/nginx/o/2021/02/17/13634248t1hb795.jpg)
«Дети» по пьесе английского драматурга Люси Кирквуд – последняя постановка Эльмо Нюганена в качестве главного режиссера Линнатеатра. Завершение почти 30-летней истории. Летом 1992 года Нюганен, которому тогда было 30 лет, стал главным режиссером созданного в 1965 году великим Вольдемаром Пансо театра, который тогда носил название Молодежного.
Тогда, в 1992-м, котлован во дворе театра на ул. Лай напоминал о том, что строительство нового здания откладывается на неопределенный срок, если не навсегда; тем, кто помнят 1990-е, объяснять причины излишне. Яма, вырытая под трюм будущей сцены, уже два года спустя стала сценической площадкой под открытым небом; ее история началась с постановки «Трех мушкетеров», шедшей с фантастическим, поистине триумфальным, успехом.
В 2023 году театр должен получить новый комплекс на улице Лай, а пока он переехал – можно сказать, временно возвратился – в центр культуры «Сальме», туда, где выступал в эпоху Пансо и позже. На третьем этаже Линнатеатр оборудовал Малую сцену, где и идут «Дети», камерная пьеса с двумя женскими и одной мужской ролями.
Действие происходит в доме супружеской пары пожилых физиков, вышедших на пенсию после того, как на АЭС что-то рвануло, земля треснула и ушла из-под ног, и те, кто уцелел, бежали от ядерного апокалипсиса; туда, где безопасно – хотя еще неизвестно, насколько безопасно. Жилье похоже на палатку, обтянутую белой материей (уж не парашютным ли шелком?): здесь все временно, хрупко, ненадежно (сценография латвийского театрального художника Рейниса Сухановса); свет то и дело гаснет: электричество дает восстановленная АЭС, но там время от времени что-то происходит (позже выяснится: утечка на втором реакторе).
То, что произошло в пьесе с АЭС – не глобальная катастрофа, не Чернобыль, а скромный будничный апокалипсис, из тех, что время от времени случаются (не обязательно с АЭС, возможностей для техногенных и иных катастроф наш мир дает предостаточно!) но не обо всех мы узнаем и, тем более, помним. После ликвидации разрушений люди приучаются жить рядом с источником катастрофы – деться все равно некуда.
Люси Кирквуд говорила, что замысел пьесы ей навеяла авария на АЭС Фукусима. Премьера состоялась в Лондоне, в театре «Ройял Корт», где проходят обкатку почти все произведения современных английских драматургов, в ноябре 2016 года, в относительно спокойное время: и международная политическая обстановка не была такой обостренной, как сегодня, и не висела над человечеством тотальная угроза. Эльмо Нюганен со снайперской точностью выбрал эту пьесу для своей прощальной в Линнатеатре постановки, которая, конечно же, не могла не стать своеобразным манифестом художника.
Пандемия коронавируса по своему воздействию на состояние человечества мало чем отличается от Чернобыля. И тогда, и сейчас мир после этих событий стал уже не таким, как до. В 1986 году техногенная катастрофа означала начало краха двухполярного мира; один из двух полюсов его оказался неспособен сдержать разрывающие его на части силы, и это стало трагедией вселенского масштаба. Не только для безусловно обреченного т.н. «коммунистического блока»! Социальная справедливость, еще кое-как теплившаяся в нем, во многом – мифическая, но в чем-то и реальная, заставляла «хозяев жизни» капиталистического мира порою умерять аппетиты, считаться с правами трудящихся (как бы чего не вышло); две противоборствующие сверхдержавы были достаточно предусмотрительны, чтобы держать своих сателлитов и «союзников» на коротком поводке (мол, знай свой шесток!) – нынешний разгул международного терроризма, особенно исламского, был тогда немыслим.
Пандемия коронавируса отняла у людей не только свободу передвижения, возможность видеть мир и, соответственно, волей-неволей расширять свои (часто ужасающе узкие) представления о жизни. Она ударила по экономике, ухудшила уровень жизни; постоянные стрессы обострили то темное, что скрыто в глубине человеческой души.
Нюганен ставит спектакль не о технических подробностях катастрофы, а о том, что происходит с людьми. Театр - вообще не очень подходящее место для создания виртуального апокалипсиса, на то есть литература и кино/ТВ. Но и там авторская фантазия далеко не всегда стыкуется с реальностью. Иногда получается круто. (Роман Ричарда Мэтисона «Я - легенда» и его экранизация, снятая в 2007 году режиссером Фрэнсисом Лоуренсом– там речь идет о губительной эпидемии, а временем действия избран 2021 год!). Иногда – не очень.
