекцией. Страны, в том числе Россия и Эстония, вводили чрезвычайное положение, основные празднества были отменены или проведены в усеченном формате. На домашнем положении оставалась и 88-летняя Вера Григорьевна Алексеенко. Летом ограничения понемногу ослабили, Вера Григорьевна начала выходить из дома, так она и узнала, что как малолетняя узница фашизма имеет право на поздравления и подарок от России.
Вера Григорьевна родилась и выросла в небольшой деревне в Ленинградской области. Когда началась война, ей было девять лет. Она хорошо помнит, как немцы подошли к Ленинграду, как ходили по деревне, как она с матерью совсем девчонкой голыми руками закапывала в лесу убитых красноармейцев, рискуя попасться патрулю и быть расстрелянной на месте. Помнит она и как их с матерью и другими жителями деревни погнали в Германию, где она, 11-летний подросток, работала в полях наравне со взрослыми рабами.
Она выжила, была освобождена и вернулась домой. Уже после войны переехала в эстонский Кохтла-Ярве, родила троих детей, стала четырежды бабушкой, а теперь уже и прабабушкой. Она всю жизнь работала и очень бережно хранила память о той войне, воспитывая в своих детях и внуках уважение к своим корням, неприятие войны и почет к пожилым людям.
День победы прошел без торжеств, но семья решила, что Вера Григорьевна достойна поздравлений и нужно подать документы на получение пособия. В подтверждение работы в Германии у пенсионерки хранились официальные показания сына владельца хутора, на который Вера Григорьевна была определена на работу вместе с матерью. Документ был выдан не сразу после войны – тогда просто было не до того, а в конце 1990-х годов.
Чтобы предоставить подтверждение в социальный отдел Посольства РФ в Эстонии документ перевели в бюро переводов на русский язык. В Ида-Вирумаа нужных присяжных переводчиков не оказалось, пришлось заказывать услугу в Таллинне. Потом Вере Григорьевне помогли заполнить ходатайство и вместе с переведенным подтверждением отправили в соцотдел при посольстве.
В середине июля пришел ответ, который подписал начальник социального отдела Олег Давидович Деордица. Он объяснил, о каком пособии идет речь, перечислил документы, которые необходимы для доказательства своего статуса, и сообщил: «В представленных Вами документах отсутствуют сведения о насильственном угоне и принудительном содержании Вас в Германии в местах, созданных фашистами или их союзниками в период Второй мировой войны. В связи с вышеизложенным для производства Вам единовременной выплаты в соответствии с Указом Президента Российской Федерации № 100 оснований, к сожалению, не имеется».
Это стало настоящим ударом. Нет, не то, что пенсионерке отказали в выплате денег, а то, что посольство фактически обвинило ее в том, что 10-летняя в 1942 году Вера добровольно поехала в Германию и находилась там по собственной воле. «Мне больно смотреть на тещу, - сказал зять Веры Григорьевны Сергей Иванов. – Она очень переживает. Я понимаю, что это было написано, не подумав, но странно читать подобное в официальных письмах россиян. Знает ли тот, кто составлял это письмо, что происходило в Ленинградской области в 1942 году?»
«Нам не нужны эти деньги, мы хотим объяснений и извинений. Нельзя так поступать с пожилыми людьми. Веру Григорьевну фактически обвинили в том, что во время войны она была трудовым мигрантом, добровольно отправившей подзаработать на бюргерских полях. Неужели тот, кто писал это письмо, не подумал, что речь идет о пожилых и переживших тяжелые испытания людях?» - задался вопросом Сергей.
«В отделе социального обеспечения при посольстве не ставят под сомнение пребывание В.Г. Алексеенко в гитлеровской Германии и, разумеется, не высказывают никаких подозрений в ее адрес. Речь идет сугубо о соблюдении установленных российским законодательством требований к документам, подтверждающим статус несовершеннолетней узницы фашизма и позволяющим назначать полагающиеся ей выплаты.
В.Г.Алексеенко была подробно и, хотелось бы подчеркнуть, в уважительном ключе проинформирована о том, какими документами необходимо подкрепить свое заявление о получении единовременной выплаты в связи с 75-й годовщиной Великой Отечественной войны. Однако до настоящего времени кроме свидетельских показаний, зафиксированных в ФРГ в 1997 г., других подтверждающих бумаг представлено не было. В этой ситуации при всем нашем желании помочь осуществить такую выплату не позволяет закон. Заметим, что в схожей ситуации оказались 18 человек, при том что в 2020 г. упомянутую выплату получили свыше 550 человек, из них 37 малолетних узников фашизма.
Хотели бы также подчеркнуть, что в посольстве с особым уважением относятся к ветеранам Великой Отечественной войны, труженикам тыла, бывшим жителям блокадного Ленинграда и несовершеннолетним узникам нацистских лагерей», - так ситуацию прокомментировала пресс-служба Посольства Российской Федерации в Эстонии.
Итак, давайте еще раз разберемся в ситуации. В подтверждение своего статуса Вера Григорьевна Алексеенко отправила в социальный отдел при посольстве свидетельские показания сына владельцев хутора, на котором она работала с матерью после того, как была угнана в Германию. В письме, присланном из соцотдела, сказано, что в качестве подтверждения принимаются документы военного времени, подтверждающие нахождение в концлагере, гетто и других учреждениях, созданных фашистами и их союзниками, архивные российские документы, выписки из книг перемещения воспитанников детских домов и, например, пропуска на предприятия, созданные фашистами и их союзниками. Принимаются и показания свидетелей, как у Веры Григорьевны, но это должны быть показания, данные в суде, а не добровольное признание, что человека видели и знают, что с ним было. Сына хозяина хутора никто не судил. Его родителей тоже, да и умерли они давно. То есть требуемого документа у Веры Григорьевны нет, и теперь его уже нигде не достать.
«Не в документах дело, я еще раз повторю, нам не нужны эти деньги. Теща сказала, что живет хорошо, пусть деньги останутся в России. Но мы хотим, чтобы перед Верой Григорьевной извинились за те слова, которые прозвучали в официальном письме из посольства», - объяснил Сергей Иванов.
Официальных извинений так и не последовало.