В мае прошлого года президент Владимир Путин пообещал выплачивать медикам, заразившимся коронавирусом на рабочем месте, и семьям медработников, погибших от Covid-19, компенсации. Получение этих денег для семей погибших врачей и переболевших медиков превратилось в настоящий квест: они собирают кипы бумаг, ищут пациентов, которые могли заразить врача, и пишут письма президенту.
В разгар первой волны пандемии коронавируса в России Владимир Путин подписал указ о страховых выплатах медикам, заболевшим коронавирусом, и семьям погибших из-за него медработников.
Эти страховые компенсации выплачивает Фонд социального страхования (ФСС). Суммы выплат и правила их получения прописаны в майском постановлении правительства.
Каждый случай заражения, согласно постановлению правительства, должна расследовать специальная врачебная комиссия, которая и принимает решение о выплатах. Ее создают в том учреждении, где работает или работал заболевший медработник.
В комиссию входит не менее трех человек, в том числе представитель ФСС. В постановлении правительства также говорится, что расследование страхового случая должно проводиться не более суток. Но на деле выплат приходится ждать несколько месяцев.
В указе президента есть два важных уточнения, которые для многих семей стали причиной лишения их выплат.
Во-первых, так же как и в случае с президентскими надбавками за работу с Covid-19, в президентском указе есть оговорка о том, что страховые компенсации предоставляются только тем медикам, которые непосредственно работают с больными коронавирусом, то есть, по сути, в перепрофилированных под Covid-19 госпиталях.
Во-вторых, в категории родственников, которые могут получить страховые выплаты, если в их семье погиб медработник, не включены совершеннолетние дети. Получить деньги могут супруги, родители, бабушки и дедушки, а также подопечные медработника - причем их возраст в указе не ограничен.
С начала пандемии в России в минздраве не раз отчитывались о количестве выплаченных компенсаций. По данным ведомства, к середине декабря прошлого года медработникам выплатили 11 млрд рублей. Из них миллиард ушел на страховые 400 семьям умерших медиков.
В регулярно обновляемом списке памяти погибших во время пандемии медработников на момент публикации было 1153 имени. Этот список ведут сами медики, он не является официальным.
Скольким родственников медиков было отказано в компенсациях, неизвестно. Такая статистика не публикуется. Би-би-си направила запросы в ФСС тех регионов, где, согласно списку памяти, умерло больше всего медиков, но ответа не получила ни от одного фонда.
Русская служба Би-би-си рассказывает, как из-за этих правил семьи погибших медиков месяцами добиваются компенсаций и что им мешает их получать.
«Когда наша мама погибла, из руководства поликлиники с нами никто не связался. В фойе поликлиники не было фотографии, не было опубликовано, что мама погибла. Ни соболезнований - ничего. Это очень больно - человек отдал всю свою жизнь, проработал плечом к плечу с этими людьми много лет, а они даже никак не отреагировали на то, что она ушла», - рассказывает жительница Мытищ Оксана (имя изменено). Женщина не захотела называть свои настоящие имя и фамилию, побоявшись, что огласка может навредить ее семье.
Оксана уже три месяца пытается получить страховые компенсации из-за смерти ее 67-летней матери Лидии Жуковой, которая проработала врачом-терапевтом в кабинете неотложной помощи мытищинской поликлиники №2 более 47 лет. Для нее эта борьба стала делом принципа.
Когда пандемия началась в России, медикам пенсионного возраста предложили отказаться от работы, но Жукова осталась в поликлинике принимать пациентов, вспоминает ее дочь.
«Мама не подумала даже о том, что надо уходить. Она как раз попадала в категорию, которая могла бы свободно отказаться от работы и сесть дома [на больничный]. Мы с сестрой ее очень отговаривали, отец отговаривал - говорили, что ей нужно поберечь себя», - вспоминает Оксана.
Врач
BBC
«Нет, я нужна, я сейчас нужна, - пересказывает она слова матери. - Она всегда жила своими пациентами. В какой-то момент, еще задолго до пандемии, она решила, что уже достаточно поработала и можно уйти на пенсию. Она просидела дома около года и вышла на работу - "я не могу без людей, не могу без пациентов". Хоть привязывай наручниками. Она бы все равно убежала к ним».
Жукова заболела в апреле - анализ на коронавирус сразу показал положительный результат. Женщина проболела почти два месяца, но тогда обошлось без госпитализации. На компьютерную томографию ее не направляли. Летом врач пошла на поправку и, получив несколько отрицательных результатов ПЦР-теста, вернулась на работу.
Но через два месяца Жукова снова почувствовала себя плохо и ушла на больничный. Ее увезли на скорой в местную ГКБ. Там КТ показала уже 80 процентов поражения легких. Врачи объяснили родственникам, что летом у нее возник рецидив апрельского заболевания. Она пролежала в реанимации весь август.
