/nginx/o/2021/02/15/13631537t1h64e2.jpg)
Почему Мартин Хельме искал возможность выплатить премию советнице министра финансов Керсти Крахт, позже оказавшейся под следствием? Почему законопроект, обязывающий политических советников подавать декларацию интересов, приняли только сейчас? Postimees попытался найти ответы на эти вопросы.
Бывший советник министра финансов Хельме (EKRE) Керсти Крахт больше месяца сидит за решеткой. Правительство Каи Каллас вступило в должность, но старой коалиции не уйти от ответственности хотя бы по вопросу оскандалившегося члена партии EKRE Крахт.
Из ставшего причиной смены правительства коррупционного скандала, связанного с Центристской партией, скорее всего, под давлением общественности, родилось важное для нового правящего союза дело. Еще в день отставки Ратаса президент Керсти Кальюлайд выразила желание, чтобы Кая Каллас всерьез занялась вопросом финансирования партий. Что и было сделано.
Первый и пока последний шаг в борьбе с коррупцией правительство Каллас сделало через два дня после вступления в должность, когда был одобрен законопроект Министерства юстиции о декларировании интересов политических советников.
Законопроект опирается на рекомендации объединения стран по борьбе с коррупцией GRECO, которые должны были исполнить уже в июне 2020 года, но перенесли на осень. Министр юстиции украдкой разрабатывал законопроект, и в октябре прошлого года Райво Аэг («Отечество») пообещал парламентской спецкомиссии по борьбе с коррупцией довести дело до конца. Но этого не случилось.
«Происходившее во время XIV состава Рийгикогу подтверждает, что крайне необходимо обеспечить прозрачность деятельности политических советников, - подчеркнула руководившая в прошлом году комиссией Катри Райк (СДПЭ). - Когда осенью проходил семинар с MTÜ Korruptsioonivaba Eesti и Министерством юстиции, посвященный оценке рекомендаций V оценочного потока GRECO, представители министерства пришли к выводу, что это не должно быть приоритетом». Однако, по ее словам, последовавшие после этого инциденты (Урмас Арумяэ, Керсти Крахт) подтвердили необходимость обеспечить прозрачность деятельности советников министров.
Бросив взгляд на политическую историю, в Эстонии сложно найти более подходящую мишень для этого законопроекта, чем Керсти Крахт с ее активностью в некоторых, пахнущими скандалами вопросах: парк ветряков Айду и история с американским адвокатским бюро. Если обычно в Эстонии в парламентские комиссии и спецкомиссии советников министров не вызывают, то Крахт вместе с другим советником, Хельме Кристель Меннинг, прошлым летом получила приглашение на совместное совещание спецкомиссий по борьбе с коррупцией и надзора за государственным бюджетом.
На фоне всего этого курьезным звучит признание Райво Аэга, что причиной, по которой прошлое правительство не приняло законопроект о декларациях интересов политических советников, является противостоянием именно EKRE.
Пару недель назад Мартин Хельме, комментируя этот вопрос Postimees, заявил, что в этом законопроекте хотят сделать исключение в декларировании интересов для руководителей учреждений безопасности. Аэг заверил, что предлагал EKRE убрать этот пункт из законопроекта, но и это не помогло. Серьезнее об этом заговорили, когда договаривались о повестке дня последнего заседания правительства. Самого Хельме на нем не было. Никакого компромиссного предложения EKRE не сделала, и из-за отсутствия консенсуса вопрос выпал из повестки дня.
«Вопрос декларирования интересов советников министров долго был в повестке дня кабинета, и у всех было достаточно много времени с ним ознакомиться. Договорились об общем обсуждении при участии трех сторон (прежняя коалиция: Центристская партия, «Отечество», EKRE), но тут правительство развалилось, и обсуждение отменили», - поделился воспоминаниями Аэг.
После публикации того материала о законопроекте, в Postimees поступил сигнал из кругов прежнего правительства о том, что за вето EKRE стояла личная лоббистская работа Керсти Крахт. Почему она это делала, неизвестно.
Хельме считает разговоры о влиянии Крахт простыми сплетнями: «Это с самого начала вводящий в заблуждение информационный шум. Мы были против по двум или трем причинам. Я не был согласен, поскольку от этого были освобождены руководители учреждений безопасности. Вторая причина заключалась в том, что там была невероятно большая административная нагрузка (нужно было заполнять множество общественных регистров, таблиц и отчетов). Основной вопрос/проблема заключалась в том, что если о чем-то не сообщить, ты уже наполовину становился преступником. Это ненормально, причем помощи от этого не было бы никому».
Аэг возразил на критику Хельме в том, будто не предоставление декларации сразу делало из человека «наполовину преступника»: «Целью декларации и было честное заявление обо всем». А если что-то и не было указано, то позже декларацию можно было изменить. Это не катастрофа: «В плане декларации интересов не предусмотрено никаких санкций, это скорее такая обязанность по экономии. Если ты ее не выполнил, то предубеждение и общественный стыд будет сильнее, чем страх перед тюрьмой».