Нашумевший роман Яны Вагнер «Вонгозеро», опять же об эпидемии, выше описания дамских разборок не поднялся; правда, снятый по его мотивам сериал «Эпидемия» (режиссер Павел Костомаров, в главных ролях Кирилл Кяро и Виктория Толстоганова) очень далеко ушел от романа – самыми впечатляющими стали кадры тотальной паники; «агрессивно-послушное большинство» теряет человеческий облик, действует по принципу «ты умри сегодня, чтобы я дожил до завтра», но это только фон для road movie главных героев. И реальная пандемия протекает совсем не так: наиболее опасны те, кого кто-то уже назвал «ковидиотами»: те, кто уверяют, что пандемия - выдумка, отрицают меры безопасности и выплескивают свою тупую злобу на медиков.
Пьеса Люси Кирквуд и спектакль Эльмо Нюганена избирают крупный план и камерный масштаб, но месидж спектакля всечеловечен: «Если мы не хотим окончательного распада мира, мы не можем позволять себе все те вещи, которых хотим, только оттого, что мы их хотим!»
Драматург и театр пошли путем самоограничения. Им достаточно трех персонажей, чтобы заставить зрителя «повернуть глаза зрачками в душу». В спектакле заняты пять актеров: Хэйзел играет Анне Реэманн, ее мужа Робина – Хендрик Тоомпере или Пеэтер Таммеару, Роуз, коллегу Хейзел и Робина, неожиданно приехавшую с визитом – Эпп Ээспяэв или Пирет Калда. Символический кастинг! Четверо – из того же легендарного XIII выпуска «Школы Пансо», что Нюганен, Таммеару окончил Школу сценического искусства двумя годами раньше, но много работал в Линнатеатре; в «Гамлете» сыграл Клавдия. Тоомпере сейчас – актер и режиссер в Эстонском театре драмы, Таммеару – в пярнуском «Эндла»; Нюганен призвал в строй старых соратников и, чтобы подвести итог своей 29-летней эпопее в Линнатеатре, и потому, что они с ним – одной школы, одной группы театральной крови, и как никто другой умеют точно и ясно воплотить его режиссерские замыслы.
И это обращение к тем, с кем режиссер начинал работать и затем строил свой театр, совпадает с центральным мотивом пьесы.
Это мотив «бродячий», переходящий из сюжета в сюжет. Помните: в «Великолепной семерке» Крис (Юл Бриннер) вербовал ковбоев, чтобы защищать село от бандитов? Да что там далеко ходить: схожая ситуация обыгрывалась в «Лесных фиалках» Кальё Кийска – и человека, который собирает крутых парней на опасное дело, играл Тыну Карк.
В «Детях» центральный мотив до поры до времени утоплен в незначительных, казалось бы, но очень важных подробностях. (Я видел тот состав, в котором играли Эпп Ээспяэв, Анне Реэманн и Хендрик Тоомпере, и буду говорить о них.)
Дети – персонажи внесценические. О них часто заходит речь; у Хейзел и Робина четверо детей, есть внуки, но в диалогах чаще всего всплывает имя старшей дочери, Лорен. С ней что-то не так; Хейзел говорит, что Лорен работала «менеджером по персоналу», но сейчас у нее «перерыв». «В детстве Лорен нравились бородачи, у ее мужа есть борода?» - спрашивает Роуз. «У ее жены нет бороды!» - отвечает Хейзел тоном, исключающим дальнейшие вопросы…
Хейзел и Роуз – два женских типа, две противоположности. Хейзел – домовита, осторожна и сентиментальна. Следит за здоровьем: заставила мужа соорудить из досок что-то вроде тренажера. Роуз – бесшабашна и красива той опасной и бесконечно завораживающей красотой, которая валит мужиков наповал. И одинока. По ходу спектакля обнаруживается, что Робин в молодости крутил романы с обеими. Остался с Хейзел. Быть рядом с Роуз, с ее взрывным характером и упрямством, все равно, что оставаться 24 часа в сутки наедине с работающим ядерным реактором – с еще одним, вдобавок к АЭС.
…Уйдя на пенсию, Хейзел и Робин завели ферму. Хейзел вспоминает: коровам она дала имена гениальных ученых: Эйнштейна, Гейзенберга… Но ферма оказалась в зоне радиации, пришлось ее покинуть, оставив коров на произвол судьбы. Робин время от времени ездит туда… Зачем? Он говорит, что коровы уцелели, их надо кормить; молоко, правда, приходится сливать: пить его опасно.
