/nginx/o/2020/10/20/13423180t1h938e.jpg)
Cо времен Римской империи степень цивилизованности и уровень развития любого государства определяется полнотой реализации принципа разделения исполнительной, законодательной и судебной власти. Cоздается впечатление, что в нашем государстве эту тему старательно обходят.
Периодически напоминают президенту об ограниченности его полномочий, чаще всего в случае критики им правительства и конкретных министров или кандидатов на министерское кресло. Полномочия президента невелики, никого он прямо назначить не может, лишь утверждает на должности по предложению правительства, парламента или Госсуда. Открывает сессию парламента и может предложить созвать внеочередную, имеет право законодательной инициативы.
Самые большие полномочия у премьер-министра. Он формирует правительство, руководит составлением бюджета и текущей деятельностью исполнительной власти. Но и у него есть проблемы: кандидатуру на пост премьер-министра предлагает президент, а свободу его действий при формировании кабинета ограничивают коалиционные партнеры. Если партия премьера не имеет наибольшего количества голосов, он вынужден собирать пестрые коалиции.
Самое интересное происходит на пересечении исполнительной и законодательной властей. Периодически в парламенте звучит фраза, что какой-то закон должен поступить из профильного министерства на утверждение. Но это значит, что после утверждения закона министерство и будет его исполнять. Косвенно о второстепенной роли парламента говорит отсутствие у нас именных законов, в честь парламентария-создателя.
Другим доказательством не главной роли парламента в законотворчестве можно считать ресурсы министерств, задействованные в этом направлении. В Минюсте, проводящем в жизнь государственную правовую политику и координирующем законотворчество остальных министерств, в этом направлении (õiguse valdkond) работают 40 человек (четверть чиновников министерства). Это правовой отдел (5 чел.), служба организации законотворчества (13 чел.) и службы по отдельным видам права. У остальных министерств ресурсов задействовано существенно меньше, но в сумме тоже набирается не дин десяток чиновников.
В правовой комиссии парламента, главного источника законотворчества, лишь 4 консультанта-советника и 9 депутатов. При этом во многих случаях нормы разрабатывают партнеры министерства из числа ведущих юристов и иных специалистов. При описанных ресурсах, особенно учитывая квалификацию наших депутатов, можно ли считать парламент главным источником законотворчества? Возможно ли парламенту реально контролировать исполнительную власть?
Немало вопросов и к правоохранительной системе, где прокуратура подчинена Минюсту. Был момент, когда его главу вызвали на допрос по партийному финансированию. Министр не стал приостанавливать полномочия, что означало явку на допрос к собственным подчиненным. Другая проблема заключается в подчинении спецслужбы КаПо МВД.
Это не было бы проблемой, не занимайся они расследованием коррупции в местных самоуправлениях, где чаще всего представлены политики и партии управляющие на общегосударственном уровне. Из-за описанных моментов ситуация вокруг разделения исполнительной и судебной власти выглядит небезупречно, что влияет и на текущую политику. После недавней отставки кабинета Ратаса руководство оказавшейся в оппозиции EKRE открыто заявляет о чрезмерной роли КаПо в этих событиях.
Видные политики с юридическими компетенциями иногда высказывают личное мнение о том, что наша восстановленная государственность построена на желании избежать проблем 1934 года. Тогда Константин Пятс за считанные дни остановил деятельность парламента (в итоге пауза в его работе затянулась до 1938 года), временно запретил все политические партии и единолично переформатировал всю государственную власть (Эстония стала президентской республикой с почти диктаторскими полномочиями первого лица). Явно превысив полномочия, они с Лайдонером задействовали тогда силовые структуры.
На эти события ссылаются, пытаясь обосновать ограниченность полномочий президента согласно редакции Конституции от 1992 года. Но избегая одной крайности, мне кажется, возрожденная государственность породила новые. В результате строительства парламентской республики с большими полномочиями правительства у нас получился не только ограниченный в полномочиях президент, но и не играющий необходимой роли парламент. Сильная исполнительная власть недостаточно корректно отделена от судебной и законодательной.
При парламентской республике необходимо конструктивное сотрудничество ведущих политических партий, которые, вооруженные высокими компетенциями, занимаются законотворчеством в парламенте, а широкие полномочия правительства используют во благо страны. Избрание президента в 2016 году показало, что противостояние основных партий у нас слишком велико, и эта процедура в итоге зашла в тупик. Даже находящиеся в коалиции партии иногда поддерживают столь «высокие» отношения, что на сохранение правительства уходит половина их энергии. Недавно закончившийся период руководства правительством Юри Ратаса показал, что слабый, но твердо решивший любой ценой остаться на этом посту премьер может быстро завести политический процесс в тупик. Приближаются очередные местные и президентские выборы. Хочется надеется, что противостояние в этот раз будет меньше.
В этой части я пессимист. Для начала изменений необходимо признать наличие проблемы, но этого пока не происходит. Разве что президент и спикер парламента намекают изредка при открытии сессии на необходимость повышения компетенции парламента и более активной его роли в законотворчестве. Активная роль правоохранителей при отставке Ратаса вызвала у многих вопросы, но для изменений в столь сложном вопросе нужна дискуссия специалистов и запрос общества. Журналисты же в столь сложных вопросах пока мало активны, депутатам явно не хочется повышения требований к их деятельности - так можно и кресло потерять.
Правительство и ведущие партии вполне устраивает нынешняя ситуация, при которой они с двух сторон контролируют законодательный процесс. Молодые политики, которые в любой стране чаще всего инициируют изменения, у нас просто счастливы, что пребывание на Тоомпеа не требует больших усилий. Одним словом, надежды на изменения пока мало. Хотя не исключено, что противоречивые итоги правления Ратаса заставят многих задуматься об изменениях. COVID-19 тоже поставил немало вопросов об эффективности госуправления, особенности после срыва поставок вакцины. Вряд ли эта пандемия последняя. Это как раз тот случай, когда нельзя допустить, чтобы народ безмолвствовал.