Результат ПЦР-теста снова был положительным, об этом Жуковой якобы сообщили медики, рассказывает ее дочь. «Был положительный мазок, которого больше нет. Я помню, с мамой разговаривала, говорю ей: "Мамусь, тебе сделали мазок, что там?" Она говорит: "Да, сделали - положительный". Но этого мазка нет, он вообще нигде не фигурирует. Был да сплыл! - говорит Оксана. - У нее вроде Covid по КТ, но из-за того, что у нее нет ни одного положительного мазка, это вроде и не Covid».
Однако отсутствие результата ПЦР-теста не должно стать причиной для отказа в выплатах по президентскому указу. 30 июля прошлого года в документ были внесены изменения. В частности, для выплат достаточно того, чтобы Covid у заболевшего или умершего медработника был подтвержден по КТ легких. Изначально в майском указе подчеркивалось, что Covid должен быть подтвержден лабораторно.
Врач
BBC
2 сентября Жукову перевели из реанимации в обычную палату на долечивание, но через неделю ей стало хуже и пришлось вернуться в реанимацию, где медикам спасти ее не удалось.
«Когда ее переводили в реанимацию, она мне звонила. У нее было любимое слово "прорвемся". И она говорит: "Я не переживаю, прорвемся". Она вообще у нас оптимистка, - рассказывает про мать Оксана. - Папе позвонили врачи [и сообщили о смерти мамы], а он сказал: "Этого быть не может, ошибка какая-то". Мы с сестрой так надеялись. Все-таки 67 лет - не возраст».
В справке о смерти, которая есть у Би-би-си, сказано, что причина - пневмония и идентифицированный Covid-19. Идентифицирован он был в апреле. Но в поликлинике, по словам семьи, утверждают, что тогда в ней не было зараженных коронавирусом, а ковидные пациенты начали появляться чуть позже - по этой версии Лидия не могла заразиться коронавирусом от пациентов на работе.
Оксана уверена, что ее мать с начала эпидемии работала с ковидными пациентами. «Мы удивляемся, какая это ложь и лицемерие, - возмущается Оксана. - Они работали с ковидными. И мама рассказывала, что ковидных [пациентов] очень много. К ней приходили люди с высокой температурой, у которых потом подтверждался Covid».
По словам Оксаны, расследование страхового случая «забуксовало», потому что в поликлинике долгое время не могли найти пациентов, с которыми работала Лидия и у которых подтвердился Covid-19. «В отделе охраны труда [поликлиники] у нас спрашивают, не знаем ли мы пациентов, с которыми мама могла работать. Но мы-то откуда можем знать - мама никогда не называла фамилий пациентов», - объясняет Оксана.
Би-би-си направила вопросы о страховых компенсациях медикам заведующей поликлиники N 2 Любови Кикоть, а также в администрацию мытищинской больницы и ожидает ответ.
В феврале, спустя почти пять месяцев после смерти матери, Оксане все-таки пообещали, что вскоре ее отец получит компенсации - в поликлинике, по словам женщины, нашли двух пациентов Жуковой, у которых подтвердился Covid-19. Однако деньги пока не выплатили.
В ФСС Оксане объяснили, что задержка связана с большим количеством заявлений от родственников погибших медработников. Би-би-си запросила комментарий московского областного регионального отделения ФСС России о числе отказов в выплатах.
В том же кабинете неотложной помощи подмосковной поликлиники, где работала Лидия Жукова, вела прием 70-летняя врач-терапевт Анна Нестеренко. С Жуковой они работали посменно.
Нестеренко слегла с коронавирусом в начале августа, примерно в то же время, когда госпитализировали ее коллегу. У Анны поднялась высокая температура, через пару дней «она шпарила вовсю», рассказывает ее сестра Галина.
Сначала у женщины было небольшое поражение легких - не больше 15 процентов. Но состояние резко стало ухудшаться, на двенадцатый день болезни ее увезли в ту же больницу, где поражение легких на КТ уже достигло 30 процентов. Она умерла 24 августа в реанимации, незадолго до смерти своей коллеги Лидии.
Нестеренко хоть и была в зоне риска в силу возраста, но не уходила из больницы на пенсию. «Она вынуждена была работать, потому что [ее] дочь была нездорова», - объясняет Галина.
У Нестеренко осталась 36-летняя дочь, которую обеспечивала мать. Последние девять лет она не работала из-за психического заболевания. Но, когда ей поставили диагноз и предложили оформить инвалидность, девушка отказалась, рассказывает Галина.
«После того как [ее] мама умерла, у нее было обострение, она пролежала в больнице три месяца. Живет она на то, что мама копила», - рассказывает Галина.
Сейчас она пробует устроиться на работу, но из-за отсутствия опыта работы ей везде отказывают.