С приходом Робина неторопливое течение пьесы начинает вздыбливаться. Две женщины - снова соперницы, приглушенный было конфликт между ними пытается вырваться наружу, но этому мешает их чисто британская сдержанность и корректность. Робин растерян и смущен неожиданным приездом Роуз; сам он только что вернулся с фермы, притащил когда-то брошенный впопыхах детский велосипед (еще одно напоминание о теме, вынесенной в заглавие пьесы). Счетчик Гейгера начинает гудеть: велосипед радиоактивен.
Жизнь рядом с «Зоной» (вспомним роман Стругацких и фильм Тарковского!) одновременно и пугающе опасна, и привычна, к ней приходится притерпеться (как сейчас – к ковиду?). В окна дома Хейзел и Робина видна крыша АЭС, белоснежная, она ослепительно сверкает под солнечными ручьями (издали гибельное может показаться завораживающе прекрасным).
Второй – и главный – перелом в течении спектакля происходит в конце первого акта.
Роуз объявляет, что приехала не повидать старых друзей. Она собирается работать на АЭС. Это решено. Ей необходимо собрать не менее двадцати пенсионеров, специалистов по атомной энергетике, чтобы сменить нынешний персонал станции. «Там работают дети! – говорит она. – Им от 25 до 35 лет. У многих семьи, кто-то уже имеет детей, кто-то мечтает о детях. Мы обязаны заменить их!»
Старшее поколение заварило ту кашу, которая кипела, кипела – и выплеснулась, став адским пламенем. Расхлебывать приходится молодым. Тем, кто не может отвечать за многочисленные технические ошибки, сделанные в спешке: скорее запустить энергоблоки, опередить конкурентов (противников?!), получить дешевую энергию. За грехи отцов расплачиваются сыновья?
Пьеса Люси Кирквуд – крепкий орешек. Она написана слишком правильно, при всем драматизме нарратива и абсолютной достоверности характеров каждый последующий ход угадывается – нужно только дать себе труд вжиться в атмосферу того, что происходит на сцене, сродниться с героями и поставить себя на место каждого.
И задуматься вот над чем. У нас собираются закрыть неэкологичные, загрязняющие окружающую среду, электростанции, работающие на сланце. И – правда, это еще не решено окончательно – строить АЭС. Не ведет ли этот путь из огня да в полымя?
Роуз сделала выбор. Она возвращается на АЭС. Команда сформирована, две свободные вакансии должны занять Хейзел и Робин. Совершенно предсказуемо, что Робин пойдет за Роуз, а Хейзел будет сопротивляться: она понимает, насколько высоко и прекрасно самопожертвование во имя будущих поколений, во имя детей. Но женское начало, вложенная самой природой программа на сохранение жизни, кричит «Нет!».
Со своей точки зрения она, наверно, права. Во всяком случае, я не решился бы осуждать такую позицию.
Эмоциональный пик второго акта – Роуз снимает пышный парик, под ним – абсолютно лысая голова. Раковая опухоль, последствие радиации, убивает Роуз, сначала медленно, к моменту начала пьесы – стремительно. Роуз считает себя обязанной вернуться на АЭС, где дозы облучения превышают максимально допустимые величины. Вывести из-под удара молодых: ведь их поколение не ответственно за грехи тех, кто выпустил атомного джинна на волю. Или все-таки и оно ответственно?
Нюганен и актеры, занятые в постановке, давно уже выше того, чтобы ставить себе целью демонстрацию мастерства. Высшая степень мастерства – когда публика не замечает его: перед ней – только персонажи спектакля, она не может не ставить себя на их место и не может не спрашивать себя: как бы мы поступили на их месте?
«Дети» - очень нехарактерная для современной драматургии пьеса. Она классически ясна и классически же строится на конфликте между долгом и чувством, который должен быть решен в пользу долга. При всей своей математической выверенности (излишней? возможно!) она очень человечна. В ней нет той депрессивности, которой проникнуто 99% пьес, написанных авторами в возрасте Люси Кирквуд (р.1983) и моложе. В ней идет речь о сильных характерах, о людях, готовых отдать жизни ради будущих поколений.
Финальная сцена ведет зрителей к катарсису. В окнах за белой стеной видны герои пьесы. Они надевают защитные костюмы, чтобы ехать на АЭС. Все трое. Выбор сделан. Жребий брошен. Рубикон перейден, и обратной дороги нет.