История «переобувания»: как мы меняли наши ценности

"Средневековье какое-то!" — так часто говорят, когда считают диким какое-то мнение или поступок. Например, дико считать, что Земля плоская. Или — сжигать человека за то, что он с этим не согласен. Но если инквизиция кажется нам чем-то далеким, то вот пять примеров, как изменилось общественное мнение практически у нас на глазах, пишет Rus.TVNET.

Обернувшись назад, мы увидим, как много мыслей, идей, жизненных правил сегодня нам кажутся "средневековыми", хотя еще недавно искренне (!) считали их нормой. Зачастую это даже не связано с наукой — убеждения всегда сильнее. Скорее всего, многое из того, что нам сегодня кажется правильным, через время будет выглядеть так же дико, как сжигание на костре за инакомыслие.

Каждый человек существует в определенной культурной парадигме — некой системе координат, которая определяет его отношение к разным вещам и влияет на поступки. Эта система координат формирует наши нравственные установки (что такое хорошо, что такое плохо) и задает своего рода образец поведения (как поступать в тех или иных случаях). Культурная парадигма подвижна, и это абсолютно естественный процесс.

Фото: Shutterstock

Осел в суде: борьба за права животных

В 1811 году на одном из заседаний британского парламента члены Палаты Лордов начали вдруг мяукать и кукарекать — по воспоминаниям судьи Эдуарда Эбботта Парри, таким образом коллеги осмеяли законопроект лорда Эрскина по защите крупного рогатого скота и лошадей от жестокого обращения. На тот момент "права животных" рассматривались только в контексте вещного права: если один человек "испортил" имущество другого, то он должен был возместить убытки хозяину. Мысль о том, что истязать животных неэтично и неправильно, казалась смешной — даже самым образованным и приличным людям.

"Они (животные)… машины, автоматы. Они не ощущают ни удовольствия, ни боли и вообще ничего. Хотя они пронзительно кричат, когда их режут ножом, и корчатся в своих усилиях избежать контакта с раскаленным железом, это ничего не означает". Рене Декарт.

Через десять лет, в 1821 году, член парламента Ирландии Ричард Мартин предложил аналогичный законопроект — о правильном обращении с лошадьми. Надо ли говорить, что осмеяли и его: самой смешной считалась идея, что если так пойдет и дальше, что надо будет наделить правами ослов, собак и кошек.

Но Мартин не сдался: в 1822 году он протащил первый из известных в мире закон о защите животных — "об обращении с лошадьми и крупным рогатым скотом". Нарушителя ожидал штраф или даже тюремное заключение за жестокое обращение с животным. Однако закон не воспринимали всерьез: пока на одно из заседаний Ричард Мартин не привел пострадавшего осла. Вид истерзанного животного шокировал судей, и обвиняемый стал первым человеком, осужденным за плохое обращение со скотом.

Эта история спровоцировала волную новых шуток — анекдотов, карикатур и даже спектаклей на сценах лондонских мюзик-холлов о том, как в суде слушают показания осла. Но лед уже тронулся: с этого момента идея о том, что человек обязан защищать животных, становилась все более привычной, а жестокость — порицалась и осуждалась.

Сегодня существует масса общественных организаций, охраняющих животный мир, во многих странах законодательно запрещено жестокое обращение с животными, такие инструменты как Красная книга заботятся о сохранении флоры и фауны — и мы воспринимаем это как данность. А ведь всего двести лет назад (это не так давно, как кажется) такие идеи встречи гоготом и улюлюканьем.

Образование, брюки, выборы: на что имеет право женщина

Еще пятьдесят лет назад женщина в мужском костюме вызывала осуждение, а пару столетий назад можно было за это сгореть на костре. И это считалось не просто нормальным, а правильным!

Во Франции в 1800 году разрешили одеваться по мужской моде, но с разрешения полиции: надо было явиться в участок и получить документ. В 1892 году в закон внесли поправку — можно носить брюки, но только если женщина держит поводья коня обеими руками. В 1909 году француженкам разрешили ездить в брюках на велосипеде.

В 1975 году Ив Сен-Лоран создал женскую коллекцию, в которую включил смокинг. Коллекцию отснял фотограф Хельмут Ньютон — это, с одной стороны, выглядело революционно, с другой, в каком-то смысле легализовало право женщин на элементы мужского костюма в своем гардеробе.