Хельме также отметил, что у Крахт не было причин для такого противостояния, поскольку как у члена Таллиннского городского собрания у нее всегда имелась обязанность подавать декларацию об интересах.
В качестве интересного парадокса стоит привести тот факт, что хотя в СМИ уже основательно рассказали о долгах Керсти Крахт, согласно поданным декларациями, никаких долгов другим лицам у нее не было. В последний раз она подавала декларацию год назад, в этом году по закону это нужно сделать к 31 мая.
После того, как после парламентских выборов 2019 года Хельме вступил в должность министра финансов, он нанял к себе на работу четырех советников: ученого-правоведа и члена правления Эстонского союза налогоплательщиков Лассе Лехиса, предпринимателя и ставшего в ноябре прошлого года министром окружающей среды члена партии EKRE Райна Эплера, предпринимателя и нынешнего руководителя Виймсиского отделения партии Кристель Меннинг и входящую с состав EKRE Керсти Крахт.
12 января, когда Крахт задержали по подозрению в совершении коррупционного преступления, Хельме сообщил о прекращении с ней трудовых отношений: «Она ушла с работы по собственному желанию сразу, как встретилась со своим адвокатом. Она подала ходатайство о расторжении трудового договора. Так что вопрос о премии по увольнению в таком случае уже не поднимался».
Поскольку подозрение в коррупции, предъявленное партии премьер-министра — Центристской партии — и связанная с этим смена правительства означали отставку как Хельме, так и его советников, Хельме решил выписать остававшимся в должностях Лехис и Меннинг премию на общую сумму в 12 000 евро. Также он выяснял возможность выписать премию и своей третьей советнице, Крахт.
Хельме объяснил, что после ухода одного из его советников Райна Эплера из министерства и вступления в должность министра окружающей среды, его обязанности были распределены между тремя оставшимися советниками. Дополнительную нагрузку оплачивали премиями: «Керсти точно так же получила часть работы Райна Эплера». На вопрос, собирался ли Хельме выписать премию Крахт, бывший министр ответил: «Я выяснял, какие есть варианты, скажем так». Но почему он решил не давать ей премию? «Скажем так, я счел это разумным», - немногословно ответил Хельме. Однако он отметил, что никаких препятствий для выплаты премии, как он считает, не было: «Я мог заплатить ей и выходное пособие или расстаться по соглашению сторон, или что-то еще. Но решил, что не буду этого делать. Никакой принципиальной преграды, чтобы выплатить ей премию, не было. Я убежден, что Керсти Крахт ничего плохого не сделала».
В Министерстве финансов подтвердили, что премии Крахт не платили, не дошел процесс и до того, чтобы имелся подписанный приказ, который нужно было бы выполнять. Мартин Хельме еще раз подчеркнул, что никаких препятствий для выплаты премии не было.
В политику Крахт пришла благодаря руководству Эстонской ассоциацией малого и среднего бизнеса. В скандалы она попадала и тогда, особенно в конце своего должностного срока.
Когда Крахт была президентом EVEA, она снимала помещение для офиса организации. В три раза дороже рыночной стоимости. Суммы не были большими, всего несколько сотен евро, но, как заметила о ней одна и учредителей EVEA, Марина Каас, занимающая сейчас пост вице-президента: «Я теперь понимаю, что она была в состоянии отчаяния. Мы об этом не знали. В добровольных организациях обычно все работают на доверии, это объединение единомышленников, и фоновую информацию обычно никто не проверяет. Для выявления финансовых проблем EKEA даже создали группу внутреннего контроля из числа членов организации, но было решено не заниматься мелкими склоками. Для нас важно, чтобы организация сохранялась, росла и занималась правильными делами, то есть проблемами предпринимателей, а не разными внутренними конфликтами».
Каас подчеркнула, что не хочет бить лежачего, но никто в EVEA не удивился последующим событиям. «Основной проблемой было то, что Крахт не была командным игроком, а партийная карьера начала влиять на работу в EVEA. Это в свою очередь вызвало много других событий и проблем».
Когда Крахт досрочно отозвали с поста руководителя EVEA, это сделали и при помощи тех, кто в иной ситуации был ее сторонником. Однако и они увидели, что организация движется не в том направлении: «Некоторые пытались представить происходящее как личностный конфликт и борьбу двух женщин. Но в действительности это было не так. Керсти поднялась на пост президента при моей прямой поддержке, поскольку я понимаю, что она может работать добровольцем и является очень деятельным человеком, если ее энергия направлена в правильное русло». По оценке Каас, никто не мог предугадать, в каком направлении эта энергия в итоге направится.
Когда было принято решение сменить руководство EVEA, по словам Каас, организация уже сильно пострадала: «Я не могла заниматься своими основными задачами, нам приходилось заниматься внутренними проблемами. Не хочу больше думать об этом периоде. Очень много положительной энергии членов совета было израсходовано впустую за этот год. Мне как учредителю организации очень жаль, что у нас был период, когда в управляющих органах не было сотрудничества. Но мы приняли это как болезненный урок, который привел к изменению устава и дальнейшей организации труда».
/nginx/o/2020/11/23/13491623t1hb706.jpg)