Дочь - ближайший родственник погибшей Нестеренко, но эти выплаты она вряд ли сможет получить, так как в указе президента говорится, что страховые компенсации могут получить только несовершеннолетние дети.
Почитав указ N313, Галина сразу поняла, что по нему выплаты для племянницы ей не получить. Но тем менее все документы, подтверждающие, что у Нестеренко было профессиональное заболевание, для ФСС они собрали - для выплат по федеральному закону №125.
В поликлинике нашли пациентов Нестеренко, у которых впоследствии подтвердился коронавирус. «Естественно, она заразилась на работе. С работы [всегда шла] домой. Она не могла оставлять дочь надолго», - говорит Галина.
Этот пункт после публикации указа сразу вызвал недоумение юристов. «Логика построения перечня [категорий родственников, которые могут получить выплаты,] нам совершенно непонятна. Если бы в указе было написано, что [получить выплаты] могут супруг или супруга, родители, дети, подопечные, находящиеся на иждивении, была бы понятна логика законодателя - из-за утраты кормильца», - говорит старший юрист адвокатского бюро «Онегин» Анна Медведская.
«Я не вижу большой перспективы в обжаловании этого указа, - говорит управляющий партнер адвокатского бюро Ольга Зиновьева. - Указ президента можно обжаловать только в Верховном суде, но Верховный суд при обжаловании признал бы этот указ абсолютно законным».
Галина уверяет, что на страховые выплаты хочет купить квартиру племяннице, чтобы та могла ее сдавать и получать какие-то деньги, если не найдет работу. В случае отказа от ФСС в выплатах и по ФЗ N125 Галина намерена оспорить решение через суд.
«Не потому, что я такая вредная и противная, но, если она [сестра] получила именно на рабочем месте это заболевание, то, наверное, дочь все-таки является правопреемником. Она одна у нее. Больше никого нет - ни родителей, ни мужа, - говорит Галина. - Мы с ней все время думаем о том, как мы будем жить. На что-то надо опереться. Она может сейчас найти работу, а через год? И меня, может, не будет на белом свете».
Внуки медсестры московской больницы имени Жадкевича Людмилы Байковой смогли добиться выплат спустя полгода после смерти бабушки - помогла жалоба в администрацию президента, считает 24-летний Влад Байков. Он отправил письмо на имя Путина спустя четыре месяца ожидания.
Когда умерла бабушка, ему пришлось оформить опекунство над своим младшим братом - Людмила воспитывала их обоих с раннего детства и была их опекуном. Компенсации были положены младшему внуку Байковой Артему, который был несовершеннолетним на момент ее смерти. И на компенсации мог претендовать только он. «Больше у нас нет близких родственников. Есть только у него я, а я у него. И все», - говорил Влад.
Летом прошлого года Би-би-си уже писала про историю Байковых и тогда обращалась за комментарием в московский департамент здравоохранения. В июле после публикации текста в ведомстве ответили, что депздрав «контролирует оформление всех необходимых документов совместно с работодателем».
Врачи и их семьи
BBC
Чуть позже с Владом связались представители Фонда социального страхования и пообещали предоставить результаты рассмотрения дела через восемь дней. Спустя месяц ответ он не получил - в ФСС ему сообщили, что документы все еще находятся в Роспотребнадзоре.
26 августа, спустя четыре месяца после смерти бабушки, Влад впервые решил написать жалобу в администрацию президента, но не получил ответ. К осени компенсацию Байковым так и не выплатили. В сентябре Влад отправил в администрацию Путина еще одно письмо - он пожаловался на то, что с момента смерти его бабушки прошло уже пять месяцев, а от Роспотребнадзора он получает стандартные «отписки».
Вскоре после этой жалобы Влад наконец получил ответ от Роспотребнадзора. С ним по телефону связался заместитель начальника отдела надзора за условиями труда и радиационной безопасностью населения Алексей Чибаров. Он, словам Влада, пояснил, что «столь длительное решение вопроса - результат взаимодействия множества факторов».
«По моим стойким ощущениям, все это резкое движение и ответы от различных ведомств начались после моего повторного обращения в администрацию президента», - рассуждает Влад.
В Роспотребнадзоре якобы ждали заключения из трех больниц, где работала, лечилась и умерла бабушка Влада, а также искали положительный результат теста на Covid. По словам Влада, его потеряли, из-за чего в медицинском свидетельстве была указана другая причина смерти.
В московском депздраве Би-би-си сказали, что заключение патологоанатома было предварительным. После смерти Байковой диагноз «коронавирусная инфекция» все-таки был подтвержден. Но внукам Байковой об этом не сообщили.
«Окончательная причина смерти устанавливается в результате проведения патологоанатомической экспертизы, которая может занимать определенное время. До этого родственники получают предварительное заключение. Вероятно, родственники пока не обращались за его получением, поэтому на руках имеют только предварительную причину смерти. Результаты вскрытия и заключительный протокол родственники могут получить в патологоанатомическом отделении ГКБ №40 в Коммунарке», - ответили Би-би-си в ведомстве.