В 1980 году — это всего сорок лет назад! — женщинам, входящим в состав Сената, официально дали право носить брюки на заседания парламента. Собственно, само право женщины быть членом Сената тоже возникло не так давно.

Добавим сюда женское образование — в 1863 году в министерство народного просвещения Российской империи спрашивал университеты: могут ли женщины слушать лекции совместно со студентами. Университеты дали категорический отрицательный ответ. Для всех было очевидно, что женщина не может учиться. Вскоре ситуация начала плавно меняться, но первые законы, которые уравнивали женщину в правах на образования с мужчинами, появились в России только после революции — в ХХ годах прошлого века. Всего лишь сто лет назад.

Или избирательное право: сперва женщинам разрешили голосовать в Новой Зеландии (в 1893 году), потом в Австралии (1902), потом уже и в Европе. Для сравнения, в Кувейте женщины были лишены избирательных прав до 2005 года, в ОАЭ до 2006, а в Саудовской Аравии до 2011 года. Во многих странах и по сей день женщины не могут без разрешения мужа получить паспорт для выезда за границу, работать по найму и так далее. Все эти меры внутри национального или культурного сообщества оцениваются как нужные и правильные.

"Бить жезлом": права детей

В Римской империи ребенок принадлежал отцу (не матери!): тот мог делать с ним, что угодно. Даже выбросить новорожденного — это право было закреплено за родителем законодательно.

А вот прав ребенка воспротивиться воле родителя не было: это как раз строго наказывалось. Так, в законах Древней Месопотамии есть и такой — "если сын ударит своего отца, то ему должно отрезать пальцы" (ЗХ, пар. 192, пар. 195, ЗХ).

Или посмотрим французский гражданский кодекс (Code Napoleon) 1804 года — это уже не так далеко от нас:

"Параграф 375. Отец, у которого имеются достаточные и серьезные основания сомневаться в достойном поведении своего ребенка, обладает следующим средством для его наказания:

Параграф 376. Если ребенку исполнилось 16 лет, то отец может поместить его в тюрьму на срок, который, однако, не может превышать одного месяца. Во исполнение этого президент окружного суда обязан выдать ордер на его содержание в тюрьме по требованию отца.

Параграф 377. Если ребенку до 16 лет, отец может только попросить поместить ребенка в тюрьму. Причем такое прошение органы власти должны рассмотреть и принять решение: удовлетворить его или отклонить".

Причем никаких письменных документов или чьих-то свидетельств не требовалось: достаточно было просто слов родителя.

Что касается укладов на Руси, то убийство детей не считалось серьезным преступлением (хотя и не поддерживалось законодательно: по Уложению 1648 года за убийство ребенка отец приговаривался к году тюремного заключения и церковному покаянию. Дети же, убившие своих родителей, подвергались смертной казни.

Домашние наказания считались основным инструментом для мотивации: даже Домострой рекомендует "биение жезлом и сокрушение ребер", если ребенок не слушается взрослых. При этом если ребенок вознамерится пожаловаться на родителей, то по тому же Уложению 1648 года предписывается "бить их кнутом нещадно".

Начиная с XVIII века отношение к насилию над детьми начинает меняться: сперва запрещают калечить и ранить, потом начинают внимательнее относиться к жалобам родителей — по закону они все еще могут требовать тюремного наказания для непокорных детей, но суды начинают прислушиваться и ко второй стороне. В XIX веке мера существовала только де юре: в большинстве случаев губернаторы, к которым обращались родители, отказывались их исполнять.

Чтобы дополнить контекст: XVIII век — это не глухое средневековье, это эпоха Просвещения, Ломоносов, Державин, Екатерина II. Эпоха думающих людей, расцвет научного знания и даже гуманизма. Однако и в этой системе координат считалось совершенно нормальным, что жизнь ребенка полностью принадлежит родителю.

Кардинально картина поменяется только в конце ХХ века, когда Генеральная Ассамблея ООН примет Конвенцию о правах ребенка. Это произошло в 1989 году — сколько столетий понадобилось, чтобы понять, что у детей тоже бывают права, а их жизнь имеет значение.