Из ответа Роспотребнадзора, который Влад получил по почте, следует, что комиссия по расследованию заболевания Людмилы Байковой была создана только в конце августа - на следующий день после первой жалобы Влада на имя президента.
Деньги, предусмотренные президентским указом, младший внук Байковой получил вскоре после звонка из Роспотребнадзора. Би-би-си направила в Роспотребнадзор вопрос о причинах задержек выплат, но не получила ответ по существу.
Проблемы с компенсациями, которые предусмотрены 313-м указом президента, возникают не только у родственников погибших медработников, но и у действующих сотрудников. 68-летнему водителю омской подстанции скорой помощи Владимиру Плинто не удалось добиться выплат даже через суд.
Владимиру диагностировали коронавирус 19 мая. Его увезли в больницу в тот же день, что и его бывшую жену - оба работают на Октябрьской подстанции в Омске. Их госпитализировали в одной машине.
Плинто пролежал с коронавирусом в больнице на кислородном аппарате три недели. Он уверен, что заразился на работе от коллег, но врачебная комиссия посчитала, что он заболел не при исполнении и его случай не является страховым.
«Надо было доказать по путевым листам, что я возил вирусных. В приказе сказано, что я должен был обязательно перевозить больных с Covid-19. А я не перевозил - я работал с врачами, фельдшерами, которые были в контакте с этими больными, после чего они заболели», - объясняет Плинто.
В комиссии, которая решала, является ли страховым заболевание Плинто, заседало пять человек - три представителя автобазы, где он работает, представитель ФМБА и омского ФСС. В протоколе этого заседания (есть у Би-би-си) сказано, что исполняющий обязанности директора автобазы отметил, что Плинто не входит в состав экипажей скорой помощи, которые перевозят пациентов с Covid-19 или биоматериал для исследования на Covid-19.
Представитель автобазы настаивал на том, что другие водители заболели позже Плинто. В минздраве тоже были против признания случая Плинто страховым - представитель ведомства в суде утверждал, что Плинто не контактировал с другими медработниками вне своей бригады, потому что для водителей на подстанции есть отдельный вход.
Водитель
BBC
Летом водитель обратился в суд, чтобы обжаловать решение врачебной комиссии. Плинто прошел через восемь заседаний суда, а на финальное попасть не смог - накануне у него подскочило давление и его увезли на скорой в больницу. Суд вынес решение без него - оставить исковые требования без удовлетворения.
Плинто пытался объяснить суду, что так или иначе он заболел на работе, пускай заразившись не от пациентов, но от медперсонала.
Суд установил, что в мае на подстанции заболело девять сотрудников и пять водителей, но они либо якобы не контактировали с Плинто, то есть не ездили с ним на вызовы, либо заболели позже водителя. Суд также счел несостоятельными доводы Плинто о возможном заражении от сестры-хозяйки подстанции, с которой он в мае дважды выезжал в прачечную. У нее позже была диагностирована двусторонняя пневмония, но не был подтвержден Covid.
«По этому пустяковому делу - девять заседаний суда! - возмущается Плинто. - Перед девятым заседанием я ехал на машине - сердце прихватило, давление подскочило. У меня сроду давления не было, а тут такая ситуация, что ого-го. Переволновался - уже устал от этого от всего. Скорая, проезжающая мимо, меня в больницу отвезла. Уколов понаставили. Я на больничном ровно месяц просидел. Заседание прошло без меня. А в судебном решении они поставили это так, дескать, я всех заразил».
«Суды есть - справедливости нет», - добавляет Плинто.
68 тысяч рублей могли компенсировать траты на лечение и восстановление после коронавируса, объясняет мужчина. Судебные издержки - 15 тысяч рублей - смогла возместить автобаза. "Для кого-то 68 тысяч рублей - это маленькие деньги, а мне [чтобы их получить] три месяца работать надо. У меня зарплата где-то 21 тысяча рублей", - говорит Плинто.
Обжаловать решение суда он даже не думает: «Я устал от этого, я просто не хочу нервы портить. Мне 69-й год уже, елки-палки. Я 30 лет работаю на скорой, и кроме болячек, геморроя ничего не вижу - никаких сдвигов».
***
Плинто и его бывшая жена пролежали с коронавирусом в одной больнице - оба в реанимации. А когда выписались, стали чаще, чем до пандемии, общаться.
«После этих болячек у нас более-менее отношения сложились, - говорит Владимир. - Болезнь эта сблизила. У нас трое сыновей - они на дачу летом приезжали».
Жене Плинто - она работает диспетчером на той же подстанции - страховые компенсации выплатили.
При участии Анны Пушкарской и Яны Соболевой