Рабство, расизм, сегрегация

Рабство в той или иной форме не считалось предосудительным практически до конца XIX века. Бразильские плантаторы искренне полагали, что это часть мироустройства: есть рабы, чья жизнь по праву принадлежит им. Русские помещики были уверены, что им по праву рождения принадлежат крепостные крестьяне, и так и должно быть. Декорации меняются, а суть остается та же — мысль о том, что один человек не может владеть другим человеком, до XIX века могла казаться дерзкой и непонятной.

Картина меняется постепенно и не безболезненно: мыслители, писатели, да даже некоторые правители начинают рассуждать об освобождении людей из рабского состояния, и это порождает череду волнений.

Ввоз африканских рабов запрещают в начале XIX века. К 1833 году отменяют рабовладение в Британской империи, в США — в 1865 году, в Бразилии — в 1888 году, а в Китае только в 1910-м. В Саудовской Аравии рабовладение объявили незаконным в 1962-м году, а в Мавритании в 1981 году. Считается, что это последняя страна, отменившая рабство де-юро.

Фото: Shutterstock

В США рабство отменили принятием 13-й поправки к конституции: "В Соединенных Штатах или в каком-либо месте, подчиненном их юрисдикции, не должно существовать ни рабство, ни подневольное услужение, кроме тех случаев, когда это является наказанием за преступление, за которое лицо было надлежащим образом осуждено». Однако равноправия не случилось — на смену рабству пришла сегрегация.

Еще в середине прошлого века темнокожие граждане США не имели права пользоваться тем же общественным транспортом, гостиницами, кафе и так далее, что и белые. То есть человек уже совершил первый полет в космос, а множество образованных людей на полном серьезе считали опасным находиться рядом с человеком, чья кожа не такая, как твоя!

Это не какой-то завершенный процесс: мы все еще в нем находимся. С каждым днем все больше людей меняют свое отношения к вопросам расы и национальности. Шутки про тот или иной этнос теперь кажутся неприличными, а вопросы национальности при трудоустройстве — неприемлемыми.

Гендер и сексуальность

"Законы против содомии" — уголовные преследования за гомосексуальные отношения — столетиями работали в большинстве государств мира, в том числе карались смертной казнью. Например, в США только в 2003 году верховный суд признал неконституционными законы, запрещающие или карающие однополые связи — на тот момент уголовное преследование за гомосексуальные отношения были в тринадцати штатах.

Сегодня (наверное!) большинство людей неодобрительно относится к уголовным наказаниям за "неправильную" сексуальную ориентацию. Однако при этом отношение к гомосексуальности спорное и даже болезненное.

Нет единого мнения и в научной среде: кто-то до сих пор придерживается мнения, что гомосексуальность это болезнь и практикует репаративную терапию (которая направлена на изменение ориентации).

При этом большинство ученых все-таки сходятся в том, что в однозначном распределении людей на гомо- и гетеросексуальных кроется некоторая проблема. В научной литературе сегодня принято говорить не о гетеро/гомосексуальности, а о гетеро/гомосексуальном поведении — т.е. это не два полюса, где ты либо "гомо", либо "гетеро", а некая шкала.

Представления о сексуальности как о чем-то бинарном пошатнулись после исследований американского биолога и сексолога Альфреда Кинси:

"Мужчины не представляют две дискретные [разрозненные] субпопуляции — гетеросексуальную и гомосексуальную. Мир не делится на агнцев и козлищ. Фундаментальный принцип таксономии состоит в том, что в природе редко наблюдаются дискретные категории. […] Живая природа представляет собой континуум, включающий каждый и все его аспекты".

Аналогичная тенденция прослеживается и во взглядах на гендер: наука, общественные движения и культура все чаще смотрят на гендер не как на две крайние противоположности, а как спектр характеристик между маскулинностью и феминностью. Это отнюдь не только анатомический пол: это и социальные роли, психологические и культурные различия.

Для кого-то подобные мысли кажутся неприемлемыми. И это нормально: в конце концов, мы не существуем отдельно от нашей культурной парадигмы, и наши убеждения диктуют нам, как относиться к тем или иным вещам. Важно другое — понимать, что системы убеждений меняются. И как показывает история (если оценивать ее в ретроспективе) — меняются в сторону более гуманного отношения друг к другу и окружающей среде.